Я играл им песни, что написал об этом, и рассказывал им эту историю примерно в два раза чаще, чем они просили меня.
Я также рассказал им о моей поездке в Адем.
Сначала они не верили, но потом я показал им меч и три раза бросил их лучшего борца.
Они показали мне после этого различное уважение, и грубую, более честную дружбу.
Я научился немного хорошему от них на моем пути домой.
Они рассказали мне морские истории и названия звезд.
Они рассказывали о ветрах, водах и русалках, извините, женщинах.
Они пытались научить меня морским узлам, но у меня не было к этому сноровки, хотя я мог прикосновением руки развязывать их.
Все это было очень приятно.
Дружба моряков, песни ветра в снастях, запахи пота, соли и дегтя.
За долгие дни, эти вещи медленно облегчили ту горечь, что я чувствовал по отношению к плохому обращению ко мне со стороны Маера Алверона и его любящей леди жены.
Наконец мы пришвартовались в Тарбеане, где моряки помогли мне найти дешевое место на морском шлюпе направляющимся вверх по течению в Анилин.
Я вышел через два дня в Имре и пошел в Университет, как только первый лазурный луч зари окрасил небо.
У меня никогда в жизни не было никакого подобного дома.
Будучи еще маленьким ребенком я рос на дороге, без конца путешествуя с моей труппой.
Дом не был местом.
Это были люди и фургоны.
Позже в Тарбеане у меня было тайное место, где три крыши собрались вместе и давали мне укрытие от дождя.
Я спал там и прятал несколько драгоценных вещей, но оно не было домом.
Из-за этого, я никогда в моей жизни не наслаждался чувством возвращения домой после путешествия.
Я почувствовал это впервые в тот день, когда я пересек Омети, знакомые камни моста под ногами.
Когда я подошел к самой высокой части этой широкой арки, то смог увидеть серую громаду Архивов, возвышавшуюся из-за деревьев впереди меня.
Улицы Университета были комфортны моим ногам.
Я отсутствовал в течение трех четвертей года.
В некотором смысле, казалось, прошло гораздо больше времени, но в то же время здесь все было так знакомо, что вряд ли прошло какое-то время вообще.
Было еще рано, когда я добрался до Анкера, а входная дверь была заперта.
Я не долго рассматривал вопрос подниматься ли к моему окну, потом передумал, учитывая, что я нес футляр с лютней, дорожную сумку и также носил Цезуру.
Вместо этого я направился в Мьюс и постучал в дверь Симмона.
Было еще рано и я знал, что я могу разбудить его, но я был голоден до знакомого лица.
После недолгого ожидания и ничего не услышав, я постучал еще раз, громче, и попрактиковал мою лучшую бойкую улыбку.
Сим открыл дверь, его волосы были в беспорядке, а глаза покраснели от слишком малого сна.
Он мутно посмотрел на меня.
На протяжении вздоха выражение его лица было пустым, затем он бросился на меня с зубодробительными объятьями.
- Почерневшее тело Господне, - сказал он, используя более жесткие выражения, чем я слышал от него раньше.
- Квоут. Ты жив.
***
Сим немного поплакал, затем кричал на меня, а потом мы смеялись и перекидывались вопросами.
Кажется Трепе держал ближе информацию о моих путешествиях, чем я думал.
Поэтому, когда мой корабль пропал без вести, он предположил худшее.
Письмо могло бы прояснить ситуацию, но я никогда не думал послать хотя бы одно.
Мысль написать домой была совершенно чужда мне.
- Было сообщение, что судно погибло со всем экипажем, - сказал Сим.
- Слово распространилось по всему Эолиану и угадай, кто услышал эту новость?
- Станчион? - спросил я, зная, что он был ужасным сплетником.
Сим мрачно покачал своей головой.
- Амброз.
- О, прекрасно, - сухо заметил я.
- Это было плохой новостью от любого бы, - сказал Сим.
- Но худшей от него.
Я был наполовину убежден, что он как-то организовал крушение твоего корабля. - Он болезненно улыбнулся.
- Он дождался официального подтверждения, прежде чем раскрыть передо мной эту новость.
Излишне говорить, что я был полностью пьян во время моего экзамена и провел еще один семестр, как Э'лир.
- Выдохся? - сказал я.
- Ты сделался Ре'ларом?
Он усмехнулся.
- Буквально вчера.
Я отсыпался после празднования, когда ты разбудил меня сегодня утром.
- Как Вил? - спросил я.
- Тяжело ли он воспринял новость?
- Даже потерял сознание, как всегда, - сказал Сим.
- Но при всем этом, да, довольно тяжело. - Он поморщился.
- Амброз также сделал тяжелее его жизнь в Архивах.
Вилу он надоел, что он ушел на семестр домой.
Он должен был вернуться сегодня.
- Как все остальные? - спросил я.
Мысль, казалось, вдруг поразила Сима.
Он встал.
- О Боже, Фела! - Он тяжело сел, как будто у него внезапно отнялись ноги.
- О Боже, Фела! - сказал он совершенно другим тоном.
- Что? - спросил я.
- Что-то случилось с ней?
- Она тоже не приняла эту новость. - Он неуверенно улыбнулся.
- Оказывается у нее было настоящее чувство к тебе.
- У Фелы? - сказал я тупо.
- Ты не помнишь?
Вил и я думали, что она нравится тебе?
Казалось, годы назад.
- Я помню.
Симу, казалось, было неудобно.
- Ну, видишь ли.
В то время, как ты ушел, Вил и я начали проводить много времени с ней.
И... - Он сделал невнятный жест, выражение его лица застряло между робким и ухмыляющимся.
Внезапно ударило понимание.
- Ты и Фела?
Сим, это здорово! - Я почувствовал улыбку, расплывшуюся по моему лицу, затем увидел выражение его лица.
- Ох. - Моя улыбка померкла.
- Сим, я бы не стал мешать в этом.
- Я знаю, ты бы не стал. - Он улыбнулся болезненной улыбкой.
- Я доверяю тебе.
Я потер глаза.
- Это адское возвращение домой.
Я даже не успел получить еще допуск.
- Сегодня последний день, - указал Сим.
- Я знаю, - сказал я, вставая на ноги.
- У меня есть поручение, куда бежать в первую очередь.
***
Я оставил свой багаж в комнате Симмона и посетил казначея в подвале "Пустот".
Рием был лысеющим, узколицым человеком, который невзлюбил меня с тех пор, как магистры назначили мне отрицательную оплату обучения в мой первый семестр.
У него не было привычки выдавать деньги и весь его опыт раздражал его.
Я показал ему мое открытое письмо о кредите из казны Алверона.
Как я уже говорил, это был впечатляющий документ.
Подписанный собственной рукой Маера.
Восковые печати.
Прекрасный пергамент.
