— Твоя семья жила здесь с незапамятных времен, — ободряюще сказала Кэми. — Должно быть, ты знаешь много всяких историй. — Или какие-нибудь компрометирующие секреты, или типа того.
— Ты всю свою жизнь живешь в Разочарованном доле, — в свою очередь, вежливо поощряя ее, сказал Эш. — Ты тоже должна немало знать.
— Я-то? Не, вряд ли. Лучше ты что-нибудь расскажи, — сказала Кэми. — Кажется, твой папа когда-то был знаком с моей мамой. Клэр Глэсс?
Эш покачал головой:
— Он никогда ее не упоминал.
Она прошли через коротенький коридор с арочным потолком. Люстра, свисающая в центре потолка, представляла собой сферу, чашевидную форму которой придавали руки, сложенные кольцом.
Пока Кэми пыталась придумать наводящие вопросы, она увидела семейный герб Линбернов над дверью. По форме напоминающий четырехугольник, в верхней левой части которого виднелись очертания Ауример Хауза на холме, а в верхней правой — лес. В нижнем левом углу — квадрат бледно-голубого цвета, а в правом — женский профиль. Герб пересекала рукоять меча с обернутой вокруг нее рукой. Ниже герба позолоченными буквами было написано: HAUD IGNEUS, HAUD UNDA.
— Боже, — сказала Кэми, самым невинным голосом, будто вовсе не знала латынь. — Что это?
— Это фамильный девиз, — сказал Эш.
— Ой, только не говори мне, дай догадаюсь, — сказала Кэми, когда Эш не проявил никаких признаков того, что собирается рассказать ей, что это значит. — Блондинам всегда веселее.
Другим возможным девизом Линбернов, если верить ее матери, был «Смерть сексуальным блондинам».
— Лично я считаю, что брюнетки очень милы, — сказал Эш. — Девиз — это что-то вроде «ни огнем, ни водой». Думаю, это предназначено для того, чтобы передать такой смысл: «Нас ни утопить, ни сжечь». Конечно, это могло означать, что все были рождены для того, чтобы быть вздернутыми на виселице.
Кэми взглянула на него. Его лицо было непривычно серьезным.
— Сомневаюсь, что тебя бы вздернули, — сказала Кэми и сжала руку Эша.
— Ну, спасибо, мэм, — сказал Эш с нарочито преувеличенным южным акцентом. Кэми радостно рассмеялась, несмотря на то, что в следующее мгновение Эш снова стал серьезным. — То, как родители всегда говорили об этом месте и о том, что означает быть нашей семьей… — Он замялся.
— И? — подтолкнула его Кэми, хлопая ресницами, как бы говоря: «Ну, дай же мне зацепку, ты, большой и сильный красавец-мужчина».
— Это большая ответственность, — все, что сказал Эш. — Я хочу сделать все правильно.
Кэми вздохнула:
— Уверена, что так и будет.
Когда они исследовали особняк дальше, Кэми увидела комнаты, которые показали, сколько времени Ауример Хауз пустовал. В гостиной, где Эш решил сделать остановку и присесть у окна, Кэми заметила, что персиковые занавески были слегка изодраны. Здесь не было ни диванов, ни кресел, а встроенные книжные полки пустовали, но перед большим резным камином стояла каминная решетка и деревянная фигурка женщины в средневековом платье с пятном посреди лба, напоминающим дыру от пули.
— Теперь ты увидела практически все помещения в доме, где есть необычные вещи, вроде настоящей мебели, — сказал Эш. — Большую часть своих выходных я провожу с родителями на блошиных рынках. Дикость, знаю.
Кэми улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ. Его волосы сияли в солнечном свете, а сад буйствовал цветом.
Эш улыбался ей и начал подниматься, повернувшись к ней лицом, и в этот момент произошли два события: Кэми почувствовала острый укол недовольства Джареда и увидела, как кто-то шагает через сад.
Кэми отвернулась.
— Кто это?
— Мой папа, — сказал Эш.
— Ой, я хочу с ним познакомиться, — тут же заявила Кэми. — Не в смысле, я хочу познакомиться с твоими родителями, потому что хочу от тебя детей, а я хочу взять у него интервью! Погнали!
Эш изящно взял ее за руку, когда она предложила свою, и виновато ей улыбнулся. Он позволил ей потащить себя за собой от оконных сидений обратно к каменным ступеням.
Свет проникал через черную железную дверь, которая вела в один из коридоров. Первое, что Кэми бросилось в глаза на этой двери — это цветы, крошечные цветы и линии, словно цветы плыли по реке, но потом в правом нижнему углу она разглядела профиль женщины. Она тонула, а цветы запутались у нее в волосах.
Когда Кэми толкнула дверь, то обратила внимание, что дверная ручка была сделана в виде сжатого кулака. Ей захотелось воскликнуть: «Ничего себе, ну и жуткий архитектор тут порезвился». И уже в который раз, она подумала: «Как же здорово, что этот парень не может читать мои мысли». Кэми просто продолжала улыбаться ему, когда они вышли в сад, и она увидела приближающегося к ним высокого, широкоплечего, светловолосого мужчину с голубыми глазами Эша, который толкал перед собой тачку.
— Привет, сынок, — сказал Роб Линберн. — Кто твоя подруга?
— Кэми Глэсс. — Кэми протянула руку.
Роб поставил тачку и пожал Кэми руку. Его мозолистая рука скорее принадлежала фермеру, чем хозяину поместья. Когда он улыбнулся, то Кэми увидела, откуда Эш унаследовал свое обаяние, хотя отец и был менее элегантен. Она и не ожидала, что Линберны могут выглядеть так обыденно.
— Вот так вот, — сказала Роб. — А не дочь ли ты Клэр Сомервилль?
— Да, — благодарно ответила Кэми: наконец-то, информация поманила за собой! — Я ее дочь.
— Конечно, конечно, — сказал Роб. — Взгляни-ка на себя, вижу, ты так же хороша собой, как Клэр.
— Да не очень-то, — сказала Кэми. — Мама рассказывала, что у Вас до переезда был офис над пекарней «У Клэр».
— Между нами, — признался Роб. — Не столько офис, сколько убежище. Порой мужчине нужно уединение, и неважно, насколько милы те дамы, с которыми он живет. С Рози и Лиллиана всегда было так. Разумеется, у меня была ежедневная приятная компания в виде твоей мамы за обедом. Клэр Сомервилль! — Он повернулся к сыну. — Мы ведь объездили почти всю Америку, не так ли?
— Практически всю, — подтвердил Эш.
— И за все это время, я не встречал такого лица, как у Клэр Сомервилль.
В отличие от его замечания о том, что Кэми так же хороша собой, как и ее мама, этому Кэми поверила. Она уже сталкивалась с тем, как мужчины не могли забыть ее маму и Анджелу, всегда возвращаясь, лишь бы еще раз на них взглянуть, словно у каждого из них был компас, а красота была точкой географического севера.
«Только не говори папе», — попросила мама. Кэми уже в сотый раз ломала голову: «Чего не говорить-то?»
— Мама сказала, что вы были очень хорошими друзьями в прошлом, — вдохновенно врала Кэми. — У Вас, наверное, есть множество забавных историй, произошедших до нашего рождения.
