Соседи сделали все так, как им было сказано, хотя все они дрожали от страха, заходя в пещеру. Их пугала сама мысль о том, что в большом медном сосуде, стоящем в ее центре, сидит злой демон. Харун устроился на ночь рядом со своим мулом и время от времени бросал опасливые взгляды на мудрого судью. А тот стоял прямо и спокойно и, казалось, так и не заснул ни на секунду за всю ночь.
Утром судья вывел соседей Харуна из пещеры. Один мужчина, мясник, который жил на одной улице с Харуном, шел позади всех остальных и был весьма взволнован. Как только он вышел из пещеры, он сразу бросился в ноги мудрому судье — вернее, тому, что у него считалось ногами, — и разрыдался, обливаясь слезами. На его спине все увидели большое черное пятно.
— Прости меня, о мудрый судья, и прости меня ты, брат Харун, — молил он. — Это я украл репу. Но это была лишь шутка. Я собирался все отдать. То есть я собирался ее продать на рынке, чтобы расплатиться с долгами, потому что я проигрался, но я обязательно заплачу тебе за весь урожай.
— Ну как, Харун? — обратился к земледельцу судья. — Что ты будешь еще требовать у него и какого наказания просишь?
— Пусть отдаст мне деньги, которые получил за продажу репы. Мне хватит и этого, — сказал Харун и тут же отругал себя за милосердие, жалея, что не попросил больше.
— Очень хорошо. — Судья повернулся к мяснику. — Ты отдашь всю нечестно полученную выручку и будешь благодарить Создателя за то, что я не отнял у тебя еще и руку, как того требует закон.
Мясник начал бессвязно бормотать какие-то слова благодарности и дал обет никогда больше не обижать Харуна. После этого он с другими селянами вернулся в деревню, потрясенный увиденным.
— Значит, секретом твоей мудрости всегда был этот демон, умеющий читать мысли других? — спросил Харун после того, как его соседи скрылись из виду. — Какая удача — владеть таким волшебным медным сосудом!
— Никакого волшебства тут нет, — сказал судья и как-то по-особенному хрюкнул, что должно было означать, что сейчас он забавляется. — Это самый обычный сосуд для воды. Я перемазал стены пещеры сажей. Все невиновные спокойно спали всю ночь, а вор сидел, прижавшись к стене спиной, чтобы демон не мог пометить его.
— Потрясающе, — удивился Харун.
— Джинн ты или человек, на помощь не стоит привлекать ничего более сокровенного, чем собственный ум, — сказал судья. — Помни об этом, Харун, и лучше следи за своими урожаями.
Харун вернулся в деревню довольный. С тех пор он всячески хвалил и превозносил мудрого судью перед тем, кто соглашался его выслушать, но секрета мудреца никому не выдал.
«Вот почему, — подытожила кормилица, — никогда нельзя доверять своим собственным соседям, а если ты увидишь медный сосуд, сразу читай заклинания против дурного глаза».
Принцесса Фарухуаз удивленно приподняла брови.
«Ты все поняла неправильно, кормилица, — возразила она. — Мораль этой истории заключается в том, что виновный всегда сам выдаст себя, а ум всегда стоит выше предрассудков. Совершенно ясно, что ты хотела сказать мне, чтобы я не верила своим снам, а лучше бы прислушивалась к здравому смыслу».
«Возможно, ты права, — согласилась кормилица. — Но история — это только история, и каждый волен выбирать из нее то главное, что он счел нужным. И здравый смысл тут ни при чем».
* * *
— Какая фигня! — пробормотал Алиф, громко захлопывая книгу. Непрекращающийся запах канифоли со струйкой воздуха попал ему в нос. Алиф почувствовал, как лицо его залила краска, и он рванулся к своему смартфону.
Он сразу же выключил его и снял защитную крышку, обнажив аккумулятор и сим-карту. Он ловко поддел ее ногтем большого пальца и, как только она очутилась у него на ладони, принялся гнуть ее пополам в обе стороны, пока она не сломалась. Потом он рванулся к своему рюкзаку и из бокового карманчика достал коробочку из-под зубных нитей, где хранил целый арсенал запасных сим-карт.
— Доброе утро, — поздоровалась Дина, заходя в палатку.
— Розового утра, — машинально ответил он, как это принято у египтян, потому что за годы жизни рядом с ней привык к ее выражениям. — Дай мне свой телефон, я поменяю тебе сим-карту. Так будет лучше, поскольку нас, как я понял, выслеживают.
Она передала ему свой мобильный телефон, и он невольно поднял на нее глаза. Дина была одета в синий ситцевый халат, расшитый желтыми и красными геометрическими фигурами. Вместо обычного никаба она надела черный легкий шарф, ловко обмотав его вокруг головы и лица. Глаза у нее были аккуратно подведены тенями.
— Ты выглядишь… — Алиф пытался подыскать такое слово, которое сейчас не показалось бы насмешливым.
— Как кинозвезда, вышедшая на прогулку? Я знаю. Я чувствую себя как-то глупо. — Дина присела, поглаживая больную руку. — Это все, что у нее было, а я в своей абае уже два дня подряд ходила. К тому же там рукав запачкан кровью. Кстати, она предложила мне постирать ее. Твою одежду она тоже постирает, если ты согласишься надеть что-нибудь из вещей ее брата.
— Не соглашусь, — отозвался Алиф и заерзал на месте, чувствуя себя как-то неуютно. — Я буду носить то, что у меня есть.
Он склонился над телефонами. У Дины была более старая модель без сенсорного экрана, в розовом девчачьем футляре. Он установил новые сим-карты на оба телефона.
— Набирать будешь сначала семь восьмерок, — выдал он инструкцию. — Услышишь сигнал, набирай тот номер, который потом и будет твоим, выбери что-нибудь запоминающееся. Потом нажимаешь вот сюда, и отбой.
Дина выдохнула, издав при этом такой звук, словно она не поверила собственным ушам.
— Но как ты умудряешься все это проделывать? Это же просто безумие какое-то!
— Это вообще не мое, — отмахнулся Алиф. — Я с телефонами не работаю. Просто я знаю людей, которые умеют с ними обращаться.
Он украдкой еще раз взглянул на нее и закрыл свой смартфон. Дина уже снова казалась совершенно спокойной и невозмутимой в своем новом наряде, как будто родилась в такой одежде и давно привыкла к ней. Только ее рука, которую она бережно прижимала к груди и продолжала поглаживать, свидетельствовала о том, что девушке недавно пришлось пережить шок.
— Как ты? — спросил Алиф, кивая на ее руку.
— Слава Богу, — отозвалась девушка. В ее голосе прозвучало зарождающееся отчаяние. Этого Алифу было достаточно, чтобы у него включился инстинкт защитника. Он заставил ее присесть, а сам стал суетиться рядом с одеялом, под которым спал сам, не зная, как и куда его пристроить, пока Дина не отогнала его своей здоровой рукой.
— Мне больно, — призналась она, — но я не стала калекой. А ты заставляешь меня чувствовать себя старенькой бабушкой.
