— Этого не может быть. Мне еще рано.
— Не тебе это решать. Малыш сам должен решить, появиться ли ему на свет сейчас, или же уйти, ведь его здесь не ждут.
— Ждут. Я его люблю больше всего на свете.
— Так реши же, что будет с твоей дочкой. Докажи, что ты ждешь ее.
— У меня будет девочка?
— У тебя уже дочка. Мы больше ничего не можем сделать для тебя. Все зависит от тебя самой. Стоян уже столько раз вам все объяснял. Осталось только тебе в это поверить.
Девушка вдруг резко мотнула головой:
— Я не хочу такой судьбы для своего ребенка.
— Уже лучше. — Обрадовалась я. — Так чего же ты хочешь?
— Стоян говорил, что проклятье действует только тогда, когда ты считаешь его заслуженным. Я так не считаю.
— Опять не то. Мы уже поняли, чего ты не хочешь и не считаешь. Пришло время понять, чего же ты хочешь.
— Я ушла, что бы моя девочка видела лишь любовь и добро вокруг себя. Что бы могла жить так, как подсказывает ей сердце, а не. — Тут она несколько запнулась. Но затем решительно продолжила. — А не боги. И я знаю, то мы достойны этого. Мы уже сделали свой выбор. До нас не смогут больше добраться. Мы сами хозяева своих судеб. Я хочу, что бы моя дочь родилась здесь и сейчас, а назову я ее — в честь мудрости богов этих мест — от слова Веда и Чистого света — РА, который несет в себе каждый ребенок. Так что, Верочка моя, я тебя жду.
Рожаницы уже держали девушку, так как процесс был в самом разгаре. И в тот же вечер, около алтаря родился первый ребенок, ступивший на свою новую родину.
Надо ли говорить, что после этого про проклятье все забыли. И уже немало маленьких ножек бегают по этой земле.
— Да. — Вздохнула Медуса.
— Да. — Вздохнул Баюн.
— Ты еще здесь? — Возмутилась Славуня. — Мы же тебя отослали.
— Так я и ушел. Но вдруг что то вырвало меня обратно, и вот я здесь. — Парень задиристо выпятил подбородок.
— А раньше с тобой такое случалось? — Обе богини были заинтригованы.
— Я всегда ощущал, когда происходит что то интересное, требующее моего присутствия. Но не мог быть одновременно в нескольких местах. Теперь же могу. А все благодаря Медусе. — Он смотрел на нее сияющими от восторга глазами.
— Ну все. Если кто меня спросит, где Баюн этому научился, сразу же буду отсылать к тебе. Не мне же отчитываться. — Славуня не шутила. — От него и так нет продыху, теперь же… — Она бессильно махнула рукой. — Оставьте меня.
Они сразу же оказались за пределами ее сада.
— Это я ее так расстроил. Я что, и впрямь такой навязчивый? — Баюн чуть не плакал.
— Еще пока не знаю, но думаю, если бы ты действительно всем надоел, тебе бы дали об этом понять.
— Один раз это уже произошло. — Парень посерел лицом, вспоминая свою деревню.
— Зря ты так, боги же тебя сюда пускают. Значит, ты делаешь нужное дело. — Богине вдруг очень захотелось погладить его. Миг и у нее на руках оказался рыжий кот. Она почесала его за ушком. — И что мне с тобой делать?
— А ничего. Я исчезаю, меня зовут.
И от него осталась одна довольная улыбка, а затем исчезла и она.
— Чудные все здесь какие то.
Это оказалась ее последняя мысль на сегодня.
Утро началось с истошного вопля Баюна.
— Я здесь совершенно ни при чем. Она сама предложила обучать меня грамоте.
— Что происходит? — Медуса еще не пришла в себя от столь резкого пробуждения. Но когда увидела, кто стоит возле ее пещеры, едва не пожалела, что вообще сегодня проснулась.
Она увидела мужчину с двумя лицами, державшего за шкирку подозрительно знакомого говорящего рыжего кота.
— Вот она, она. — Кот лапкой указывал на богиню. — Сами спросите.
— Ну что же, прекрасная незнакомка. — Он учтиво поклонился. — Это, с вашего позволения животное, утверждает, что именно вы его отправили ко мне с утра пораньше.
— Да? А я могла? Ведь я даже не знаю, кто вы. — Происходящее все больше напоминало комедию.
— Ах, да, вы же у нас только что появились. Очень невежливо с моей стороны. — Мужчинка аккуратно поставил кота на берег. Тот, утопая лапками в киселе, прошмыгнул за Медуса. На всякий случай. — Числобог, покровитель времени, счета и письма.
— Теперь все стало более ясно. Я вчера посоветовала этому юноше. — Богиня показала на Баюна, который уже вновь стал человеком. — Изучить грамоту, что бы запечатлеть все то, что он сочтет нужным на бумаге. Правда, конкретно к вам я его не направляла. Наоборот, Славуня сказала, что она сама займется его обучением.
— Да что Славуня. Раз уж учиться, то у профессионала. — Юноша важно надулся, за что и получил.
— Вот не благодарный. Я ей это обязательно расскажу. — В глубине души Медуса конечно шутила. Но для профилактики все же надо было его наказать.
— Не надо, — искренне испугался он. — Это неудачная шутка. Я ее очень ценю и уважаю, но все же очень хотел бы, что бы вы взяли меня к себе в обучение. — Он выжидающе уставился на бога.
Тот явно наслаждался происходящим:
— Ну что же, вы не против прогуляться?
— С удовольствие. — Медуса согласно кивнула головой.
— Значит вы, юноша, хотите учится? Проверим. Если отгадаешь мою загадку, то я, пожалуй, возьмусь за тебя.
— Договорились. — Глаза парня засияли от возбуждения.
— По небу летит орел. За ним двенадцать соколов. У иных соколов по тридцать перьев. У иных — на одно больше. В каждом пре две дюжины волосинок, в каждой волосинке на три дюжины больше пушинок. В каждой пушинке столько же пылинок. Что это?
— Сейчас, сейчас. — Баюн судорожно забегал вокруг нас. — Значит будет так:
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь с тремя сыновьями. Старший и средний давно были женаты, а младший, Иван-царевич, все никак не мог найти себе невесту. Вот однажды приходит он к отцу и говорит:
— Батюшка — царь! Слыхивал я, в тридевятом царстве, тридесятом государстве есть у царя Смекала, по прозвищу Числобог, единственная дочь, да такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером описать. И будто бы скликает Смекал царевичей со всего света белого — жениха достойного станет выбирать. Кто отгадает его загадки — тот станет его зятем. Дозволь мне пуститься в путь за царевной.
— Отчего же царя Смекала еще и Числобогом кличут? — спрашивает отец.
— Оттого, батюшка, что никто на свете лучше его не владеет счетом. Глянет ночью на небо — сразу все звезды пересчитает.
Посмотрит на дерево — мигом все листья перечтет, до единого. Окинет взором вражью рать — тут же узнает, сколько народу.
