– Алистер! Ты собрался бежать туда без доспехов? – Элайн вцепилась ему в руку. Или у нас мало стражи, чтобы задержать тварей, пока мы не наденем хотя бы нагрудники? Для чего так бездумно рисковать?
– Ты что, струсила? – Алистер еще крепче сжал меч в руке.
– Нет, я подумала! Доспехи лежат в нашей спальне, и надеть их недолго. А вот воскрешать тебя от случайного удара в живот будет намного, намного дольше. Спорим, что я надену их быстрее тебя?
– Спорим! На сто поцелуев!
– Алистер, ты несносен даже в такой момент! – засмеялась королева. – Помнится, такой был стеснительный, теперь даже и не поверишь…
В коридорах стоял топот, и стража неслась по лестницам дворца вниз.
– К оружию! – раздавались крики. – К оружию!!
Две фигуры в блестящих серебристо-золотых доспехах в шлемах с крыльями и со здоровенными мечами в руках неслись по дворцу вниз по лестницам и переходам, расталкивая стражников и испуганных слуг. На первых этажах в коридорах появился сначала едва заметный, а затем, при подходе к кухонным залам, – все более густой и едкий черный дым, стелившийся по полу и клубившийся около потолка. Отчетливо воняло горелым мясом. Стражники, изготовив мечи, отворачивались и пытались прикрыть лица щитами.
Из кухни раздался громкий, отвратительный рев какого-то существа, прервавшийся оглушительным металлическим звоном.
Элайн, сжав зубы, привела себя в боевой транс, который не давал никому сбить ее с ног во время боя, а Алистер издал свой знаменитый боевой клич, от которого у врагов темнело в глазах и закладывало уши. Этот самый вопль заставил выскочить из соседней комнаты в коридор нескольких слуг, среди которых Элайн увидела испуганную Голданну, бросившуюся вместе с остальными подальше от опасного места.
Их Величества вбежали на кухню вместе со стражей. Из-за черного, резавшего глаза дыма ничего не было видно, но в помещении вроде бы никого, кроме них не было. Никаких порождений тьмы. Только в дальнем углу, около камина полыхало пламя, а рядом кто-то большой и белый ворочался на полу, поблескивая металлом на голове и издавая звериное рычание.
Алистер осторожно приблизился к туше, взяв свой «Нестареющий» наизготовку.
И через секунду они с Элайн смеялись, бросив мечи на пол. Нет, не смеялись – дико хохотали, пытаясь схватить себя латными перчатками за бронированный живот.
На полу в уже начавших тлеть тряпках, опутавших его ноги, ворочался главный повар. Его голову скрывала плотно надетая кастрюля, из-под которой он издавал нечленораздельное рычание, сделавшее честь самому большому вожаку огров. Он все еще безуспешно пытался сдернуть ее с головы.
Рядом, в луже догорающего масла, блестели рассыпанные ложки с вилками, а пламя огромного кухонного камина обгладывало обгоревшую дочерна тушу свиньи, упавшую с вертела прямо на угли.
Вся кухня была разгромлена полностью – даже орава порождений тьмы не справилась бы с этим так, как это сделал внезапно ослепший и обжегшийся о вертел Теодор, запутавшийся в полотенцах для вытирания посуды.
– Ха-ха-хаа… Стража, развяжите его и вынесите на свежий воздух! А-ааа! Нападение порождений тьмы… Ой, не могу, держите меня! – Алистер просто ржал, сбросив шлем и яростно моргая. Глаза щипал не только дым от горелого мяса, но и безудержный смех.
– О-аа… К бою! К оружию… – Элайн тоже сняла шлем и перчатки, чтобы вытирать глаза. Их резало неимоверно, и не только гарь была тому причиной. – Эй, там, пусть его обязательно осмотрит целите-ееель… Аха-ха-хааа!! И не забудьте кастрюлю снять!
Четверо стражников, сгибаясь то ли от смеха, то ли от тяжести, с трудом вынесли несчастного Теодора из кухни.
За ними, покачиваясь от смеха, вышли Элайн с Алистером.
Успокоившись и переодевшись, Их Величества приняли сенешаля дворца с докладом.
– Я так понимаю, что свиной отбивной у нас сегодня не будет? – Алистер все еще до ушей улыбался. – Порождения тьмы все съели?
– Ужин обязательно состоится, Ваше Величество. Подадут что-нибудь другое. Главный повар уже пришел в себя и обещает, что Ваши Величества голодными не останутся.
– Самое главное, чтобы этот ужин не варили в той самой кастрюле, – с серьезной миной распорядился король. – А то опять придется порождений тьмы убивать.
Элайн прыснула в кулак.
– Кстати, как эта кастрюлька так ловко наделась ему на голову? – спросила она.
– Он толкнул полку, кастрюля сверху и упала. Бедный Теодор от неожиданности оступился и ударился кастр… головой об стену. – Сенешаль вздохнул. – И она так плотно наделась, что пришлось полбутылки масла потратить, чтобы ее снять. Повар так ругался, так ругался… Целительница Мойра была возмущена. Слава Андрасте, сам Теодор цел и здоров. Кухню тоже привели в порядок.
– Ну и замечательно, что Теодор не пострадал. Я рада, что с ним не случилось ничего страшного. – И почти без паузы королева продолжила — вечером подойдите ко мне, у меня есть вопросы о новом постельном белье. Моя горничная почему-то никак не может с ним справиться.
Сенешаль обиженно насупился.
– Ваше Величество, я немедленно заменю горничную, если эта оказалась безрукой неумехой.
– Никого не надо пока заменять, – Элайн сделала легкое движение ладонью. – Просто подойдите часов в восемь вечера, я сама Вам все покажу. Вы поняли?
– Да, Ваше Величество, но…
– Никаких но. И не вздумайте ей что-нибудь говорить.
– Ваше Величество, я…
– Ользен! – зеленые глаза Элайн сердито сощурились. – Разве Вы меня не расслышали? Идите.
Алистер подошел к столу дочитывать письмо и рассеянно спросил:
– Что там случилось с постельным бельем?
– Не бери в голову – я хочу, чтобы сенешаль сам все увидел и научил горничных правильно убираться. Ерунда. Алистер, ты мне лучше расскажи, что там пишет Императрица о тех Стражах, которых она посылает в Башню Бдения?
* * *
Сенешаль явился в спальню Их Величеств точно в восемь часов вечера.
Королева уже ждала его, сидя на огромной кровати, тщательно заправленной шелковым покрывалом.
– Ваше Величество, я осмелюсь все-таки представить вам новую горничную, если Ваша…
– Дорогой Ользен, никого не надо ни заменять, ни представлять. Моя Тина прекрасно справляется. Дело вообще не в белье. Мне необходимо было переговорить с вами без Его Величества. Мало того, я Вас очень прошу, – слово «очень» было сказано таким тоном, что слово «прошу» прозвучало как «приказываю» – никому ничего не говорить о нашем разговоре. И если я говорю «никому» – это означает именно никому, а не что-то другое.
