Последней мыслью Ярослава было, что слова Анны вполне похожи на правду и более не мог сопротивляться охватившим его чувствам.
Пробуждение наступило от грохота в вовсе не закрытую дверь. Ибирин тарабанил в створку кулачищами, зычно, то есть, во все горло, крича:
— Ногата Дхоу! Дхоу! Секу! Секу Дхоу!
Услышав страшное для каждого моряка слово, Ярослав молниеносно поднялся с кровати, на ходу натягивая штаны. Анна, едва успев понять смысл сказанного, прикрываясь простыней, уже последовала его примеру.
Выскочив на палубу, Ярослав поспешил подняться на палубу надстройки. Здесь, ожидая капитана, уже собралась значительная часть команды. Ярко светило солнце, дул умеренный ветер, редкие барашки облаков бежали по небу, но, осмотрев горизонт, Ярослав обратил внимание на восток. Там, среди кучевых облаков, не предвещавших неприятностей, тончайшим контуром обрамляла тучи сизая полоска, с виду едва заметная.
— Шквал! — выдохнул имя ужаса Ярослав.
— Секу Дхоу, — подтвердил Зенон, стоя у румпеля.
Все ждали приказов вождя, прекрасно понимая, чем грозит им надвигающаяся опасность.
Мысли в голове роились как снопы всполохов искр. Серьезный шторм для «Паллады» был верной гибелью, если он будет с востока. В течение пары часов их унесет к Риналю и разобьет о берег. Якоря будут последней надеждой. Но разве можно реально назвать якорями то, что закреплено у них на борту, — деревянные брусья с привязанными к ним камнями. «Паллада» слишком тяжела и представляет большую площадь для ветра, чтобы ее можно было держать просто с помощью сброшенных за борт камней.
Дуновение ветра с востока вывело всех из оцепенения, завивающиеся вихри пробежали по палубе, подымая редкие облачка пыли и куриных перьев из опустевших клеток на рострах. Люди всполошились, предчувствуя ужас надвигающейся катастрофы. Даже Ибирин в волнении и надежде спросил:
— Что будем делать, Дхоу?
Времени оставалось очень мало, и терять его на пустые раздумья не было смысла.
— Свистать всех наверх! — резко выкрикнул Ярослав традиционную формулу таким голосом, что мог, казалось, разбудить мертвого, хотя свистать на «Палладе» было нечем. — Убрать паруса, опустить реи! Зенон, держать корабль под ветер! Наростяшно, убрать больных из карантинов в трюм! Труба, Жиган, опустить марса–реи!
Команда, еще секунду назад пребывающая в ступоре ожидания, бросилась выполнять приказы. Ветер заметно крепчал, жестко раздувая паруса, и Ярослав, не ожидая, когда реи будут опущены по–нормальному, распустил шкотовые концы, а за ним и гитовы с возгласом:
— Берегись! Отдаю грота–шкоты! Грота–рей пошел!
Лишенный креплений, грота–рей дрогнул и бешено хлопая шкаторинами паруса полетел по мачте вниз со страшным грохотом и треском рухнул на ростры и закрепленные на них запасные реи и стеньги. Казалось, рей переломится сам или переломает под своей тяжестью все на палубе, но бегущие через блоки шкоты и гитовы сдержали свободное падение, и ростры выдержали. Подручные Зенона бросились крепить бешено хлопающий огромным пузом на ветру громоздкий парус. Ярослав видел, как, следуя его примеру, Ибирин опустил фок–рей, а его собственные люди на стеньгах уже крепили развевающиеся на ветру марсели. Опустить на палубу верхние реи, подобно нижним быстро, никак не получится. Нидамцы во главе с Наростяшно спускали больных в трюм, и Ярослав с удовольствием заметил, что его команда за прошедшее время многому научилась, привыкла и действует расторопно и четко.
