— Дхоу, Вы смотрите на канаты так, будто хотите зачаровать их, — прокричал он, стараясь превозмочь голосом рев стихии. — Бросьте, Дхоу! — выдохнул он как выстрелом из катапульты. — На моей памяти еще не одному волшебнику не удавалось остановить ужасающую силу моря!
— Нет, мой друг, — ответил Ярослав, в свою очередь напрягая голос, чтобы быть услышанным за ревом волн. — В моем взгляде не больше волшебства, чем у последней курицы, зарезанной к ужину больных. Просто видишь, как натянулся один из четырех канатов? Я думаю, в прошлом ты не встречал такого. Три из четырех якорей ослабли и не держат. Нас с гибелью разделяет всего лишь один якорь.
Ибирин присмотрелся пристальней, воскликнул:
— Тысяча песчаных демонов, морскому царю в печенку… действительно, один…
— Раньше такого ты не видел по причине использования каменных якорей. Они равномерно держат нагрузку. Наши из дерева и железа, поэтому часть из них встретила более мягкий грунт, один твердый. Возможно, он зацепился за скалу или риф.
— Что делать, Дхоу, я никогда не использовал такие и не знаю, как поступить. Может, попытаться подтянуть ослабленные канаты с помощью этого устройства, которое имеется у нас на корабле для поднятия рея?
Ярослав перебил его, понимая, о чем идет речь, и отрицательно качая головой:
— Даже если мы будем вращать шпиль всем экипажем, у нас не хватит сил выровнять усилие на якорях. Оно слишком велико, и есть опасность вырвать якорь из грунта или оборвать легкий трос. Так, с ходу, не знаеш, что сделать…
Простояв одну–две минуты в задумчивости, Ярослав, поливаемый брызгами волн, ударяющих в нос корабля, наконец твердо объявил:
— Думаю, надо не подтягивать корабль, а наоборот, ослабить канат, на который ложится вся нагрузка. Думаю, нам это удастся.
После раздумий и споров, наконец, отдали перетянутый канат, с легкостью распределив нагрузку между остальных якорей. С радости Зенон даже воскликнул:
— Возможно, нам удастся в этот раз отштормовать.
Настолько приподнятое настроение образовалось в команде после успешной операции с якорями и прошлой атмосфере уныния и страха, царивших здесь при близости скал и неминуемой смерти.
К сожалению, радость была недолгой. Через десять минут канаты ослабли вновь. Снова их выровняли, но тщетно. При каждой попытке выровнять канаты ослабевали опять, то один, то другой. И что хуже всего, начался дрейф. Медленно, метр за метром, якоря сдавали стихии, бороздя своими огромными деревянными рогами- кореньями дно моря. Если попадались риф или скала, якорь цеплялся за них, натягивая канат и грозя оборвать его или переломиться сам.
Среди команды слышались предложения бросить за борт все имеющиеся каменные якоря в подмогу деревянным, но Ибирин на них зыкнул громовым голосом:
— Болваны, толку от них не будет. Посмотрите, какой секу! Мы держимся еще на волнах благодаря прозорливости Дхоу, предложившего изготовить такие. С камнями нас уже разбило бы о скалы. И вы предлагаете бросить за борт нашу последнюю надежду…
* * *В спорах и треволнениях прошло два часа ужасающей борьбы со стихией на грани жизни и смерти. Сколько раз ровняли канаты, никто не помнил, но похоже, что все время было посвящено попыткам во что бы то ни стало не потерять якоря. Среди этой суеты и волнений, ревущих упругих волн, мерно вздымающемся на гребне волн корабле, Ярослав заметил некое изменение. Вначале неясное, но затем отчетливое изменение направления ветра. Он знал цену счастливому случаю и готовился заранее. Приготовили блинд, Зенон встал у руля. Ярослав приказал попытаться сохранить хотя бы часть якорей, выбрать их. Первая попытка вырвать якорь из грунта с помощью шпиля привела к облому якорного штока. Канат обмяк и повис за бортом.
Порывы ветра, усиленного волной, сделали свое жестокое дело. Один канат лопнул с хлопком, подобным пушечному выстрелу. Остальные начали дрейфовать, не касаясь грунта. «Палладу» нанесло прямиком на скалы. Ярослав в этой ситуации постарался проявить видимое хладнокровие, хотя на душе скребли кошки. Берег‑то, вот он, рукой подать, десять–пятнадцать минут дрейфа. Он немедля взял рупор и прокричал, стараясь превозмочь рокот стихии, побуждая людей к действию:
— Рубить якоря! Ставить блинд! Ибирин, правый галс, взять на гитовы! Зенон, лево на борт, поворот оверштаг!
«Паллада», повинуясь правильно выбранному маневру, повернула и глубоко легла на левый борт до такой степени, что волны захлестнули планширь фальшборта, и в шпигаты хлынули на палубу потоки воды. Но корабль — детище ринальских мастеров и плод бурной фантазии Ярослава — выдержал подобное насилие со стороны своего хозяина, гулко скрипя членами, он выровнял посадку и устремил свой бег прямо в игольное ушко бухты города Цитая. Изменивший свое направление штормовой ветер, перемешанный с дождем и морской пеной, подхватил утлое суденышко и понес в последний путь, из которого уже при всем желании не было выхода. Одно неверное движение рулем, не взятые вовремя гитовы или запоздалая команда — все, конец! Их разобьет о скалы в узком проходе.
Это может показаться невероятным, но пролив, точнее, узкую щель между скал, возвышающуюся справа и слева без малого на тридцать метров, прошли на редкость удачно, лишь один раз порыв ветра склонил курс «Паллады» в сторону, но уверенная рука опытного кормчего вовремя его исправила. Ярославу даже не пришлось вмешиваться. Не успел он поднять рупор к губам, как Зенон, опережая слова приказа, изменил положение руля, и послушная посудина склонилась в нужном направлении.
Спустя более чем четыре часа жесткого шторма «Паллада» бросила якоря посреди цитайской бухты. Потеряв все свои надежные якоря, команда корабля бросила за борт то, что осталось в трюме — крупные мраморные или известковые камни с просверленными в них дырками. По недостатку канатов их вязали по десятку штук на один и сбрасывали за борт поочередно. Крайне удачным оказался отказ Ибирина их использовать в море как помощь потерянным. Ветер в бухте стоял жесткий, но волна за малостью акватории — низкая, тем не менее, при отсутствии якорей «Палладу» могло выбросить на берег. Команда после счастливого избавления от смертельной опасности благодарила богов и предков о ниспослании избавления от стихии. Высказывались предположения о даровании удачной перемены ветра новым святым предметам, установленным в корпус корабля накануне, и по этой причине благоволения к ним богов. Матросы спорили и рядили, кому возносить благодарности и жертвы: морскому богу, предкам или святой матери–заступнице моряков. Ярослав не вникал в споры, хотя многие пытались привлечь вождя на ту или иную сторону, но его занимали теперь более насущные вопросы. К примеру, полузатопленная шлюпка за кормой, каким‑то чудом до сих пор болтающаяся на волнах. Он одернул спорщиков:
