— Где вода, небо милостивое? — взмолился совсем обезумевший Тао.
— В речке. Хочешь пройтись? — Первая моргнула и хмыкнула. — А я-то хотела рассказать тебе, какой ты полезный клинышек.
— Пить… Прошу тебя. Пойдём. — Тао мрачно наматывал цепь на руку. — Не рассказывай мне новых тайн, пожалуйста.
— Так это даже не тайны, глупенький, это истины для щенков. Ладно, братья говорят, что ты помрёшь от жажды. Опять они заняты, а мне следить.
— Тебя Цен послал?
— Нет. Но у них свои дела, а ты смешной. Или хочешь гулять один?
— А можно?
— Да кто же запрещает? — Первая пожала плечами. — Сораан большой.
— И ты отстанешь?
— Нет. Пока ты смешной.
— Небо…
Из дома он выбрался с опаской, расчихавшись от пыли и впервые радуясь полумраку Сораана — от света голова раскалывалась бы ещё больше. «Клинышки» Иды, — или как она там говорила про полено? — совершенно не помогли: жажда мучала Тао. А Первая шла за ним, кружась на ходу и мурлыкая что-то под нос.
Она сумасшедшая, наверное, если действительно Первая. Это же сколько ей лет?
— Первая, а ты… Знала Юнсана маленьким?
— Недолго. — Первая подцепила коготками фонарик. — Смешной был. Знаешь, вы любите это... Как же Цен говорил? А! Обречённость, вот! Река направо.
— Спасибо. С чего это ему быть обречённым?
— Ну как же. Старший сын большого и опасного папы. Такая глупость эта ваша жертвенность. Обязательно нужно свернуть себе шею, чтобы на твоё место встал кто-то другой, юный и готовый тянуть бремя выдуманных обязанностей, а затем вновь умереть. Круг за кругом. Людей ещё этому учите. Мне кажется, всё потому, что вы знаете о том, что переродитесь. Память сотрётся, но душа останется. Вот и смерть… не страшная. Понарошку.
— Я боюсь умереть, — буркнул Тао, выглядывая из-за угла на новую улицу.
— Это пока. Потом тоже побежишь, как Юань, как Юнсан… Фантазия у вас на имена странная.
— Ваши как будто лучше. Две согласных и тянете своё «а-а-а», — и готово. Раал. Заан. Сораан.
— В моём имени не так.
— Да ну? У тебя же имени нет.
— Есть. Но это секрет.
— Не слышу! — Тао заткнул уши и быстро свернул с проулка на большую улицу. — Не хочу больше знать твоих секретов!
— Хи-хи-хи! — Первая толкнула его в плечо и вдруг шепнула на ухо. — Тогда догоняй. А не то расскажу.
И вот что ему оставалось делать? Голова раскалывалась; но Первая побежала, и Тао понёсся за ней. Мимо вычурных деревянных лотков, на которых лежало свежее мясо, и он не был уверен, что оно принадлежало животным. Первая схватила яблоко и бросила его в Тао, и он врезался в какого-то великана, пытаясь увернуться. Справа на него рыкнули, слева толкнули, кто-то захохотал, а он, вырвавшись, продолжал бежать по старой мостовой, молясь, чтобы цепь не слетела с руки. Блики плясали от разноцветных фонариков, небо скрылось за тяжёлыми облаками. Первая не давала себя поймать, проваливаясь в тени, стоило Тао догнать её. Боль и жажда отступали, а погоня медленно пробуждала что-то странное и дикое. Это и есть охота?
Чем ближе была Первая, и чем чаще Тао не мог её поймать, — тем больше распалялся азарт, смешиваясь с диким запахом пряностей, сумраком и дрожащим светом огней. Вот сейчас! Сейчас! Он схватит её, обязательно. Не успеет Первая спрятаться в своих тенях. Мимо мелькали когти и клыки, воздух дрожал, лица асур смешивались, а их маски трескались на глазах. То тут, то там, краем глаза Тао видел прорезающие кожу рога, чешуйчатые наросты, вертикальные зрачки и скалящиеся пасти. Но его никто не трогал, за погоней следили сотни глаз, и он совершенно точно слышал смех. Только совсем не презрительный.
Первая мелькнула прямо перед носом и вдруг подставила подножку, заставляя врезаться в парапет у реки.
— Ты проиграл!
