— Не мою жизнь, — сказал Ломтев. — А дополнительный голос в княжеском совете.
— Пока это так, — сказал Меншиков. — Пока еще издержки не перевесили те преимущества, что мы можем из этой ситуации извлечь. Но ты ходишь по самому краю, князь. Еще одна такая выходка, и мне станет плевать на все выгоды, понимаешь?
Не факт, подумал Ломтев. Возможно, я мог бы зайти и дальше, но какой смысл искать эту границу именно сейчас?
Он добился одной из целей, вышел на того, кто действительно может принимать решения, может быть, на главного заговорщика, потому что, если кто и может стоять над великим князем Меншиковым, то только император Романов, а с тем Ломтев уже познакомился.
И император не подал вида, что он в курсе. Ни малейшего даже намека не подал.
— Скажи что-нибудь, князь, — попросил Меншиков. — Дай мне понять, что ты меня услышал.
— Я тебя услышал, князь, — сказал Ломтев.
— Отлично, тогда пойдем дальше, — сказал Меншиков. — Как я полагаю, граф успел рассказать тебе, что нам нужно?
— Вам нужен мой наследник, голосом которого будет манипулировать назначенный вами опекун, — сказал Ломтев. — Вплоть до его совершеннолетия, а может быть, и дальше.
— Тут уж как повезет, нес па? — сказал Меншиков. — Итак, ты знаешь, чего хотим мы. А чего хочешь ты?
— Конкретики, — сказал Ломтев. — Я хочу четкий уговор о том, что и когда я получу взамен.
— Вот это деловой подход, это я одобряю, — сказал Меншиков. — И я готов озвучить свои условия. Я подобрал для тебя список из пяти кандидаток на брак, ты можешь выбрать любую. Сделай это, и я пришлю к твоей дочери лучших психологов и ведунов, которые очень мягко и безболезненно введут ее в курс дела. Встреться с выбранной кандидатурой, назначьте дату помолвки, и я разрешу тебе свидания с дочерью. Женись, и после свадьбы я отпущу твою дочь, и она сможет жить с тобой. А как только у твоей жены родится здоровый ребенок…
— Мальчик, — сказал Ломтев.
— Мальчик, — согласился Меншиков. — И как только я буду уверен, что он здоров, я отправлю тебя с дочерью домой. Если ты до сих пор будешь этого хотеть, конечно.
— Почему бы я перестал этого хотеть? — спросил Ломтев.
Великий князь развел руками.
— Кем ты был в своем мире? — спросил он и тут же сам ответил. — Стариком. Пусть обеспеченным, но все же обычным стариком, без власти, без могущества, без влияния. Да, ты был лет на двадцать моложе, но что это меняет? Здесь, при помощи силы, ты сможешь прожить столько же, сколько и там, — забавно, подумал Ломтев, а Крестовский пророчил, что осталось мне крайне недолго, фактически, больше года не давал. — Но здесь ты можешь стать одним из тех, кто решает судьбы мира. Здесь у тебя будут не только деньги, здесь у тебя будет сила и власть, чтобы менять мир. Чтобы править им.
— Вместе с тобой?
— Вместе со мной, вместе с императором, вместе с другими достойными людьми.
— А кто назначил их достойными? — поинтересовался Ломтев.
— Они сами, — сказал Меншиков. — Они сами себя выбрали и сами себя назначили. По праву силы.
— Большая сила — большая ответственность, — процитировал Ломтев.
— Ты думаешь, мы этого не знаем? Ты думаешь, мы не несем ответственность за эту страну?
— Я слишком мало знаю про эту страну.
— Так узнай больше, кто тебе мешает, — сказал Меншиков. — Выйди на улицу, посмотри вокруг, и ты увидишь, что все здесь держится на таких, как мы.
— На стариках?
— А на ком еще? — спросил Меншиков. — Молодежь, наши внуки, прожигают свою жизнь на вечеринках, учатся в своих колледжах и академиях, устраивают магические поединки на потеху толпе, гоняют на машинах, которые оплачивают их родители, и это нормально, мы все были такими, пока не остепенились и не поняли, что на самом деле важно. Они — руки империи, ее кулаки, ее солдаты, которым нечем заняться до тех пор, пока не началась война. Следующее поколение — наши сыновья. Они чувствуют ответственность за клан, за свой род, они делают все, чтобы их род процветал, даже если ради этого нужно сдвинуть другие кланы. Они следят за порядком, они зарабатывают деньги, они — это костяк империи, ее скелет, то, что позволяет империи стоять даже в окружении врагов. А наше поколение — это мозг империи. Мы богаты, мы влиятельны, и мы наигрались во все эти игры, мы уже понимаем, что на самом деле имеет высшую ценность и теперь действуем только во благо родины, и все наши помыслы направлены только на ее процветание.
