Но… - он перевёл взгляд на лежащее рядом с ним тело, которое, никто даже не подумал оттащить в сторонку. Её же убил не я, а Туман… Хотя… Какая разница, - ощущая как в его душе поднимается новая волна, ещё больше и страшней предыдущей, подумалось ему. Тумана призвал я, и защищал он меня. А значит, я и отвечаю за все его действия. Пусть будет, как будет… Смерть, конечно неприятная, но зато я напоследок с ним встретился… Ради такого, можно и потерпеть. Интересно, удастся ли нам встретиться там, за гранью? И сколько волн я ещё смогу выдержать?
Сейчас Артур отлично осознавал, что с ним происходит, и не питал иллюзий насчёт собственного выживания. Чистота. Благотворная, светлая энергия. Главная сила и основа могущества бардов. Чем больше добра совершал бард, чем большему количеству людей и нелюдей он помогал, тем больше Чистоты становилось ему доступно.
Но, как и любое другое явление природы, Чистота имела свою противоположность. НЕчистота. Грязь. Зло.
Малые порции Грязи, появлявшиеся, например, при использовании бранных слов, переносились Бардами довольно легко. Острая, но непродолжительная головная боль, - это вполне терпимо. Собственная Чистота легко справлялось с небольшой примесью враждебной энергии.
Большие, - например, если бард был вынужден кого-нибудь ударить, сказать неправду, или отказывал в помощи искреннее в ней нуждающемуся, - могли вызвать серьёзную и длительную болезнь.
Ну а убийство… Неправда, что барды не способны убивать. Способны - и лежащее рядом с ним мёртвое тело лучшее тому доказательство. Вот только, и сам Бард-убийца, будет наказан. Наказан собственным организмом, который просто не выдержит обрушившегося на него количества Грязи.
В лучшем случае Бард погибнет. Умрёт от болевого шока во время одного из приступов, или будет милосердно пристрелен своим же собственным агентом. В худшем… Пару раз, Артуру доводилось бывать в спецпомещениях Московской психиатрической лечебницы, где держали тела нескольких Бардов, что выжили после свершённого ими убийства. Именно тела, - потому что разума в них уже не было.
- К счастью, - подумал Артур, ощущая захлёстывающую его очередную волну Грязи, - мне это не грозит. Надо же, оказывается проблемы со здоровьем, могут иметь и свои преимущества.
Когда эта волна схлынула, он мельком ощутил, что его куда-то несут. Зачем, - вяло изумился он. - Добили бы лучше на месте… И мне меньше мучиться, и им не возиться… Полные волнения выкрики и суета обычно спокойных и надменных Туата де Данаан, немного раздражали. Особенно бросалось в глаза полное тревоги лицо молодой Дини Ши, возглавлявшей звезду, и её странные возгласы, то ли призывавшие, то ли умолявшие какую-то Хранительницу.
Впрочем, это было уже совсем неважным. Накатывала новая волна, а сил совсем не оставалось… Мельком, Артур успел пожалеть, что так и не смог сдержать обещание данное Анастасии. 'Придётся ей искать другого барда', - подумал он и тёмная, затхлая волна, нестерпимо воняющая смертью, захлестнула его с головой, вышибив мысли и оставив только боль… Боль и отчаяние.
***
- Пресветлая, вы желали меня видеть? - невысокий, слегка полноватый человек в епископском облачении, согнулся в низком поклоне, демонстрируя выбритую на макушке тонзуру. Глаза святого отца светились преданностью и восхищением. Ещё бы им не светиться! Не так часто простому священнику, которым он был ещё совсем недавно, доводится общаться с самой настоящей святой! Пускай она даже из природной скромности и не стремится к земным почестям, предпочитая находиться в тени и помогая людям и церкви втайне, но уж он-то, допущенный к сакральному знанию, был просто обязан оказывать ей все подобающие почести.
Вот и сейчас. Впрочем, одну небольшую вольность он себе всё же позволял. Его спина была согнута в поклоне, но глаза так и не отрывались от стоящей перед ним женщины. Рослая, статная фигура. Длинные льняные волосы, заплетённые в толстую косу, спускающуюся до уровня бёдер. Женщина, в полном расцвете сил и зрелости. А ещё - невероятная, невозможная, абсолютно нереальная красота и одухотворённость, заключённая в каждом изгибе скрытого грубым монашеским платьем тела, в каждой чёрточке невозможно прекрасного лика. Красота не человека, но ангела, ибо человек просто не может быть столь прекрасен, как это совершённое создание Господа.
- Оставь, Афанасий. - Ровный, спокойно-дружелюбный и невероятно мелодичный голос, который хотелось слушать и слушать, что бы ни говорила его хозяйка. - Ты же знаешь, я не люблю этого.
- Как прикажете, Пресветлая. - Он всегда отвечал ей этими словами. Даже если бы она приказала ему немедленно совершить харакири, или вырезать всех новорождённых детей в городе, ответ был бы тот же. Но кланяться каждый раз при встрече он не переставал всё равно.
Лёгкая, едва различимая тень недовольства скользнула в невозможно синих глазах закутанной в скромное монашеское облачение прекрасной женщины. Впрочем, голос не изменился, оставаясь всё тем же ровным.
- Я знаю. Твоя преданность не нуждается в дополнительных подтверждениях. Я уже говорила тебе, что не стоит тратить время и силы на совершенно излишние жесты. Впрочем, я вызвала тебя не для этого.
- Что прикажете, Пресветлая? - Вся фигура его преосвященства, архиерея Афанасия полыхнула готовностью выполнить любой отданный приказ.
- Отзови седьмую группу.
На мгновение в глазах мужчины отразилось недоумение. Недоумение настолько сильное, что он даже осмелился задать вопрос:
- А как же Королёв?
- Нет нужды. - Милостиво разрешила его сомнения повелительница. - Он уже мёртв. Да будет Господь милостив к его заблудшей душе. - Лицо её отразило лёгкую печаль. - А нам требуется спешить, - если мы промедлим, то шансы на то, что нас обнаружат и попытаются помешать, значительно возрастут. Так что, не трать времени даром, ожидая мертвеца, и перебрасывай седьмую группу к следующей цели!
- Киоки Тоно, Япония? - вопросительно поинтересовался Афанасий.
Женщина молча кивнула. Глаза её были тверды и печальны.
Ещё раз поклонившись, священник быстрым шагом вышел из маленькой, залитой ярким солнечным светом кельи отдалённого от городской суеты монастыря, и направился исполнять отданное ему распоряжение. А женщина, тихо вздохнула и осторожно поправила головной платок, после чего печально произнесла: - Прости меня, Артур Святославович Королёв. Это было необходимо. Необходимо для спасения. Надеюсь, там, куда попала твоя душа, тебе будет хорошо! Да будет милостивы к тебе твои боги.
Из её глаз - глаз с невозможно, неестественно синей радужкой, в которой совершенно отсутствовал зрачок, выкатилась пара слезинок, разбившихся о каменный пол.
