— Этот ваш Брамли кровожадный ублюдок.
— О, он вовсе не мой, упаси бог.
— А что говорят сами дети?
— Говорят, что они за несколько минут до того наткнулись на вас и как раз собирались откопать.
— И вы им не верите?
— Никаких признаков раскапывания не было. — Альбин помолчал. — И я бы не назвал их такими уж детьми. Мальчикам лет по тринадцать-четырнадцать, и они весьма крепкие ребята. Девочка же, напротив, выглядит так, будто ее всю жизнь держали в мыльной пене. И что они делали там, посреди Коросты?
— А как они сами это объясняют?
— Говорят, что они цыгане.
Випон рассмеялся:
— С тех пор как Искупители кнутами повыгоняли их отсюда шестьдесят лет назад, в наших краях не видели ни одного цыгана. — Он немного подумал. — Я сам поговорю с ними через несколько дней, когда немного оправлюсь. Передайте мне вон ту чашку с водой, будьте другом.
Альбин протянул руку к столу, стоявшему возле кровати, и передал Випону чашку. К этому времени тот заметно побледнел.
— Я покину вас, граф.
— Вы сказали, что хотите обсудить два вопроса.
Альбин задержался.
— Да. Перед тем как найти вас, Брамли поймал ИдрисаПукке, прятавшегося милях в четырех от того места.
— Превосходно, — сказал Випон, в его глазах зажегся живой интерес. — С ним я поговорю завтра.
— К сожалению, он сбежал.
Випон даже задохнулся от негодования и почти минуту молчал.
— Мне нужен ИдрисПукке, — сказал он наконец. — Если когда-нибудь он попадет в ваши руки, приведите его ко мне и никому об этом не говорите.
Альбин согласно кивнул.
— Конечно.
Он вышел из спальни Випона весьма довольный собой.
Шел шестой день плена в мемфисском подземелье, но, несмотря на неопределенность своего положения, мальчики пребывали в хорошем настроении. Их отлично кормили три раза в день — по меркам нормального человека кормили, можно сказать, на убой; они могли спать сколько хотели и спали по восемнадцать часов в сутки, словно отсыпались за всю предыдущую жизнь.
Около четырех часов дня тюремщик отпер камеру мальчиков и впустил Альбина, который один раз уже допрашивал их, а вместе с ним — еще одного человека, явно более важного; лет этому второму было под шестьдесят.
— Добрый день, — сказал Лорд Випон.
Смутный Генри и Кляйст, лежавшие на кроватях, настороженно посмотрели на него. Кейл сидел на своей постели, подтянув колени к груди. Его лицо было закрыто капюшоном.
— Встаньте, когда с вами разговаривает Лорд Випон, — тихо произнес Альбин.
Смутный Генри и Кляйст встали. Кейл не пошевелился.
— Ты, там, под капюшоном! Встать и снять капюшон, или я велю это сделать стражникам. — Голос Альбина звучал по-прежнему тихо, безо всякой угрозы, по-деловому.
После небольшой паузы Кейл спрыгнул с кровати, словно очнулся от освежающего сна, и откинул капюшон. Он стоял, уставившись в пол, как будто там, в пыли, лежало нечто, представлявшее для него огромный интерес.
— Итак, — сказал Випон, — вы меня узнаете?
— Да, — ответил Кляйст. — Вы — человек, которого мы пытались спасти в Коросте.
— Правильно, — сказал Випон. — Что вы там делали?
— Мы цыгане, — объяснил Кляйст. — Мы заблудились.
— Какого рода цыгане?
— Ну, какого? Обыкновенного рода, — с улыбкой сказал Кляйст.
— Капитан Брамли считает, что вы хотели ограбить меня.
Кляйст вздохнул:
— Этот капитан Брамли плохой человек, очень плохой. Единственное, что мы сделали, это попытались спасти такую важную персону, как вы, а он заковал нас, как преступников, и бросил сюда. Благодарностью это не назовешь.
В той бесшабашности, с какой Кляйст дерзил важному человеку, стоявшему перед ним, было нечто странное и настораживающее — словно он не только не ожидал, что ему поверят, но не очень и заботился об этом. Такое оскорбительное поведение Випон наблюдал только у людей, которых сопровождал на виселицу и которые знали, что их уже ничто не спасет.
— Мы действительно собирались вам помочь, — вмешался Смутный Генри. И, разумеется, со своей точки зрения, он говорил правду.
Випон перевел взгляд на Кейла:
— Как тебя зовут?
Кейл не ответил.
— Иди за мной, — сказал Випон, направляясь к выходу. Тюремщик проворно открыл дверь. Випон обернулся: — Иди же, парень. Ты что, столь же глух, сколь и дерзок?
Кейл посмотрел на Смутного Генри, тот кивнул в ответ, словно поощряя повиноваться. Кейл двинулся к двери.
— Капитан Альбин, будьте добры, следуйте за нами, — с этими словами Випон вышел, сопровождаемый Кейлом. Замыкал процессию Альбин, который на всякий случай пальцем освободил защелку ножен своего короткого меча.
Когда дверь снова заперли, Кляйст подошел вплотную к решетке.
— А как насчет меня? Я тоже мечтаю прогуляться, — крикнул он вслед удалявшимся.
Потом мальчики услышали, как открылась и снова закрылась внешняя дверь. Кейл ушел.
— Слушай, — сказал Смутный Генри, — ты уверен, что у тебя все в порядке с головой?
Кейл очутился в симпатичном внутреннем дворе с элегантной лужайкой посередине. Бок о бок они с Випоном двинулись по дорожке, тянувшейся вдоль стен, и некоторое время шли молча. Потом Випон сказал:
— Я всегда исповедовал принцип: никогда не говори лучшему другу того, что ты не готов сообщить своему злейшему врагу. Но что касается тебя, то настал момент, когда лучшая политика — это честность. Я больше не желаю слушать бредни насчет цыган и бредни вообще. Мне нужна правда: кто вы и что делали в Коросте?
— Вы имеете в виду ту правду, которую я сообщил бы своему лучшему другу?
— Я, может, и не лучший твой друг, юноша, но я — твоя лучшая надежда. Скажи мне правду, и, быть может, я великодушно отнесусь к тому факту, что, между тем как девушка и тугодум хотели мне помочь, ты и этот дерьмоед склонялись к тому, чтобы оставить меня умирать.
Кейл открыто посмотрел на него.
— Раз уж мы говорим правду, господин, то, будь вы на нашем месте, разве вы не задумались бы о том, во что ввязываетесь?
— Справедливо. А теперь к делу. И если я почувствую, что ты лжешь, я без лишних разговоров отдам тебя Брамли — так быстро, что овца и хвостом дернуть не успеет.
Кейл немного помолчал, потом вздохнул, словно принял решение, и сказал:
— Трое из нас — послушники Искупителей из Великого Святилища на уступе Перестрельном.
— Ага, вот это похоже на правду, — улыбнулся Випон. — А девочка?
— Мы искали еду в катакомбах — в туннелях и коридорах, которые Искупители задраили, — и наткнулись на нее в месте, о котором никогда в жизни не слыхали. Там были еще и другие.
