Что-то царапнуло Медведя в последнем слове, что-то задело его, заставило на миг призадуматься… Но было уже поздно. Разум был замутнен яростью, обращенной теперь против атакующих дворец негодяев, рука сжимала меч, а сердце словно стиснул холодный обруч.
Он еще успел подумать, что, кажется, зачинщики есть не только среди повстанцев, но и среди стражи, но тут ворота распахнулись, и людская лавина хлынула во двор королевского дворца.
…Людские крики, звон оружия, свист пущенных стрел, стоны умирающих и раненных — все это слилось в одну сплошную какофонию, в которой уже нельзя было разобрать отдельных звуков. Аркано, рубящийся в самой гуще битвы не на жизнь, а на смерть, покрытый своей и чужой кровью, предводительствующий небольшой отряд защитников замка, рычал, как настоящий медведь, подтверждая свое прозвище и бил направо и налево, разя мечом без промаха самых ретивых повстанцев. Обезумевшие люди бросались друг на друга со звериной яростью, забыв о том, что когда-то были одним народом, что когда-то доверяли друг другу и могли друг на друга рассчитывать.
В глазах бунтовщиков защитники замка были хуже чудищ, в их глазах они заслуживали безжалостного уничтожения за то, что защищают короля дель’Оры. В глазах стражей мятежники были монстрами, угрожающими владыке государства, поэтому их было необходимо уничтожить, их следовало вырубить от мала до велика, выжечь каленым железом, чтобы никогда больше не проросло семя бунта.
На площади перед дворцом воцарился хаос. Крестьяне, горожане — простолюдины, вооруженные вилами, кольями и топорами, бросались на стражников, экипированных мечами, арбалетами, луками и кинжалами, они топтали своих павших, они не щадили ни себя, ни других и, кажется, уже не замечали, против кого сражаются. Жажда крови застила им глаза, бессердечие стало их другом, а безжалостность повела их в бой.
Стражи, воины короля отвечали повстанцам тем же — они бросались в бой яростно, дико, они рычали, они кричали, они рубили направо и налево, не понимая, бьют своих или чужих.
Это была страшная мясорубка, пожалуй, самая страшная в истории королевства, до сей поры не знавшего серьезных стычек. Людям вдруг стало совершенно наплевать на свою и чужую жизнь, они бились, рубились, одержимые жаждой крови, убивали и, казалось, уже забыли об изначальной цели этого побоища.
Первым в себя пришел Аркано, правда, не без посторонней помощи. Чей-то меч царапнул ему по щеке, мелькнул занесенный кол, нацеленный ему точно в пересеченный шрамом глаз… И тут сильная рука дернула его назад, уводя с линии атаки, и знакомый меч взвился в воздух, защищая главнокомандующего.
— Как вы, господин? — взволнованный голос Шина над ухом привел Медведя в себя куда быстрее, чем ушат холодной воды. Он обернулся, шаря безумным взглядом по толпе вокруг и, обнаружив рядом старых знакомых, старых друзей — Анатолия, Шина, а перед собой — Барта, старательно отражающего направленные на главнокомандующего атаки, медленно перевел дыхание. Потом без излишних слов сгреб двух стражей в объятия и, на миг крепко сжав, выпустил.
— Вы вовремя, ребята… — Аркано тряхнул головой, пытаясь отбросить назад челку, не сумел и, подняв руку, попытался убрать ее… но с удивлением ткнул в кровь. Когда ему успели повредить голову, мужчина не заметил.
— Вовремя? — Барт, сдвинув брови, сильным толчком отбросил нескольких мужиков, наседающих на него с вилами и топорами и, получив маленькую передышку, оглянулся к командиру, — Объясните, что происходит?! Когда мятеж успел разрастить до такого масштаба, что послужило тому причиной?!
— Мы были в казармах, — подхватил Толя, — С другими стражникам, ели, пили… Потом вдруг начался какой-то страшенный шум, ребята бросились наружу, а мы замешкались, не зная, надлежит ли нам вмешиваться в дела Габара. Когда мы вышли, основная волна людей уже схлынула, а отстающие бежали сюда, ко дворцу. Мы поспешили за ними, но протолкаться смогли с трудом — здесь творится какое-то безумие!
