– Ваша светлость! – выпалил он. – К вам… послы!
Граф посмотрел на меня, на гонца, поинтересовался:
– Послы? От кого?
– От варваров, – сказал гонец торопливо. Он поднялся по знаку графа, жадно смотрел на меня. – Четверо!
Ришар повернулся ко мне.
– Велите прогнать… или примете?
Я проворчал:
– Что за шутки, граф? Армия – это люди, собранные в одном месте с единственной целью – исправлять ошибки дипломатов. Но если можно что-то решить переговорами…
– Дипломатия, – заметил граф с усмешкой, – искусство обуздывать силу. Но разве сила не на нашей стороне?
– На нашей…
– Тогда зачем? Война предоставляет возможность совершать подвиги благородным людям, чтобы в мирное время кичиться славой и доблестью перед друзьями и хвастаться перед дамами…
Я покосился на его довольное лицо, все-таки граф Ришар – действительно герой битвы при Олбени, Гастирксе, Черной Речке, Проливе, всех войн королевства с соседями, а теперь еще Сен-Мари и Гандерсгейма. Но, увы, и с его седой львиной гривой он все еще мальчишка, что вовсе не комплимент, как думают дураки.
– Дипломатия, – сказал я мирно, – та же война. Только чуть другим оружием.
– Гм, – сказал он озадаченно, кивнул гонцу, – иди отдохни, выпей вина. Послы пусть подождут.
– Совсем немного, – сказал я вдогонку. – Сейчас всех приму.
По ту сторону стенок шатра громко и торжественно пропели фанфары. Я вышел в яркий солнечный мир без доспехов, но с плащом на плечах, царственно огляделся.
Для меня поставили кресло с высокой спинкой, настоящий трон, принесли также несколько широких лавок, но никто не смеет сесть в присутствии маркграфа, а главное – майордома, что в глазах моих соратников выше даже герцога.
Шагах в десяти стоят в ожидании четверо обнаженных до поясов варваров. Высокие, могучие, с рельефной мускулатурой, гордые, с надменными лицами, словно это они оказывают мне великую честь, явившись и позволяя смотреть на них.
Я опустился в кресло, возле меня встали мои полководцы, телохранители по бокам, внимательно следят за варварами. Я заметил пустые ножны у всех четверых, даже ножи отобрали.
Пока я осваивался, сэр Арчибальд Вьеннуанский рассматривал варваров свысока, фыркал, морщил нос.
– А почему, – поинтересовался он громко, – эти люди не преклоняют перед его светлостью колени?
Альвар Зольмс ответил с затаенной усмешкой:
– Это степные короли, сэр Арчибальд. Вожди племен!
– Ах, короли, – протянул он.
Граф Ришар пробурчал:
– Короли… Послать бы этих королей чистить свинарники, большего не заслуживают. Да разве ж сэр Ричард послушает!
Я подумал, что граф по сути прав: смешит нелепость, когда некто выводит на поле боя стотысячное войско и бьет Мамая, но все еще князь, а чуть западнее мужик с участком земли, где нельзя даже камнями кидаться, чтобы не попасть в соседа, называет себя гордо королем. И другие, такие же бесштанные короли, вполне искренне считают его королем.
Мои лорды изумились, когда я покинул трон и спустился к полным достоинства королям.
– Тогда, – сказал я, – не могу разговаривать с вами, сидя так высоко. Думаю, нам лучше устроиться вот здесь…
По взмаху моей руки все отступили от лавок, все на одном уровне, я сел первым, ничем, кроме роста, не отличаясь от вождей. Быстро принесли стол и поставили между нами.
Вожди держатся настороженно, однако с достоинством, каждый пуще смерти страшится потерять лицо, движения замедленные, величавые, но за ними кроется страх сделать что-то не так и опозориться, это понимаю, сам такой.
– Меня зовут Ричард, – представился я, – Длинные Руки, что вы, без сомнения, уже знаете…
– Кенгш, – сказал один вождь.
– Вапрольд, – произнес второй.
– Фывап, – густым голосом прогудел третий.
Они называли себя, при этом гордо расправляя плечи и выпячивая грудь, смотрели прямо и бесстрашно, я улыбался, кивал, запоминая имена и титулы, упаси боже забыть или что-то перепутать, будут смертельные обиды.
– Кулд, – произнес последний с оттенком металла в голосе, я ощутил, что он негласный лидер среди этих вождей независимых племен. – Мое племя буковинцев, что значит – дети Великого Бука, сейчас кочует в предгорьях Бескид до самой Говерлы.
Седеющий красавец, весь из мускулов, как и все варвары, предпочитает появляться обнаженным до пояса, но сейчас набросил на плечи короткий плащ, этого требует неписаный дипломатический протокол варварских племен.
Я уже слышал еще в прошлый свой визит в Гандерсгейм, что он захватил власть в племени в результате переворота, убив прежнего вождя и его пятерых сыновей, чего ничуть не стыдится, напротив, горделиво упоминает, так как все пятеро были уже зрелыми воинами и дрались отчаянно.
– Счастлив познакомиться с такими прославленными воинами, – сказал я почтительно. – Я уже слышал ваши имена от своих героев, все они отзываются о вас уважительно и даже с восторгом! Мы умеем ценить отвагу и воинскую доблесть… Но где мой старый друг, прославленный и благородный вождь Антуан Бесстрашный?..
Вожди переглянулись, а Кулд посмотрел на меня с подозрением.
– Он был вашим другом?
– Конечно, – заверил я. – Мы были врагами, но сильные и благородные противники чувствуют друг к другу не только уважение, но и почтение… А когда я сразил в поединке за королевство полевого вождя Берара Молнию, он зауважал меня безмерно…
Я сделал паузу, он кивнул, но увидел, что я все еще жду ответа, сказал нехотя:
– Антуан Бесстрашный был убит вскоре после возвращения. Союз племен распался.
– Все искали виноватых, – сказал я понимающе. – Но сейчас союза нет, как я догадываюсь?
Вожди помрачнели, промолчали, а Кулд подвигал массивными глыбами плеч.
– Какое-то время был, – ответил он уклончиво.
– Но сегодня рассыпался?
Он нехотя кивнул.
– Как и тогда, когда вернулись побежденными.
– Понятно, – сказал я напористо, не давая ему говорить то, что хотел, чтобы не пришлось потом с трудом отказываться, – сейчас каждое из племен ведет свою линию. Кто-то готов на сепаратный мир, кто-то готов драться до последней крови, кто-то готов признать мою власть, кто-то надеется отступить в глубь Гандерсгейма, куда мы как будто не пойдем… Что желает ваше племя?
Он посмотрел на меня в затруднении.
– Я говорю не от своего племени. Пока что мою власть вождя признают двенадцать племен, я хотел бы вести переговоры от их лица. И каждый из присутствующих здесь может говорить не только за свое племя…
– Их уполномочили? – уточнил я.
Он кивнул.
– Да, они сдержат слово. Это дело чести.
– Хорошо, – сказал я, – тогда давайте поговорим начистоту. Мы никакие не завоеватели, как может показаться. Если бы мы были из Сен-Мари, тогда да, явились как бы мстить!
