А-зун ауробигао гухурунда варантуки
Фэ-нань шэтэтэк нагангрнга
Герцог не удивился. Казалось, он и ожидал увидеть нечто подобное. Его раздосадовало другое — он не понял ни слова, хотя был уверен, что должен понимать. Странные покалывания в висках и ладонях отвлекали и рассеивали внимание. У него слегка закружилась голова, и он даже чуточку рассердился: он чувствовал себя так, будто не сумел сложить два и два, а это, согласитесь, выбьет из колеи любого здравомыслящего человека. Герцог снова пробежал глазами строки, написанные красивой синей вязью. Он не сказал бы, что это за язык, однако же, с легкостью складывал буквы в слова. Зелг ничуть не сомневался, что знает, о чем идет речь, просто по непонятной причине смысл знакомых слов от него ускользает. Но стоит только немного напрячься, и все сразу встанет на свои места. Именно это соображение не позволило ему сразу отбросить странный томик и заставляло его читать и перечитывать строки, которые отзывались в сердце и памяти сладкой тоскливой нотой. Прошло еще около получаса, прежде чем он заметил, что уже говорит вслух. Строчки привязались к нему, как, бывает, привяжется незатейливая песенка, и порой даже не замечаешь, что мурлычешь ее, а на самом деле повторяешь без умолку. Так что он скорее обрадовался, чем огорчился, что был потревожен в своем уединении.
В двери робко постучался Холгар, его гном-секретарь по вопросам расхода чернил и бумаги и, невнятно сообщив, что господин Думгар чем-то невероятно занят, так что отвлекать его по пустякам нет никакой возможности, просил подписать разрешение на дополнительные ведра чернил (три штуки) и стопки бумаги (пять штук), ибо активная деятельность библиотечных работников привела к тому, что они за пару часов израсходовали весь месячный запас материалов, отпущенных Думгаром для кабинета его господина и повелителя. Господин и повелитель безропотно выполнил все, что от него требуется, трижды три раза расписался в каких-то отчетах и списках, но гном мялся и не уходил. Тогда-то Зелг и спросил, чем так занят его трудолюбивый дворецкий.
—Да они там все у таксидермистов собрались, — сказал Холгар, для пущей ясности указывая пальцем в пол.
— И что же такого неотложного у таксидермистов? — полюбопытствовал герцог.
— Да, как вы понимаете, надо же выяснить, кто именно покушался на милорда Такангора, а оно теперь затруднительно.
Зелгу показалось, что на него обрушился потолок. Зеркальный Зелг вскочил с кровати, от переизбытка чувств влетел в кресло коленкой и теперь, морщась и охая, растирал ее обеими руками. Глаза у обоих стали размером с блюдце.
— Какое покушение?
— А вы разве не слышали? — удивился гном, а затем сам себе пояснил, — Наверное, не слышали, иначе тоже пошли бы к таксидермистам. На милорда Такангора было совершено покушение на дороге из Кассарии в Виззл, когда он отправился туда, чтобы по обыкновению сдать линочную шерсть господину Ас-Купосу, хотя тот, по моему скромному разумению, дает не слишком хорошую цену за качественный товар…
Зелг сдержался в последнюю секунду. Заклинание он в буквальном смысле слова проглотил вместе с радужным пузырем, который уже несся к Холгару, стремительно разрастаясь до угрожающих размеров. Коротко ругнувшись, герцог опрометью бросился вон из кабинета, уронив на пол раскрытый томик. Удрученный гном полез в шкаф.
Многочисленные свидетели впоследствии утверждали, что той осенью в шкафу больше недели проживало диковинное существо размером с гнома, но с крыльями бабочки, дивными полосатыми ушами и сплошь поросшее очаровательными цветочками всех оттенков художественной палитры.
* * *
Приблизительно в те же незапамятные времена, когда братья Гахагуны упивались радостями туризма на завоевательной основе по всей Тиронге, в Тифантии, под покровительством благочестивого короля Мориона Провидца был основан орден Рыцарей Тотиса, призванный защищать людей от сил тьмы. Правда, злые языки болтали, что Кадоган, первый Великий Командор ордена был просто не дурак поспать, и норовил вписать в устав обязательный многочасовой сон, мотивируя свое стремление тем, что Тотис Спящий подает всем недвусмысленный пример. Однако на самом деле Рыцари Тотиса давали обет безбрачия, бедности, невкусноедения, а также неустанного бодрствования, что, тем не менее, не снискало им популярности, несмотря на многочисленные хвалебные статьи и королевские воззвания. Единственным очевидным преимуществом членов ордена перед другими рыцарями, было право бескорыстно защищать мир до последнего вздоха. Но то ли тогдашний мир был таков, что его сохранность мало кого волновала; то ли не пришло время ватабасей пера, газетное дело находилось в зародыше и еще не формировало общественное мнение, как в наши дни; то ли премия имени Последнего Вздоха, полагавшаяся всем, кто доживет до пенсии, настолько не будоражила умы, что даже нищие солдаты Лягубля предпочитали наниматься в любую армию, только не к Рыцарям Тотиса; то ли романтики и мечтатели были разобраны другими организациями на конкурсной основе, — но первые несколько лет эта идея никак не могла овладеть массами. А после смерти короля Мориона орден вообще пришел в упадок и запустение, и о нем почти ничего не слышали лет пятьдесят или шестьдесят. Однако, когда стало ясно, что для достижения своих целей правители Тиронги практикуют не только стандартные способы управления государством и ведения боевых действий, но также и черную магию, для Рыцарей Тотиса наступил час второго рождения. Их слава воссияла, как утренняя заря, и с тех пор никогда не меркла.
Как неоднократно упоминают в своих трудах авторитетные ниакрохские историки и, в их числе, Мотиссимус Мулариканский, в то же время династия Гахагунов начала междоусобную войну, в результате которой было достигнуто определенное соглашение между королями и магами. И, коль скоро, некроманты официально не вмешивались в жизнь обычных людей, довольствуясь властью над порождениями мрака, то и Рыцари Тотиса несли свою службу, не вступая в открытый конфликт с кассарийцами и им подобными. Членов ордена призывали на помощь в том случае, если требовалось изгнать распоясавшегося духа, истребить зарвавшихся демонов, навести порядок в отдаленных провинциях, где нечисть заполонила округу, не давая мирным поселянам трудолюбиво пахать свою ниву; для борьбы с злокозненными ведьмами, сбрендившими колдунами, драконами с манией величия или вампирами, страдающими обжорством, — словом, со всеми, кто не подчинялся правилам и был изгоем во всех мирах.
Надо сказать, что Князь Тьмы, кассарийские некроманты, амарифские жрецы и иже с ними, а также все законопослушные духи, демоны и чудовища, относились к деятельности ордена не с неприязнью, как того логично было бы ожидать от представителей таких разных взглядов, а вполне терпимо и даже благосклонно. Тому имелось объяснение, и весьма простое.