Ветер быстро менял направление с южного на восточное, но удар стихии все еще ничто не предвещало. Все так же ярко светило солнце, бежали легкие кучевые барашки облачков. Погода стояла настолько обманчивая, что в сердце закрадывалась мысль: а вдруг пронесет? И страшное предзнаменование секу — лишь игра больного воображения. После успеха с фок–реем Ибирин подошел к Ярославу, усиленно рассматривающему в бинокль далекий берег на западе.
— Выбираете место, где нас должно выбросить на берег? — саркастически гоготнул он.
— Как думаешь? — не обратив внимания на сарказм товарища, спросил Ярослав. — Далеко до Цитая?
Ибирин, не задумываясь, указал направление.
— От места нашего поворота полдня пути! — громогласно заявил он. — Там заметные издалека скалы.
— Если засечь азимут, — Ярослав быстро проделал работу с компасом, — мы сможем выйти на него даже в кромешной тьме.
— Там скалы круче, — усмехнулся кормчий.
— По твоим собственным словам у города Цитай хорошая защищенная с моря бухта и порт. У нас есть шанс, возможно, единственный укрыться там.
— У цитайской бухты узкое горло, — отрицательно покачал головой Ибирин, — нас скорее вынесет на скалы, чем мы попадем в нее.
— А у нас разве есть выбор?
— Если идти прямо, выбросит на пологий берег, да и дно там не так глубоко, как возле Цитая. Возможно, якоря удержат, а нет — спасемся.
— И потеряем корабль?
Ибирин пожал плечами, желая, видимо, сказать: «Что поделаешь, — судьба».
— Все это для нас неприемлемо, — жестко отрезал Ярослав, кораблекрушение не входило в его планы, — поставив штормовой парус, станем править к Цитаю. На якоря надежды мало, да и силу будущего шторма мы не знаем. Если слишком сильный, нас сорвет с якорей, если слабый, мы пройдем в ворота цитайской бухты, — и кивком головы приказал: — Идите готовьте парус на бушприте и крепите якоря за бортом, времени осталось мало, а потом его вовсе может не быть.
Еще не были до конца опущены все реи и закреплены за бортом якоря, как ветер посвежел и скоро обратился в шторм. Шквал налетел на судно в брызгах и пене и в один миг накрыл корабль ревущей упругой стихией. Порыв ветра поднял в воздух все незакрепленные предметы, многочисленные снасти и тросы взлетели вверх, извиваясь, как змеи, кнутами хлеща по реям и вантам. Казалось, надежно построенные карантины разлетелись, как карточные домики, а их доски вперемешку с пустыми клетками и разбитой щепой, подхваченные потоком воздуха, улетели далеко за борт. Люди в страхе перед стихией попрятались в трюмы и под надстройки, а вахтенные, обязанные оставаться на своих местах, искали концы, чтобы покрепче себя привязать. Зенон, стоя у румпеля, принял первые потоки перелетевшие через гакаборт, но он не смел покидать место, от него зависела судьба корабля. Управляя рулем, он стремился удержать его кормой к волне, иначе, ударив в борт и снасти, шквал может легко перевернуть корабль.
Ярослав занял место капитана чуть поодаль бизань–мачты. До него уже долетали брызги, окатывая с ног до головы, но время стояло теплое, и холод не ощущался. Он командовал действиями людей, сам помогал крепить грот–марса–рей. Не прошло и десятка минут, как самый настоящий шторм с остервенением трепал корабль. Оглушающий рев всплесков, свист ветра в блоки и шум ударяющих снастей наводили тоску на сердца. Громады волн поражали «Палладу» всею своею силою и обрушивались всею толщею своею на корму. Корабль стонал и дрожал, как испуганный великан. Тяжкий скрип расходящихся частей корабля внушал ужас и опасения, что жалкое сооружение готово в любую секунду рассыпаться. Сначала клубы облаков катились отдельно над волнами, но вскоре море превратилось в жерло вулкана. Ветер не успевал унести одну тучу, как уже другие напирали все ниже и ниже, все чернее и чернее. Казалось, все ветры и все демоны спущены с цепей.