— Моя родина — СССР, — сказал Ломтев.
— Что такое СССР?
— Страна, которой уже нет.
— Наверняка, это очень болезненный опыт — потерять свою страну, — сказал Меншиков. — И я не хочу его повторять. Не хочу, чтобы кто-то из моих родных его повторил. И ради этого я сделаю все. Ради этого я готов положить свою жизнь.
— И не только свою, — уточнил Ломтев.
— Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц, нес па? — спросил Меншиков. — Есть высшие цели, пред которыми все мы — ничто, пыль на сапогах.
— Чьих сапогах? — спросил Ломтев. — Раз уж мы заговорили о высших целях, расскажи мне, ради чего вы все это затеяли.
— Я уже сказал. Ради процветания империи.
— Это заговор? Может быть, против императора? Измена?
— Поверь, я никогда бы не сделал и не сделаю ничего, что могло бы повредить Петру, моему старинному другу, моему учителю и наставнику, — сказал Меншиков. — Он правит уже так долго, что его личность практически неотделима от страны. Есть Романов — есть империя, нет Романова… На том я стоял и стоять буду.
— Все заговорщики обычно так и говорят. Прикрываются словами о всеобщем благе. А когда этого блага не наступает, говорят, что нужно просто потерпеть.
— Если ты пойдешь со мной, ты узнаешь, ради чего мы это все затеяли, — сказал Меншиков. — Если нет, то тебе этого знать и не надо. Выполни свою часть уговора, и я отправлю тебя домой.
— Слово великого князя? — усмехнулся Ломтев.
— Слово Алексея Меншикова, — сказал великий князь.
Слова дешевы, Ломтев выучил этот урок, как никто другой, но других гарантий, ясное дело, он получить бы все равно не смог.
Не могло быть в этом деле никаких гарантий. Но даже если бы он получил на руки документ, составленный в небесной канцелярии, заверенный личной печатью и подписью самого императора, который, видимо, и есть тут верховное божество, в сказки о возвращении домой он бы все равно не поверил.
Это не вписывалось ни в одну схему. Искать благородство у заговорщиков — дело неблагодарное и нелепое.
Все равно что читать гуманистические проповеди террористам.
— Так мы договорились? — спросил Меншиков.
— Слово Виктора Ломтева.
— Отлично, — сказал великий князь. — А до чего именно мы договорились?
— Пока мы будем действовать по первоначальному варианту, — сказал Ломтев. — Я, так и быть, женюсь на ком-то из твоего списка, а ты вернешь мне дочь. Что же до дальнейшего… Там будет видно, нес па?
— Бьен, — сказал великий князь. — Конечно, я предпочел бы видеть в тебе союзника, а не наемного служащего, но я понимаю, что такие решения столь быстро не принимаются, а тебе еще только предстоит проникнуться величием и духом нашей империи. Со своей стороны, я обещаю тебе полную прозрачность, видеоотчеты относительно состояния твоей дочери ты будешь получать ежедневно. И я не Крестовский, я не настаиваю на полном контроле. Живи полноценной жизнью, принимай приглашения на приемы и охоты, набери слуг, отремонтируй особняк, делай то, что посчитаешь нужным, только не выходи за рамки, которые мы обговорили. Поверь, тебе понравится быть князем.
— И когда мне ожидать курьера со списком потенциальных невест? — поинтересовался Ломтев.
— Зачем ожидать? Он у меня с собой, — сказал Меншиков и поднес к уху телефон. — Андрюша, принеси из машины синюю папочку.
— Ты все время возишь ее с собой или знал, что мы договоримся? — спросил Ломтев.
— Конечно, знал, — сказал Меншиков. — Ты же разумный человек, князь, нес па? А разумные люди всегда смогут договориться. Если они, конечно, оба этого хотят. А мы ведь оба этого хотели, так что исход этой встречи был предрешен.
