Тут же ночь разразилась громом — рядом встал здоровяк Повлюк с дымящейся бомбардой, а впереди на бок заваливалась лошадь с начисто размозженной головой. Второй черт смог таки выпустить пару стрел, наповал свалив одного казака и тяжело ранив другого в живот. Не успел он пришпорить свою лошадь, как к нему подскочили казаки и насадили стрелка на копья, и тот с захлебывающимся криком рухнул наземь. Третий всадник был уже далеко — вслед ему летели стрелы и поднимался пороховой дым. Ночь разразилась хохотом.
Черта, правившего подстреленной лошадью, придавило окровавленной тушей, и он со стоном пытался вытащить переломанную конечность. Его страдания оборвал Горюн с сеншесовой притолокой в ручищах — за два удара он расквасил черту череп, и тот затих навсегда.
— Ну, Повлюк, хорошо ты им дал прикурить своей люлькой! — хлопнули толстяка по плечу.
— Ай, чегой? — переспросил полуоглохший после выстрела Повлюк.
— Гутарю, хорошо… — его товарищ не договорил, как упал на землю, навылет пронзенный вражеской стрелой. Повлюк тут же припал к земле, и принялся перезаряжать свою «люльку». На их головы посыпался новый ливень стрел — на этот раз из леса, где окопались лучники. Половина казаков с Рогожей бросилась в конюшню спасать лошадей, половина во главе с Кречетом взяла огонь на щиты и бросилась на лесных стрелков, которые продолжали методично опустошать свои колчаны.
Бросив свое железо на произвол судьбы, Каурай поспешил вызволять Красотку. Конюшня дымила вовсю, ворота стонали от бешеного натиска смертельно испуганных лошадей.
Какой ужас творился там, оставалось только гадать, и горе тем, кому не повезло оказаться в этот момент внутри.
«Гриш, — кольнула мозг внезапная мысль. Где в этот момент находился мальчишка, и жив ли он вообще, одноглазый мог только догадываться.
Глава 16
К тому моменту, когда он почувствовал запах гари, черт уже не двигался.
Игриш подполз к Милошу и попытался привести его в чувство, но не добился ровным счетом ничего. Мальчик лежал ничком, зарывшись лицом в сено, напоминая сломанную куклу на веревочках.
В попытках разыскать кадку с водой, Игриш наткнулся на спасший их окровавленный куб и быстро сунул липкую вещицу в карман шаровар. Тут в стену конюшни снова начало ломиться нечто страшное. Земля вздрогнула, следом сверху рухнула новая волна ударов, и то в одном месте, то в другом крышу пронзали стрелы и с шипением вонзались то в землю, то прямо в спину лошадям.
Уши затопило лошадиное ржание — скакуньи брыкались и метались в стойлах как безумные, силясь выбраться из гибельного плена. Дым опускался с потолка, заволакивал глаза, принося с собой мучительный жар и удушливый дым. Игриш принялся тереть слезящиеся веки, опустился на колени и мучительно закашлялся, осознавая, что оказался в смертельной ловушке, из которой им нужно выбираться как можно скорее.
Только эта мысль загорелась в его голове, мальчик подскочил и хотел уже мчаться к выходу со всех ног, но не успел он пробежать и нескольких шагов, как из стойла вылетела визжащая Красотка и, едва не раздавив мальчишку, направилась к воротам. Следом за ней со своих мест повыскакивали и другие лошади, быстро забив проход своими тушами. В исступлении они ударились о створки, но не смогли вынести ворота, заложенные засовом. Началась свалка.
Еще не вполне осознавая страшную истину, Игриш тщетно пытался прорваться через обезумевший табун. В отчаянии он ударился о какую-то кобылу всем телом, но только отбил себе плечо и кубарем полетел на землю, чудом не попав под копыта. Он едва сдержался, чтобы не попробовать еще раз — прорваться, налечь на дверь с кулаками и закричать что есть мочи — но быстро понял всю бессмысленность затеи. Вместо этого Игриш схватился за горло и его вырвало, но и это не остановило страшный кашель, который беспощадно выворачивал мальчика наизнанку.
