— Исследования, — пробормотала она, и в ту же секунду я понял, что она ходила на игру и видела меня еще тогда, когда мы не были знакомы. Смотрела на меня, верила в меня и сейчас она покраснела, как… Я даже не знаю — как девушка.
Я решил больше об этом не думать.
Возможно, она решила то же самое, потому что поднялась, бросила разделочную доску и нож в раковину и, стоя ко мне спиной, начала их ожесточенно драить.
— Съешь перед сном, — сказала она. — К утру все пройдет.
Я взял пластиковый контейнер за краешек и посмотрел на бутерброд. Самый обычный. Но не совсем, в каком-то смысле это был вечный бутерброд.
— И как долго он будет храниться?
Она вновь повернулась ко мне. Краска уже сошла, и лицо ее, как обычно, отражало лишь осторожное любопытство.
— Столько, сколько понадобится. Хлеб может зачерстветь, но сыр не испортится.
— Спасибо, — сказал я.
— Ты ведь не собираешь откладывать?
Я пожал плечами. Это она запугивала меня рассказами о нерушимых заклинаниях. Это она до последней минуты не предупреждала о том, что является неопытным дилетантом.
— Это ведь мои мозги. Я должен быть уверен.
Она вытерла руки о посудное полотенце, подошла ко мне и встала напротив. Мне показалось, она хочет до меня дотронуться, и по коже тут же побежали мурашки.
Но она меня не коснулась. Только стояла и смотрела. Мне это не нравилось, но отвести взгляд не получалось. Возможно, это был какой-то гекамистский фокус.
— Пообещай мне кое-что, — сказала она.
— Я достану деньги.
— Нет. Ну, да, конечно, доставай деньги, но пообещай другое: если вдруг вопрос встанет таким образом, что придется либо резать вены, либо есть сэндвич, съешь сэндвич, хорошо?
В комнате стало нечем дышать. Легкие горели. Я смог только кивнуть.
Она кивнула в ответ и отпустила меня домой.
Конечно, я дал Уину денег. Я сделал бы для него что угодно.
Раз он попросил, значит, дело было серьезным. Он никогда не просил просто так, хотя всю жизнь прожил в бедности. Его мама поступала так, как поступает большинство мам. Она оплачивала Каре занятия танцами, словно она могла соперничать в этом с другими девочками, зато Уин носил бейсбольную форму из секонд-хенда, ел обычную овсянку и жил в домах, где не то чтобы было совсем грязно, но почему-то всегда пахло подземельем. Он часто переезжал и никогда не задавал лишних вопросов. Иногда это были места получше, иногда полное дерьмо. Я не спрашивал, зачем ему деньги.
На что он хочет их потратить. Это были просто деньги. Они у меня были, или, по крайней мере, я мог их достать. А у него их не было. И достать ему тоже было неоткуда. Это было нечестно, но такова жизнь. Неужели я должен был заставлять его делиться со мной собственным дерьмом только потому, что делал ему услугу? Я верил ему. Этого было достаточно.
Не сказать чтобы я вообще об этом не думал — не интересовался зачем. Я знал, что его что-то беспокоит. Он по нескольку дней игнорировал мои сообщения, а иногда, во время вечерней игры в покер или во время разогрева перед игрой, просто уходил в себя — глаза его пустели и передо мной оставалась лишь тень Уина.
Когда я позволял себе задуматься, для чего ему понадобились деньги, мне казалось, что это касается его матери или Кары — что-то серьезное. Я подозревал, что, будь дела совсем плохи, все выплыло бы наружу, но до тех пор они хотели оставить это в тайне. Мне казалось, я единственный, к кому он обратился.
До тех пор, пока ко мне не заявилась Ари, чтобы попросить еще. Каким же я был идиотом.
Узнай мама о деньгах, которые я отдал Уину, мне бы влетело по полной программе. Так что нельзя сказать, будто все это далось мне легко. И пускай она пользовалась древним гроссбухом, исчезновение такой крупной суммы не могло пройти незамеченным. Но я поступил умно. Я не стал брать деньги из кассы магазина или что-то в этом роде. Каждые четыре недели мама оставляла в магазине конверт из манильской бумаги для гекамистки. Конверт был толщиной в четыре или пять дюймов. Так продолжалось несколько месяцев. Впервые я заметил это еще несколько лет назад, просматривая видео с камер. Они с гекамисткой никогда не разговаривали, даже не смотрели друг другу в глаза. Мама оставляла конверт на витрине, а час спустя гекамистка его забирала.
Они вели себя так, словно тут был замешан какой-то жуткий секрет, не хватало только черных шляп и шпионских штучек. Возможно, мама платила за то, чтобы у нас всегда было достаточно покупателей. Чтобы поддерживать бизнес на плаву. А может, это было заклинание, защищающее меня, Кэла, Дева и Брайана. Что-то чисто мамское. Я знал, что конверт появляется каждое четвертое воскресенье за час до закрытия. Уин попросил меня о деньгах в подходящее время. Когда наступило воскресенье, я свистнул конверт раньше, чем его успела забрать гекамистка.
К моему удивлению, там оказалось шесть тысяч долларов. Я и не думал, что заклинания так дорого стоят. Теперь, когда я об этом знал, уж точно не стал бы их покупать. Лишнюю тысячу я отложил на экстренный случай, а остальное отдал на следующий день Уину.
Спустя несколько дней ко мне в комнату ворвалась мама.
— Маркос, где деньги?
По ее лицу я понял, что косить под дурачка или сваливать вину на кого-то из братьев не имеет смысла. Ее просто трясло от ярости, седые кудри подпрыгивали, а лицо пошло красными пятнами. Было кое-что еще, но что, я не мог точно определить.
— Их нет, — ответил я.
Она больно впилась ногтями мне в руку, но я даже не дрогнул.
— Это не игрушки. Ты должен отдать мне деньги сейчас же.
Теперь все встало на место. Мама выглядела испуганной.
— Почему это так важно? Боишься, что появится еще несколько седых волосков?
— Я боюсь не за себя, идиот. Твой брат… — она вдруг осеклась.
— Мой брат что?
— Ты даже не представляешь, что натворил.
— Для кого эти деньги? Для Дева? Для Кэла? Но зачем? Что с ними не так?
Она впилась взглядом в мое лицо.
— Все со всеми в порядке, — сказала она. — Отдай мне деньги, Маркос. Я не шучу.
Я скрестил руки и посмотрел на нее сверху вниз.
— Скажи, для чего они.
Она уставилась на меня. Что бы это ни было, мама пыталась решить, говорить мне или нет. Я даже не догадывался, о чем идет речь. На самом деле мне было все равно. То, что она не хотела говорить, было даже удобно, вот и все. Ну а если она расскажет, это только плюс. Я не упущу ценную информацию.
Но она не сказала. Выражение ее лица вдруг изменилось, мама почти ухмыльнулась. Подлетев к шкафу, она открыла среднюю секцию, где я хранил несколько кальянов, которые собирался сбыть покупателям. Я и не подозревал, что она знает о курительных трубках, однако хватило секунды, чтобы все осознать.
