— …твоей двуреченской кампании и битве у Эмондова Луга. Для меня было бы честью, лорд Айбара, услышать рассказ об этих великих подвигах из твоих уст.
Выпрямившись в седле, Перрин уставился на юношу. Впрочем, какого там юношу. Несмотря на розовые щеки и открытое лицо, Нурелль наверняка был не моложе его самого. Но его запах… Воодушевленный, восторженный! Перрин чуть не застонал. Такой же запах исходил от двуреченских мальчишек, но когда и ровесники начинают почитать тебя как героя, это уж чересчур.
Впрочем, все это едва ли стоило внимания. Перрин мог предвидеть, что айильцы и кайриэнцы будут относиться друг к другу без особой симпатии, а не бывавший в бою молодой офицер станет смотреть снизу вверх на победителя троллоков. Беспокоиться следовало из-за того, чего нельзя предусмотреть. Не доглядишь, и беда вцепится тебе в лодыжку, когда менее всего ожидаешь, в самый неподходящий момент.
Все айильцы, кроме Руарка и Гаула, носили красные головные повязки с черно-белым кружком на лбу. Перрин видел их и в Кэймлине, и в Кайриэне, но так толком и не выяснил, что это значит. Он слышал о каких-то сисвай'аман, но, когда пытался порасспросить на сей счет знакомых — и Руарка, и Гаула, и Уриена — с этим воином из Рийнского клана, сейчас, по-видимому, пребывавшим под началом Руарка, Перрин встречался раньше, — все делали вид, будто не понимают, о чем речь. Однако Перрин помнил слова Руарка насчет того, что полностью рассчитывать можно лишь на сисваиаман, и сделал соответствующий вывод: те, кто носит красные повязки, и есть сисваиаман, что бы ни значило это слово.
Но, что бы оно ни значило, отношения между сисваиаман и Девами представлялись весьма сложными. И натянутыми. Когда люди в красных повязках посматривали на Дев, от них пахло ревностью. А Девы… В присутствии сисвайаман от них исходил запах, напоминавший запах волков, готовых подавиться тушей оленя, но не уступить другим ни кусочка. Запахи были острыми и отчетливыми, хотя Перрин ни в какую не мог уразуметь, что за всем этим кроется.
Как бы то ни было, стычек между сисвай'аман и Девами не происходило, а вот сами Девы вели себя странно. С самого выступления в поход все распоряжения Руарка, касавшиеся Дев, выслушивали Нандера и Сулин. При этом Сулин всякий раз пятилась, краснела, но снова и снова оказывалась рядом с Нандерой. А на второй день, когда вечером отряд встал на привал, Девы чуть не поубивали одна другую голыми руками. Во всяком случае, так показалось Перрину. Они молотили друг друга кулаками, пинали ногами, швыряли на землю и заламывали руки так, что перелом казался неизбежным, однако в последний момент каждая ухитрялась вывернуться и нанести ответный удар. Перрин хотел было вмешаться, но Руарк остановил его, — похоже, само это намерение несколько удивило вождя. Кайриэнцы и майенцы, толпой собравшись вокруг, оживленно заключали пари, тогда как айильцы, и воины, и Хранительницы Мудрости, не обращали на стычку никакого внимания.
Наконец Сулин повалила Нандеру ничком, вывернула ей руку и, схватив за волосы, несколько раз ударила головой оземь. Нандера обмякла. Сулин долго смотрела на бесчувственное тело, затем взвалила побежденную на плечи и, пошатываясь, удалилась.
Перрин решил, что теперь первенство перейдет к Сулин, но все вышло иначе. Она по— прежнему появлялась перед Руарком рядом с Нандерой, но говорить уже не пыталась, а все распоряжения избитой соратницы выполняла беспрекословно. Перрину оставалось лишь чесать в затылке и гадать, правильно ли-он понял, чем закончилась драка.
Хранительницы Мудрости шагали вдоль дороги, разбившись на две группы, причем число их и в той и в другой постоянно менялось. Уже к концу первого дня Перрин приметил, что все эти перемещения происходят вокруг двух женщин — Сорилеи и Эмис. На второй день у него не осталось сомнений в том, что каждая из них гнет свою линию: женщины обменивались весьма хмурыми косыми взглядами. Эмис уступала и краснела все реже. Руарк держался так, словно ничего не замечает, но от него, когда он посматривал на жену, исходил слабый запах тревоги. Ко времени третьего привала Перрин готов был увидеть, как Хранительницы выяснят отношения тем же способом, что и Девы. Они, однако же, поступили иначе. Взяв бурдюк с водой, женщины отошли в сторону, уселись на землю и, сняв косынки, распустили волосы. Перрин наблюдал за ними — издалека, чтобы ненароком не подслушать разговор, — но они только и делали, что попивали воду из чашек да вели беседу. В конце концов Перрин уснул.
На следующий день по выступлении в путь он довольно скоро — колонна и трех миль не одолела — понял, что теперь все сосредоточилось вокруг Сорилеи, хотя Хранительницы по— прежнему сновали от группы к группе. То и дело она и Эмис отходили в сторонку, но косых и недружелюбных взглядов больше не было. Будь они волчицами, Перрин сказал бы, что вожаку стаи удалось отстоять свое положение, победив бросившую вызов соперницу, однако, судя по запахам, теперь Сорилея воспринимала Эмис почти как равную себе. У волков такое не было принято.
На седьмой день после отъезда из Кайриэна Перрин тащился под беспощадным утренним солнцем, размышляя о том, чем еще удивят его айильцы, удастся ли удержать их от стычки с кайриэнцами и что все-таки делать, когда через три-четыре дня он нагонит Айз Седай. Конец этим размышлениям положило послание, полученное от Полхвоста.
Всего в нескольких милях к западу находился большой отряд мужчин — а может, и женщин, волки не слишком хорошо различали двуногих самцов и самок,
— двигавшийся в том же направлении, что и воинство Перрина. Под двумя знаменами. Переданный волком образ этих знамен не мог не заинтересовать Перрина.
Подозвав командиров — его мигом обступили Добрэйн, Нурелль, Руарк, Уриен, Нандера с Сулин и Сорилея с Эмис, — Перрин, поворачивая Трудягу на запад, сказал:
— Езжайте дальше, а я малость отлучусь. Возможно, к нам присоединятся друзья.
Колонна продолжала движение, но одного Перрина все же не отпустили. Не успел он проехать и четверти мили, как за ним пристроились дюжина всадников из Крылатой Гвардии, столько же кайриэнцев, по меньшей мере два десятка Дев под началом Сулин и такое же количество сисвай'аман, возглавляемых седовласым зеленоглазым мужчиной, на лице которого будто дробили валуны. Перрину оставалось лишь удивляться, что в эту компанию не затесалось ни одной Хранительницы Мудрости.
— Друзья, — бормотала себе под нос Сулин, бегущая рысцой рядом с его стременем. — Хорошенькие друзья. Появляются невесть откуда, без всякого предупреждения, а он, опять же невесть откуда, знает, что они появятся. — Взглянув на Перрина, она заговорила громче: — Мне бы не хотелось увидеть, как ты перелетишь через подушку и расшибешь нос.