Задыхающиеся лошади кричали все громче. Их отчаянные визги, выстрелы, треск горящего дерева и стон истязаемой копытами земли заполнили уши, когда Игриш, едва не выхаркивая внутренности наружу, отползал от столпотворения, где кобылы топтали одна другую в попытке спастись от огня. Скоро их вал двинулся в обратную сторону, сметая все на своем пути и ударяясь о крепкие стены. Игриш вжался в стену и вопил, не помня себя, но все было напрасно — огонь пожирал крышу, душил дымом всех находящихся под ней и сводил лошадей с ума.
Истошные крики обезумевших существ, борющихся за жизнь, подгоняли Игриша. Он наощупь вернулся к сеновалу, где оставил Милоша, подхватил его под мышки и оттащил товарища в угол, где их не раздавят лошади, в бешенстве метающиеся по конюшне. Следом он разорвал рубашку на два лоскута — обмакнул в бочку с дождевой водой, повязал себе и Милошу на лицо, но не прошло и пары ударов сердца, как его ноги подкосились и он рухнул на землю, сломленный очередным приступом кашля. Кое-как собравшись с силами, он поднялся на колени и попытался высмотреть в дыму хотя бы намек на спасение. Увы, ворота были завалены лошадиными телами, проход был забит мятущимся тенями взбешенных животных, а слуховое оконце располагалось слишком далеко — почти под самым потолком.
Голова кружилась, глаза горели и чесались. Мокрая ткань не спасла, он начал задыхаться и все перед глазами поплыло.
Тут конюшню до основания сотряс чудовищный треск. Крыша провалилась, и нечто гигантское рухнуло потолка, подняв тучу пыли с искрами, накрывших мальчишек с головой. Лошади с визгом повалили в стороны, когда из вала обугленных досок поднялась еще одна тень — громадная, ощетинившаяся игольчатой шерстью черная бестия. Она обвела конюшню быстрым взглядом горящих изумрудных глаз и мигом выцепила в окружающем хаосе обоих мальчишек.
Сладко облизнувшись, бестия бросилась на них с раскрытой зубастой пастью.
* * *
К воротам конюшни ринулись с десяток казаков во главе с Рогожей, и уже на полпути половина лежала на земле, утыканная стрелами. Какая-то сила сберегла одноглазого от ливня смертоносной стали до того, как он смог подхватить щит и, прикрываясь им, добежать до конюшни. На ходу он подхватил топор, выпавший из ослабевших рук, и на пару с Рогожей подбежал к воротам, которые надрывно трещали от бившихся в них несчастных лошадей.
Топоры ударили о засов всего раз. Когда они вскинули их, чтобы обрушиться о преграду во второй раз, ворота вынесло наружу.
Створка со всего маху влетела одноглазому в плечо и отбросила в сторону, и только это уберегло его от волны грохочущих копыт, которую вынесла наружу какая-то зверская сила. Лошади с горящими шкурами повалили валом, топча и не щадя ничего, что попадалось им на пути. Но первой из конюшни показалась отнюдь не взмыленная лошадиная морда, а нечто черное, напористое и зверски быстрое.
Нечто огромным прыжком вылетело из конюшни, объятой пламенем, накрыв на ошарашенных казаков тенью. Вторым прыжком оно покрыло расстояние в десяток шагов, затормозило и развернулось на месте, вспарывая землю стальными когтями.
Шипя от боли в отбитом плече, Каурай поднялся на ноги и столкнулся глазами со своей старой знакомой — гигантской кошкой из леса. Ее шерсть дымилась и тлела, морду украшал свежий шрам, подарок одноглазого, в зубах она сжимала бледное, обнаженное тельце Бесенка, больше напоминающее мягкую игрушку.
— Все не уймешься?.. — прошипел Каурай, пытаясь устоять на дрожащих ногах.
Воротина хорошо его приложила: сделав шаг, он едва не растянулся на траве, рядом с ранеными и убитыми казаками, а также паном Рогожей, который молча хлопал глазами, не смея пошевелить даже пальцем.
— Это что еще за чудо-юдо?! — воскликнул тот. — Твой знакомый что ли?
— Ага, — сплюнул одноглазый, спуская тяжелый меч. — Никак не расстанемся.
Котище сощурился при виде оружия, который легло в руки одноглазого, угрожающе зарычал, но не спешил бросаться в самоубийственную атаку — на этот раз простым уродливым росчерком на морде он не отделается. К тому же приз, за который они с ним плясали по лесу, лежал в ее зубах, целый и беззащитный.
