- Да, командир вар Брен!
Вар Брен поправил одежду. Пригладил усы. Вздохнул и сказал:
- Хорошо. Да помогут нам боги.
***
Мы покинули комнату и вслед за командиром зашагали по широкому коридору. Тоже почти не освещённому. Пропахшему мочой, потом и всё теми же крысами.
Здесь звуки усилились. Но все их перекрикивал мужской голос. Я различал каждое произнесённое мужчиной слово, словно он стоял неподалёку. Понял, что это говорил тот самый глашатай с артефактом, о котором рассказывала Двадцатая (она объяснила, что так громко разговаривать ему помогала магия).
Навстречу нам шли похожие на дикарей люди. Почти нагие (на мускулистых телах белели шрамы), лишь в сандалиях и набедренных повязках из звериных шкур. С начищенным до блеска оружием в руках. Бойцы обменивались репликами, посматривали на нас кто с вызовом, кто с любопытством.
- Гладиаторы, - прошептал Гор.
Это те, кто будут драться до нас, вспомнил я.
Понял, что гладиаторы уже прошлись по арене, где их представили зрителям. И теперь готовились сражаться. Страха на их лицах я не заметил, а на некоторых увидел улыбку. Двадцатая говорила, что не все они погибнут. Кого-то из проигравших зрители пощадят. Поэтому гладиаторы не боялись?
Или им запретили испытывать страх? На теле каждого шагавшего мне навстречу воина - печать подчинения. Как у бойцов моего отряда.
Нам же вар Брен бояться не запретил. Мы знали, что сегодня умрут почти все – уцелеет лишь один, да и этот счастливчик может оказаться не из нашего отряда. На лицах огоньков я видел испуг перед близкой смертью. Они его даже не скрывали.
Я приподнял подбородок. Дышал глубоко.
На моем лице следов страха не заметит никто.
Вспомнил слова Двадцатой: «Почему я должна её бояться, Вжик? Через час, через день, через год или столетие она придет к каждому. От неё не спрячешься».
«Интересно, когда я умру, то стану ночным зверем? – подумал я. – Ведь Лес далеко. Или расстояние не имеет значения - ведь я охотник? Моя душа после смерти в любом случае принадлежит Лесу? Или я попаду во владения богини смерти, как и люди?»
Отец об этом ничего не говорил. А я не спрашивал – даже представить не мог, что окажусь так далеко от поселения (и буду готовиться там умереть). Теперь и у Двадцатой не уточнишь.
«Ничего, Хорки, - сказал я себе. – Или кто ты теперь? Вжик, Семнадцатый? Скоро узнаешь. Где бы ты ни оказался после смерти, ты явишься туда с гордо поднятой головой. Как охотник, сумевший умереть достойно, не опозоривший свой народ».
Стараясь не уткнуться носом в спину идущего впереди бойца, я преодолел подъём и зажмурился от яркого света. Прикрыл глаза рукой. Увидел впереди (за огромными распахнутыми воротами) клочок безоблачного неба.
Вар Брен скомандовал нам перестроиться в колонну по одному. Он хмурился, теребил усы. Наш строй рассыпался, мы тут же заняли свои места в новом.
Впереди, ближе к воротам, уже выстроились бойцы другого отряда. В такой же как у нас одежде, только синего цвета. Они не оглядывались – вытянув шеи, разглядывали что-то впереди себя, на Арене.
Их командир кивнул нашему.
Вар Брен махнул в ответ рукой – вяло, словно нехотя. И тут же отвернулся. Прошёлся вдоль нашего строя. Поправил халат Седьмой, стряхнул соломинку с рукава Тринадцатого.
- Бойцы! – сказал он. – Настало время доказать Империи, что вы лучшие! Что прошлые поражения нашего клана на Арене – не больше чем досадная случайность! Сегодня мы восстановим справедливость! Свои победы вы будете одерживать с новыми, звучными именами! Чтобы те, кто станут свидетелями вашего торжества, вас запомнили. Сейчас я каждому назову новое имя. Запомните его. Именно его назовёте, когда вас будут представлять зрителям.
Командир подошёл к началу строя.
- Первый, твоё новое имя – Гора. Второй…
Когда он ткнул пальцем в меня, сказал:
- Семнадцатый – Везунчик.
Пошел дальше.
