— Волк! — уверенно сказал Шык, вставая, поправил пояс с мечом и шагнул к двери, ни на кого не глядя и никого за собой не зовя. Но все и так понимали — что-то важное приключилось, и поспешили вслед за волхвом.
В сером утреннем сумраке тонули окрестные лесные дали. Яр еще не выкатился из-за восходного окоема, и низкие облака цвета пепла едва-едва светились розовым. Было холодно. За ночь подморозило, смолкла веселая капель, застыли лужи, и обметанная заморозком прошлогодняя трава хрустела под ногами высыпавших из избы людей.
Шык не ошибся. У землянки, в которой коротала свой вдовий век Улла, все увидали громадного, с теленка ростом, и совсем седого волка. Луня про себя подивился — это ж надо! Башка — как у медведя, глазища, ровно две полные луны, желтые и светящиеся. Из пасти зверя вырывался пар, бока ходили ходуном. Видать по всему, мчался сюда волчище, не разбирая дороги, спешил и торопился, вон и лапы все в запекшейся крови, сбил о лед, камни да корни.
Корчи, разглядев незваного гостя, зашептались. Птах потянулся к мечу, Выек наложил стрелу на тетиву прихваченного из избы лука. Волк меж тем присел на задние лапы, словно готовился прыгнуть, завертел головой, коротко взвыл и капая слюной, проговорил:
— Слушай, волхв Шык, слова Хорса!
Волчий голос, неживой и полный тоски, низко раскатился по поляне. Женщины вскрикнули в ужасе, зажимая уши, Зугур побелел и потянул вслед за Птахом меч из ножен. Но Шык поднял руку, и все замолкли.
— Говори! — приказал волку волхв, выступая вперед. Волк начал говорить, и было это словно в страшном сне. Он то припадал на передние лапы, то вздыбливал шерсть на загривке, как будто человеческая речь ломала и корежила зверя. Все замерли, затихли, и в этой звенящей, морозной утренней тишине разносились окрест неживые слова:
— Время дум и советов прошло. Пришло время деяний. Обманом ли, колдовством ли, но ворогу удалось помешать нам. Знайте же, что Река Забвения, что течет под Ледяным хребтом, и по которой вы так безоглядно решили плыть, ровно по лесному ручью, есть ни что иное, как само бесконечное Время, текушее ниоткуда и уходящее в никуда.
Лишь малая часть Реки Времени проносит свои воды под гремскими горами, и чтобы никто не попал в иные ее рукава, у устья Ортайга, у Чаши, на страже спит Каменный Змей. Никто не создавал его, никто не ставил там, он сам по себе, порождение четырех стихий, имеющий власть над стихией пятой, над Временем. И напрасно, о Шык, не внял ты предостережению, начертанному у входа двуликим Чисом, что за ходом времени следит и изредка спускается по тому ходу, коим прошли вы, к Ортайгу, дабы проверить, все ли там в надлежащем порядке.
Но то дела прошлые. И будущность, что Алконост указал, и Белуново предсказание — сбыться должны, ибо Судьбина не лжет, и обмануть ЕЕ никто не в силах. А посему слушайте и запоминайте, и ты, Шык, и спутники твои:
С прошлой встречи нашей и до дня сего два года с лишком копили мы, все светлые боги, силы, собирали знания и умения, дабы вновь в честном и открытом бою попытаться одолеть Владыку и приспешников и вернуть покой на Землю, помочь выжить роду людскому.
Но мало, очень мало сил у нас оказалось, да и богов на нашей стороне втрое меньше, чем у ворога. Однако ж отступать нам поздно, да и некуда вражьи твари уже проведали про наши приготовления, и битва состоится. Ее-то и показал тебе, о Шык, Алконост-Вещун, и не твоя вина, что не сумел ты различить ту весну и нынешнюю…
Битва состоится, и будет это нынче же, в день, на луну от дня весеннего солнцестоя отдаленный. Сойдемся мы на ратовище и покроем себя славой величайшей, и все погибнем неминуемо, ибо слишком неравны силы наши. Но мыслю я так, и другие боги тож — пока будем мы биться, вы ускользнуть от ока Владыкиного успеете и долг свой сполнить сумеете, так что Владыка безумный не сможет помешать вам.
Дадена вам будет богова колесница, что Яр-бога по небу носит. Три на девять огненных птиц в упряжке ее, и дорога ей — радуга семицветная. В две семидицы домчит вас Ярова колесница к подножию горы, в которой Могуч-Камень храниться, и в две семидицы обратно вернет. И останется в запасе у вас до Ярова дня ровно луна одна, чтобы Черный утес в Черном лесу отыскать, и златым молотом разбить Могуч-Камень. Если поспеете — спасете род людской. Нет — вслед за нами погибнете!
И еще хочу сказать: сгинем мы, светлые боги, все без остатка, хотя память о нас долго еще жить среди людей будет, коли, правда, останутся на Земле люди. А когда разбит Могуч-Камень будет, то и Владыка со сворой своей сгинет. И родятся тогда новые боги, но чтоб случилось это, должно будет вам взять Семя Богово, что будет вам же в час назначенный явлено. То Семя сама Мокошь вам вручает, и свершить с ним надо вот что: пусть женщина достойная вложит Семя в уста свои, а после возляжет с мужем своим, и тогда в положенный срок родиться у них мальчик. Радость отцовства и материнства родителям новорожденного испытать не дано будет, ибо мальчик этот и станет Отцом Богов новых, а имя его… Имя его тоже в свой черед откроется! Об этом все…
Как править Яровой колесницей — про то знать ни к чему вам, она сама вас куда надобно доставит. А сейчас ваш путь на восход, к берегу Обура лежит. Там, на бугре высоком, знакомом одному из вас, в день битвы нашей в самый глухой, рассветный час будет поджидать вас Встречник-Морочник, он личины ваши на три камня черные натянет. А после, когда рассветет, спустится с небес дорога семицветная, и по ней скатится колесница Ярова. Тут вам торопиться надобно. Не бойтесь ничего и никого, свершите задуманное и одолейте ворога. В помощь вам все силы земные и небесные! Ну, а мы с честью сложим наши головы, за род людской, за красу Земли, Дома нашего! Прощайте!
Волк всхрапнул, дернул головой, замолк, вдруг огромным прыжком перемахнул землянку и в миг исчез в серой лесной мгле.
— Вот так, други… — задумчиво проговорил Шык, поворачиваясь к замершим Корчам, но от Луни не укрылся радостный огонек в глазах волхва надежда ли зажгла его, или еще что, но Шык словно разогнулся, скинув с плеч непомерную тяжесть. Теперь ему все было ясно, путь был виден, и оставалось лишь пройти его до конца или сложить голову со славой и честью, как и положено настоящему роду…
* * *
Вернувшись в избу, все заговорили чуть не разом. Кто-то дивился говорящему волку, кто-то не мог взять в толк, как так — боги погибнут?! Свирга, Рунина мать, все допытывалась у Шыка, чью руку гремские боги держат, Птах про Могуч-Камень расспрашивал, и лишь Луня сидел молчком и думал.
Мысли его, сказать по правде, путались — слишком уж много непонятного было в речах Хорсова посланника, слишком уж небывалым и страшным казалось предстоящее. А кроме того, видел Луня Руну, и затмевала она все помыслы, хотелось просто взять в свою руку ее тонкие пальцы, вдохнуть запах ее волос, обнять хрупкие плечи…