— Небо…
— Скоро будет твоё Небо, топчется уже под стенами, копытами бьёт: подмога летит, приказы ждёт, а начальство всё не торопится. Давай не как в прошлый раз. Просто спустись и выпей воды. — Первая села рядом, свесив ножки. — Забавно. А ты азартный.
— Неправда.
— Правда-правда. Ты даже зарычал немного, пока бежал. Звучало, конечно, как мяуканье котёнка, но… Это хороший знак.
— Вот уж сомневаюсь. — Тао отдышался и перемахнул через парапет к воде, вновь вспомнив о том, как чертовски хочется пить. — Подожди… В смысле под стенами?
Но Первая ему ничего не ответила.
***
Так прошла неделя. А затем ещё. И ещё. Удивительное время, за которое Тао даже немного привык к Сораану. Его действительно никто не трогал. Тао смирился с необходимостью убираться в доме Цена и даже постарался как-то обустроить заброшенное жилище. Второй Старший появлялся так же внезапно, как и исчезал, не особенно желая посвящать Тао в свои дела. Пару раз Цен действительно наступал на Тао, пока тот не перетащил найденный им соломенный матрас в самый дальний угол. Вечером Цен жарил мясо, и оказалось, что делает он это умопомрачительно. Они играли в кости, потому что Цен не любил игры, в которых нужна стратегия, и Тао это понравилось.
Днём иногда появлялась Первая и уводила Тао по своим странным делам, которые чаще всего заключались в том, чтобы собрать побольше жутковатых насекомых или внаглую украсть что-то у других асур. Тао этого не понимал: Иде бы и так всё отдали, но ей, похоже, нравилось брать всё скрытно. И если собратья ей всё прощали, то Тао пару раз чуть не лишился руки и научился удивительно быстро бегать и карабкаться по крышам, точно обезьяна. Он никак не мог понять: с ним так играли или это всё было всерьёз?
В иной день приходил Раал и неизменно кряхтел, что Цен отхватил себе отличную хозяюшку, но, раз Тао ест их еду и пьёт их вино, то надо бы гостеприимство отработать. Чаще всего его просили что-то принести или подать. И к концу третьей недели он иногда даже забывал о том, что находится в плену.
Асуры выглядели... слаженными. И почти не противными. Если с ним разговаривали, то больше расспрашивали, а не навязывали своё мнение. И только тяжёлые внешние стены Сораана неизменно напоминали Тао о границах дозволенного.
Поэтому когда Цен неожиданно пришёл днём и сказал, что им нужно пойти к Заану, Тао поперхнулся вином. Он сам не заметил, как стал выпивать пиалу-две за обедом и почти научился не доводить себя до больной головы с утра.
— Заан... что-то хочет от меня?
— Птенец, от тебя хотели только того, чтобы ты не мешался под ногами. С этим ты справился. Юнсан должен прийти.
— Что?!
— Ну, или попытаться взять Сораан штурмом, без переговоров. Хотя мы всё-таки надеемся, что он попытается тебя вытащить бескровно.
— Ничего не понимаю... Вы же хотели, чтобы он сюда пришёл. — Всё это время Тао старался не думать о том, что происходит за стенами Сораана. — Вы не хотите войны?
— Не твоего ума дело. — Цен привычным движением взъерошил волосы Тао и хохотнул. — А захорохорился-то как сразу! Пошли. Есть тебя всё ещё никто не хочет.
— А... Если Юнсан не придёт?
— То будет осада. — Цен безмятежно пожал плечами. — Вреда от тебя никакого — посидишь, полюбуешься. Двигайся, и так опаздываем.
***
Всю дорогу к дворцу Тао ёжился: как-то резко на него навалилось понимание того, что происходит, и собственная вина за происходящее. Лун-ван действительно решил из-за него осаждать Сораан? Перед глазами плясали воспоминания первого дня, кошмар, в котором Заан убил отца Юнсана, и мост из драконьего скелета, украшенный сотнями разноцветных лент.
— Это всё правда из-за меня…
— Много берёшь на себя. — Цен подтолкнул Тао к ступеням дворца. — Может, дэви тебе это скажут, но помяни мои слова: всё, что будет дальше — расплата за вашу гордость. Дело не в тебе, а в том, кем были и как закончили твои родители и что сделал Юнсан. Да он расшибётся, но не отдаст ребёнка Неба нам. Искалеченного и лишённого родителей.
— Разве это плохой выбор?
— Когда ты рискуешь проиграть на земле врага — более чем, — хмыкнул Цен. — Может, ты когда-нибудь станешь лун-ваном и наконец прекратишь повторять их ошибки?