- Восемнадцатый – Вспышка. …
Закончив раздавать имена, вар Брен вернулся в начало строя. К тому времени бойцы в синей одежде уже прошли через ворота. Отсюда, со своего места, я их не видел.
- Почему мне досталось женское имя? – пробормотал Гор. – Согласись, друг Вжик, это несправедливо!
- Зато не Ушастый, - сказал я.
- Хоть за это спасибо.
Командир велел нам пройти вперёд.
- Приготовьтесь, - сказал он. – Следующие идём мы.
Мимо нас прошагали огоньки в зелёном – возвращались с Арены. Их главный ухмыльнулся, проходя мимо вар Брена. Его бойцы (хмурые, утирающие рукавами с лица пот) посмотрели на нас неприветливо, оценивающе – как и мы на них.
- Когда придёт наша очередь, - сказал вар Брен, - выходите вслед за мной. Сохраняйте дистанцию. Первым зажигает огонь Гора – по моей команде. Следующий – через два удара сердца. Смотрите на того, кто идет впереди, делайте, как он. Сначала мы пройдем по краю Арены. Как только совершим полный круг, выйдем на её центр, где стоит глашатай. Выстроимся рядом с ним в шеренгу. Потом поочерёдно будете подходить к глашатаю, называть свои имена – он представит вас зрителям. Тот, чьё имя произнёс глашатай, гасит свой огонь и возвращается в строй. Всё понятно?!
- Да, командир вар Брен!
- Хорошо. И запомните: от вашего огня не должны пострадать зрители! Ни один! Запомнили?
Мы снова прокричали.
- Молодцы, - сказал вар Брен. – Ждём.
***
Я ступил на песок Центральной Арены Селены и понял, что тот звук, который сидя в полумраке комнаты принял за шум урагана – это голоса заполнивших трибуны людей. Людей здесь было много. И как же громко они кричали!
Шар из огня над моей головой вырос до нужного размера. Я не разрывал связывавший нас канал – потому шар следовал за мной, словно продолжение тела. Я шагал по песку, удерживал маску спокойствия на лице, оглядывался по сторонам. Но не выпускал из вида спину Шестнадцатого.
Надо мной возвышались три яруса трибун (похожих на гигантские ступени) с множеством рядов на каждом. С которых на меня смотрели человеческие лица (не только мужские – и женские!). Чтобы рассмотреть верхний ряд, мне пришлось запрокинуть голову.
Я тут же сощурился, ослепленный замершим в зените солнцем.
Сколько, по словам Двадцатой, собиралось на Битву Огней зрителей? Пятьдесят тысяч? Теперь я знаю, как выглядит такая большая толпа. Невероятное зрелище! Целый лес, где вместо деревьев люди. Они махали нам руками, свистели, топали ногами.
Я невольно поёжился, ощутив на себе тысячи взглядов.
Услышал за спиной голос Гора:
- Им уже не терпится посмотреть, как мы поджариваем друг друга, друг Вжик. Уроды. Жаль, что командир запретил: бросил бы в них десяток снарядов, как в крепость колдунов. Правда, было бы здорово? Послушали бы, как они визжат от боли и страха. Мне-то уже терять нечего. Как и тебе. Мы потеряли всё. Почти. Осталось только расстаться с жизнью. Этого они и ждут, друг Вжик. Хотят увидеть, как мы превратимся в куски обугленного мяса. Скоты. Как же я их ненавижу!
С удивлением обнаружил, что испытываю то же желание, что и мой приятель: понял, что приказ залить эту гигантскую толпу огнём выполнил бы с удовольствием.
Пробежался взглядом по рядам, попытался отыскать судейскую ложу - захотел увидеть лицо того, кто будет сегодня дарить гладиаторам жизни; или отнимать. Обнаружил её на первом ярусе. В дальней от меня части арены. В ложе – пятерых людей. Но высокий золотистый стул (золотой?) пустовал.
Тем временем мы совершили круг по полю Арены.
Командир повёл нас к её центру. Туда, где на деревянном помосте в серебристом халате и уродливой, похожей на котелок шляпе стоял красноносый толстяк. Толстяк не умолкал – прижимал к губам похожий на обломок медной трубы артефакт, комментировал наш внешний вид, выражения лиц, нёс всякую ерунду на потеху публике и то и дело заливался громким, неприятным смехом.
