– Что, не захотите такое писать в вашей газете? – поддел его Гваль.
– Что? Нет-нет, отчего же. Почему бы и не написать. Я вообще люблю писать, знаете ли. Радость пера...
Незнакомец видимо понял, что увлекся и поспешно замолчал.
Гваль выжидательно посмотрел на него, но тот только пялился на свои гальки. Поджимал губы, хмурил брови, словно решал невесть какую задачу.
Потом выбрал одну, ловко пустил по воде.
Плоп-плоп-плоп...
Судя по шлепанью, камешек пропрыгал шесть раз и затонул.
Снова взорвался феерверк, звезды алые и золотые , расплывчатые полосы в темной воде. Праздничная иллюминация на кораблях, острые силуэты сигнальных флагов.
– Почему Леута так протестует против добычи нефти в Полуночном море? – поинтересовался штатский.
Плоп-плоп-плоп...
Семь раз.
– Формально они ссылаются на древние законы,– ответил Гваль. – На трехдневный срок.
– Море мертвых? – журналист оказался знающий.
– Да. Если плыть три дня на север, то попадешь прямиком в Полночь. Древние предрассудки. Но фактически им просто завидно. Нафйрагир развивается рывками, Найгон же застыл в своем почитании прошлого, как муха в янтаре.
Плоп-плоп-плоп-плоп...
Девять. Гваль напрягал слух, сам не зная, зачем.
– Действительно, нелепо, – отозвался штатский. В сгущающихся сумерках голос его звучал глухо и печально. – Да и как определить, где граница моря мертвых. Расстояние, которое рыбацкая лодка пройдет за три дня, линейный корабль покроет за три часа. Не так ли?
– Так.
Замах. Удар камня об упругую шкуру моря. Гул. Расходящиеся круги. Взлет, падение, снова удар.
Алое и золотое снова осыпало небо и Гваль сбился со счета.
– Ла-ла-ла, – мелодично пропел День, вертя баранку. – Ла-ла-ла-лааа... берега, корабли...
Рамиро поморщился. По опыту он знал, что когда дролери начинает напевать, настроение у него – хуже не придумаешь.
– Что такое недовольное лицо? – тут же отреагировал День. – Музыка мешает? Ты прав... – он повертел верньер на приборной панели. – Мммм...
– А я любила тебьяаааааа!– взвыла лестанская певица. – Такой любовьу, чистой, как снег, любовьууу!
В светлом салоне роскошной деневой "орки" стало тесно от гудения флейт, боя барабанов и надрывного звона струн.
– Аааа, любовь мояаааа! Как грустилаааа я по тебье !
– День, ради Бога, прекрати, – взмолился Рамиро. – Нам еще полчаса ехать.
– А что? – дролери поднял бровь, не отрывая взгляда от дороги. – Это же ваше, людское искусство. Послушай, как задорно. Особенно вот это "На причале, на причале чайки белые кричат, а мой милый черные погоны носит на широких на плечах". Блеск! Феерия!
Рамиро сжал губы и постарался не прислушиваться. Когда Дню попадала вожжа под хвост, проще было перетерпеть.
– Ты же, пропасть, королевская цензура, – не удержался он. – Взяли бы и запретили радиотрансляции с Южного берега.
– А мне нравится.
Рамиро не нашелся, что ответить и тоже стал смотреть на дорогу. Лестанская певичка хрипло продолжала сообщать, что она все отдаст " за ночь с тобой, возвращайся, милый мой", День рулил и старательно подпевал чистым, прекрасно поставленным голосом, по которому сразу узнаешь выходца из Сумерек. Мир вокруг начал подозрительно напоминать ад.
– Там тебе в бардачке подарок, – День вдруг прервался. – Вожу-вожу, никак не отдам. Забери. Ты у портного был?
– Конечно, – соврал Рамиро, не моргнув и глазом.
– Завтра день коронации, ты помнишь?
– Конечно.
Черт, и правда... вот время то летит.
– Ты и рубашки купил?
– День! После скандала, который ты мне устроил на выставке, я купил две дюжины рубашек. Или три.
– Надо было тебя вообще убить.
День мрачно замолчал. Потом тормознул на светофоре и некоторое время сидел, выключив радио. Настала благословленная тишина.
– Что, все плохо, я так понимаю.
– Ну, как тебе сказать. По сравнению с тем, что недавно Фервор сделал с одним сагайским городом... все просто прекрасно.
– А если не заниматься аналогиями? Что там с агиларовским мальчишкой?
– С ним тоже все прекрасно, если не считать того, что его обвиняют в совершении человеческих жертвоприношений и контактах с Полночью. И это подтверждено весьма выразительными фотографиями, на которых у него руки по локоть в крови.
Теперь уже замолчал Рамиро.
– Сначала меня вызвал Вран, – сказал День, ни к кому особенно не обращаясь. – И потребовал, чтобы я запротоколировал допрос. Потому что он, мол, никому больше не доверяет, а мне доверяет. Мальчишка был уже без сознания, Вран превратил его мозги в кашу за пару секунд и готов был полезть ему в голову физически, с клещами и долотом. Я побеседовал с Враном и попросил его не делать резких движений. Потом примчался его Величество король Герейн и потребовал, чтобы я запротоколировал допрос и возможный арест Врана. Я побеседовал и с ним, и также попросил не делать резких движений. Потом они полчаса орали друг на друга. Потом прибыла Таволга... Хорошо, что Вран хотя бы ее послушал и отдал молодого Агилара. То, что от него осталось.
Рамиро молчал, не зная, что сказать.
– В итоге мне предстоит также поговорить с высокими лордами и объяснить им, что все в порядке, и они не должны бунтовать. Ну и по мелочи. Например, сделать так, чтобы Агилары выдали тело Клена. Нехорошо будет, если он уйдет там... в подвале людского дома.
Цветная пыль...
– День, что на самом деле происходит.
– Я вижу несколько вариантов, – День внял нетерпеливым гудкам и, наконец, тронул "орку" с места. – Или кто-то пытается испортить отношения Дара и Сумерек, совершая провокации. Или кто-то пытается создать ситуацию, пригодную для гражданской войны. Или..
– Или что?
– Что-то третье. Все, кто угодно. Но парень действительно убил человека во время ритуала вызова, он указал на своего родича, как на организатора, и пока этого родича не нашли. Оперативность, с какой фотографии оказались у Врана, который известен как непримиримый враг Полуночи, заставляет думать, что это сделано нарочно. Кто-то предполагал, что старый ворон взовьется и натворит дел. Полуночного может уже не быть в Даре, его могли выдернуть для какого-то конкретного дела, "сходи туда, не знаю куда" или "принеси мне мешок золота", что там еще людям бывает нужно?
– Не знаю.
– И я не знаю. Так вот, возможно само по себе жертвоприношение не имеет никакого значения. Ну, труп. Хотя высокие лорды могли бы лучше следить за своими сыновьями. Однако они очень заняты, заседая в совете и решая – так ли страшно мы опасны, предоставляя вам лекарства, технологии и... дружбу.
