— В Киммерии всегда говорят, что добрый клинок — лучшее заклятие, — нарочито безразлично сказал он, скрывая свое замешательство, длившееся краткий миг. — Держись покрепче за его рукоятку, и такой талисман никогда не подведет.
— Как знать, как знать, — туманно улыбнулся Астрис. — Когда переходишь с одной страницы Книги Жизней на другую, никогда не узнаешь, что ждет тебя впереди… Бывают дни, когда и добрый клинок не может выручить, а вот знание языка цветов помогает…
Короткий смешок слетел с губ Конана, и он невольно смерил взглядом невзрачную, хотя и крепкую фигуру, аквилонского умника. Хорошо бы помогло знание языка цветов в Хауране, когда озверевшие от ужаса шемиты Констанциуса Сокола дрались за свою жизнь у Южных ворот, — в такие моменты силы врага словно удваиваются, и они начинают отчаянно сопротивляться, предчувствуя скорую погибель. Нет, все эти премудрости из толстых манускриптов хороши для малахольных мечтателей, для полудохлых мудрецов, философствующих в клубах книжной пыли…
— Что же, буду рад, если когда-нибудь твои познания смогут, хоть как-нибудь помочь мне, — решительно произнес киммериец, всем своим видом показывая, что не намерен продолжать никчемный разговор. — И буду рад, если наступит момент, когда мой клинок выручит тебя из беды. Но лучше не попадай, ни в какие передряги, а сиди в тиши перед раскрытой страницей своей любимой книги. И тогда, клянусь взглядом Крома, старость твоя будет длиться долго и спокойно.
Варвар легко развернулся и направился к ограде, оставляя за спиной Астриса с близнецами. Как бы то ни было, встреча с аквилонцем много прояснила. Старый путешественник любил выражаться туманно, но главное он все-таки разъяснил — из-за нелепой случайности его, Конана, в этом поганом городишке принимают за ночного убийцу, за изверга, одним именем которого пугают малых детей перед сном. Проклятие! Прах и пепел! Большего позора трудно было представить, но что сам киммериец теперь мог сделать? Явиться в покои герцога Фредегара и попытаться объяснить, что они заблуждаются? Извиниться перед советником за разгром в его дворце? Чушь…
Только один человек мог бы ему помочь в таком положении — девушка, лежавшая прошлой ночью на дорожке рядом с кладбищем. Если бы она смогла явиться к зингарским гвардейцам и поведать, кто именно ее убил, Конан смог бы спокойно заниматься своими делами. Но что-то не принято было в Херриде, чтобы по улицам разгуливали девицы с вырванными из груди сердцами…
Легко перемахнув через высокую ограду, варвар оказался на узкой пустынной улочке, огибавшей и кладбище, на котором кто-то прикончил бедняжку. Конечно, нечего было девушке бродить по ночам среди могильников. Даже бывалые воины предпочитают не соваться в темноте в такие места, кто его знает, какие демоны могут здесь встретиться, в схватке с такими можно лишиться не только сердца, но и души, которая останется навек прислуживать какой-нибудь гнилой гадине и никогда не обретет покоя… Зачем эта девчонка поперлась на ночное кладбище?
Неприятные мысли роились в мозгу, но, несмотря на это, Конан не мог позволить себе расслабиться и поэтому зорко следил за происходящим вокруг. Кром! Эта вонючая Херрида неожиданно превратилась в такое место, где, хочешь, не хочешь, нужно становиться внимательным человеком, чтобы не оказаться мертвым человеком.
После разговора с Астрисом он прекрасно сознавал, что херридским гвардейцам уже отдан приказ о его поимке. Приметы его, скорее всего, уже сообщены гвардейским патрулям, а это довольно скверно. Если примета — шрам или бородавка какая-нибудь, это еще можно пережить, спрятать под одежду. А вот если будут разыскивать черноволосого гиганта… укрыть свой рост почти невозможно. Навстречу, как назло, попадались мужчины только невысокие, низкорослые, среди которых киммериец сразу выделялся, как корабельная мачта в окружении весельных шлюпок. А до портовых кварталов еще нужно было дойти…
Когда-то варвар уже сталкивался с подобными трудностями. В Султанапуре, городе, справедливо именуемом «Позолоченная шлюха Вилайета», с ним уже случались похожие неприятности, — тогда он вынужден был пробираться к одноглазому Ордо по узкой паутине восточных улочек с ковром на спине. Только так можно было согнуться, чтобы не выделяться на фоне толпы. Чего только не придумаешь в мгновения опасности!
Накануне киммериец прибыл в Херриду, думая о морском ветре и могучих волнах, которые должны были бы подхватить его судно. А сейчас нужно было спасать собственную шкуру. И почему? Потому что какому-то мерзавцу понравилось убивать по ночам мирных людей! Да чтоб Нергал облепил его вонючей слюной с головы до пят и бросил на потеху своим бесноватым слугам!
Путь Конана пролегал по небольшим улочкам, прихотливо кружащим по склону холма, на вершине которого виднелись храм Митры и то самое кладбище… Одна из улочек влилась в площадь, и когда варвар оказался на ней, то стало понятно, что рынка никак не миновать. Он погрузился в орущую, кипящую толпу и стал осторожно пробираться к противоположному краю площади. Люди как будто вытекали сюда сквозь невидимые щели и никуда больше не исчезали. Киммерийца толкали, дергали со всех сторон за жилет, предлагая какие-то убогие статуэтки, дешевые украшения, плетеные корзины, но он осторожно двигался вперед, наклонив голову и исподлобья осматриваясь по сторонам. Вчера он небрежно растолкал бы кружащую под ногами толпу, и все эти крикуны разлетелись бы по сторонам при его появлении. Стоило бы только пару раз легонько придавить зазевавшихся горожан, стоило бы им пару раз взвизгнуть от боли на всю площадь, как остальные живо отскочили бы в сторону. Но сейчас так вести себя было бы неразумно. Ни к чему было привлекать внимание, пусть бездельники пялятся на торговые ряды, на шевелящихся пестрых глянцевых осьминогов, на пурпурные вывороченные жабры огромных рыбин, на страшные клешни глубоководных крабов…
Конан с одобрением отметил, что рыночную площадь обволакивает прозрачный дым множества жаровен, беспрерывно запекающих свежую, недавно выловленную рыбешку с молодым маисом и рабирийскими орехами. В таком дыму труднее было наблюдать за происходящим, и ему легче было затеряться в толпе, ведь несколько раз глаз варвара выхватывал патрули гвардейцев.
Аппетитные запахи, разносящиеся от жаровен, нещадно щекотали ноздри. Ночью гнусные подводные грибы так тяжело свалились в его желудок, что утром не было никакого желания поесть, и сейчас киммериец испытывал приступ голода, заставлявший его торопиться к своему постоялому двору, где хозяину под угрозой страшных кар было наказано приготовить мясо. С каждым шагом вырастали размеры барана, которого варвар пожирал в своем воображении.