— Их словно одурманили, — продолжил мысль товарища Шин, — Они совершенно ничего не соображают! Им, по-моему, только одного надо — убить как можно больше врагов… А иногда и своих, пролить как можно больше крови!
Медведь вздрогнул. В сознании его какой-то кусочек головоломки со щелчком встал на место, и слово «кровь» внезапно соединилось со словом «avanti», брошенным Гартом.
— Черт возьми… — слетел с губ вздох. То-то ему показалось странным, что старший стражник произносит такие слова, то-то не нравилось ему то, что происходит здесь, то-то вызывало оно у него подозрения! Но ведь… здесь должны были быть не только люди?
— Погодите-погодите… — мужчина потер переносицу и, хмурясь, оглядел друзей, — Вы слышали что-нибудь о чудовищах, которые лезут на город? Нам доложили, что мятеж вызван именно их появлением — люди считают, что это король вызвал их! Но должен был быть кто-то, кто первый подумал так…
— Я не слышал ни о каких монстрах, — Барт удивленно переглянулся с друзьями и, недолго думая, пронзил из-под руки мечом пытающегося атаковать его крестьянина, — Стражи выскочили потому, что люди пошли в атаку, но даже они про монстров не говорили. Были крики о том, что им не нужен монстр на троне — это верно, но лезущие на город?..
— Сложно сказать, кто первый высказал эту мысль, — перебил его Шин, — Они все — от мала до велика, — убеждены, что король-монстр не нужен королевству. Кто зачинщик, определить практически невозможно…
Аркано резко обернулся и окинул быстрым взглядом беснующуюся толпу. Да, пожалуй, понять, кто среди этого человеческого стада, обезумевшего от жажды крови, зачинщик, и в самом деле непросто… Чисто логически, у крестьян должен был быть предводитель, кто-то, кто подначивал их бросаться в атаку, заводил, заставлял желать смерти ближнему, говорил о бессердечии! Бессердечии… Медведь нахмурился. Да… Да-да, он собственными ушами слышал эти слова, и еще не забыл, кто произнес их! Но ведь он был не среди крестьян… Быть может, у простого люда тоже есть свой безумец, который толкает их на сомнительные подвиги?
Ай, да какая разница! Если он нашел хотя бы одного «заводилу», следует избавиться от него, и желательно прежде, чем он совсем сведет с ума людей!
— Господин? — Толя аккуратно тронул за рукав задумавшегося главнокомандующего. Тот быстро облизал губы, слизнул с них откуда-то взявшуюся капельку крови, и решительно кивнул.
— За мной, — коротко бросил он, поворачиваясь к дворцовым воротам и как таран врезаясь в беснующуюся толпу, — Я знаю, где был один из зачинщиков, и убежден, что он и по сию минуту там. Такие не идут в бой, такие отсиживаются за чужими спинами… Да, Барт! Напомни-ка мне, кто завершал приказ действовать словом «avanti»?
Барт думал недолго. Собственно говоря, он вообще не думал, только удивленно развел руки в стороны и пожал плечами, как бы говоря, что господин главнокомандующий и сам мог бы об этом вспомнить.
— Дак кто ж еще, как не тот мерзкий колдун, что похитил друга Его светлости!
— Да, — Шин, глянув на Анатолия, согласно опустил подбородок, — Да, господин главнокомандующий, Барт прав. Так завершал свои речи только Донат.
Глава 7
— Что он делает?
Мартын недовольно пошевелился возле столба, без особого энтузиазма глядя на сидящего на полу с широко распахнутыми глазами колдуна. Он был по-прежнему до пояса обнажен, он практически не двигался, лишь губы его изредка беззвучно шевелились. С очерченного когтем Неблиса знака на груди периодически скатывались капельки крови.
Пьетро, в чьи обязанность входило отслеживать поведение пленника в то время, когда хозяин занят, поморщился и недовольно дернул плечом. Как ответить, предатель не знал.
— Не твое дело! Эй, Акуто! Ты там чем занимаешься?
— Ничем.
Убийца, безучастно сидящий в дальнем углу залы на жалком подобии стула, медленно поднял голову. Он и в самом деле не делал ничего, разве что думал и думал много, размышляя о том, что происходит в его жизни и что его заставляют делать «спасители».
