— Доброе утро, госпожа Открывающая, — насмешливо поклонился мужчина. — Как спалось, что снилось?
Самой бы знать, что снилось.
— Сон снился. Интересный. Иди сюда, — я похлопала рукой по одеялу, — расскажу.
Эн-Ферро проворчал что-то, насчет того, что делать ему нечего, как только девичьи грезы обсуждать, но все-таки присел рядом.
— Мне родители снились. Даже не снились, как будто. Виделись.
Магистр Пилаг неожиданно заинтересовался.
— Как виделись?
— Как со стороны. Но немного странно: маму я хорошо видела, а отца смутно, просто знала, что это он, и все. И еще там тетя была, только молодая совсем, я ее такой и не помню, еле узнала.
— А сам сон? О чем он?
— Да вроде бы и ни о чем. Как будто они только встретились. На Земле, в моем городе. Давно, наверное, место я тоже с трудом узнала — сквер в центре. Разговор короткий.
Разговор был более чем короткий, на его пересказ у меня и минуты не ушло.
— Но, знаешь, больше эмоций, чувств.
— Чьих? — уточнил Эн-Ферро.
Я на мгновенье прикрыла глаза, вспоминая.
— Его. Точно его, отца.
Лайс согласно кивнул.
— И его ты не видела. Ощущала, но не видела.
— Да.
— Это не сон, Галчонок, — нахмурился кард. — Это воспоминание. Его воспоминание. Он оставил его тебе.
— Оставил? Как такое возможно?
— Возможно. У тебя есть какие-нибудь его вещи? Что-нибудь из металла, стекла? Драгоценности?
Я покачала головой. Ничего такого.
— Только фотография.
— Нет. Не фотография. Я ее видел, держал в руках — она обычная. Да Кир бы и не решился оставить такой хрупкий носитель. Думай.
— Да не о чем мне думать! Драгоценностей у меня нет. Одежда вся почти местная.
— А чашка эта твоя? — вспомнил маг.
— Чашку мне тетя на годик купила. Там и дата выпуска на донце.
— Не подходит. Еще что? Должно же у тебя быть хоть что-то от родителей!
Ага. Есть. Нос мамин, глаза папины.
— Что ты сказала?
Нет, ну когда же я научусь: проснулась — поставила парочку защитных блоков, а то наш магистр в последнее время всегда на взводе.
— Я сказала, что единственное, что тут есть от моих родителей — это я сама.
Кард воззрился на меня с каким-то очень странным выражением — удивление постепенно сменяющееся восхищением.
— Невероятно! — выдохнул он.
— Что именно? — как можно спокойней спросила я, стараясь не поддаваться охватившему моего товарища возбуждению.
— Это ты!
Ну да. Это я. По крайней мере, с утра еще была я.
— Его воспоминания в тебе самой!
— Шутишь? Разве такое бывает?
— Не знаю, — энтузиазм немного спал. — Но это единственное логическое объяснение.
— Как по мне, логикой здесь и не пахнет.
Лайс уже вскочил на ноги и принялся отчаянно ощупывать мою голову.
— Это не имплантанты, — сообщил он наконец.
Слава богу! У меня и зубных пломб-то нет.
— Шеф говорил, что отец был мастером ментального воздействия, — вспомнила я.
Эн-Ферро с сомнением покачал головой:
— Ментальное воздействие на сознание и подсознание новорожденного ребенка?
— Ну, я не специалист. Но в том, что это был не просто сон, уверена на все сто.
Маг на какое-то время погрузился в раздумья, и я старалась его от них не отвлекать. Глядишь, и надумает что.
— Скорее всего, — нерешительно проговорил он спустя несколько минут, — Кир каким-то образом вложил в тебя часть своих воспоминаний. Как именно, не скажу, я не слишком знаком со спецификой дара Хранителей, да и с драконьей магией в целом. Вопрос: почему первый, а я считаю, это лишь первый подобный сон, привиделся тебе только сейчас? Есть два одинаково разумных предположения. Первое: сработал некий таймер — настройка на определенный возраст или твое достаточное умственное развитие. Второе: воспоминания проснулись только на Таре, ввиду высокого магического уровня Мира, а на Земле были попусту блокированы. Во втором случае Кир должен был предвидеть, что Рошан не станет удерживать тебя на Земле.
— Или то, что останься я в "слабом" Мире, воспоминания мне не пригодятся, — вставила я. — Ведь шеф вполне мог удовлетвориться тем, что я жива-здорова, и ни о чем мне не рассказывать. И в этом случае странные сны были бы без надобности, а возможно и во вред.
— А сейчас, — прищурился кард, — они должны иметь для тебя пользу?
— Не уверена. Возможно, отец просто хотел, чтоб я знала о них. Знала то, что выросшие в нормальных семьях дети знают о своих родителях: как познакомились, как полюбили друг друга. Маленький экскурс в потерянное прошлое. А может, эти видения содержат и другую, более серьезную информацию. В любом случае, это интересно.
Я почувствовала, что к горлу подползает предательский спазм, а на глаза наворачиваются слезы. Это не просто интересно. Это важно. Это нужно мне, потому что один коротенький сон рассказал мне об отце больше, чем Рошан и Лайс вместе взятые. Не просто рассказал — приоткрыл для меня частичку его души.
— Галчонок? — Эн-Ферро все-таки что-то заметил.
— Просто нужно досмотреть все эти сны до конца, — с трудом выговорила я, — и будет ясно. А сейчас иди, погуляй. Я оденусь.
И, может, поплачу. Чуть-чуть.
В Савр обоз не заходил — Листеку не хотелось зря платить въездную пошлину.
— Дрянь городишко, — прокомментировал Лайс. — И правильно, что не заехали. Только время зря потеряли бы. А нам еще Рваные пустоши миновать нужно.
Рваными назывались испещренные глубокими оврагами пустоши, начинавшиеся в нескольких парсо к северу. И обсуждая этот участок пути, обозники отчего-то нервничали. Как я поняла, опасались грабителей. Говорили, что именно там, в отдалении от городов и поселков с их стражей и ополченцами, этим летом уже было совершено несколько налётов на торговые караваны. А бандитов, несмотря на все усилия властей, так и не поймали. Ходили слухи, что те скрываются в катакомбах, оставшихся от стоявшего там когда-то древнего города, и вход в подземные тоннели известен только членам шайки.
— Страшилки, — отмахнулся Лайс. — Каин просто не хочет, чтобы его парни расслабились и обленились.
Но от меня не укрылось то, что он спрятал под сиденье купленный в Мискане арбалет, до сих пор лежавший в фургоне. А спустя час открылась тайна длинного холщевого свертка, который братишка приволок откуда-то в день отъезда: кард смотал бечеву и из-под плотной ткани показалась рукоять меча. Страшилки, значит?
В этот день обоз шел без остановок — торопились пройти лихие места до наступления темноты. Первое время по обе стороны от дороги тянулись лишь поля, местами перемежаемые редкими посадками. Если верить карте, всего в десяти парсо к западу, то есть слева, был океан — тракт шёл вдоль побережья, но, к моему огромному сожалению, слишком далеко от него, чтобы можно было хотя бы увидеть воду. Только поля и чахлые рощицы. К обеду растительности вокруг нас поубавилось. Осталась разве что выгоревшая трава да невысокие кустики. Неслышно стало птиц. Повозки теперь все чаше подпрыгивали на ухабах и рытвинах, и мы вынуждены были сбавить ход.
