Проводив ее в отель, где была уже заказана комната, он пригласил Эллен пообедать. Ей пришлось пожалеть о том, что она так плотно закусила в поезде. Ведь не каждый день ей приходилось обедать с таким мужчиной!
Она не знала, о чем говорить с ним за столом. Старалась есть как можно элегантнее, старалась произвести на него впечатление своими хорошими манерами. Но опрокинула солонку и раскрошила по скатерти хлеб. Натаниель весело улыбался и непринужденно болтал обо всем подряд. Скрепя сердце, она признала его превосходство. Он, видимо, понял ее чувства к нему и был неприятно этим задет. Наконец она сказала:
— Какая у тебя замечательная мать! Я никогда не видела более красивой женщины.
Он просиял от этих слов и от того, что она наконец заговорила.
— Да, благодаря ей у Людей Льда появилось новое родство.
— В самом деле? Я еще не дочитала. Я дошла только до приключений Виллему.
— Ты дошла только до этого?
— А сколько, ты думаешь, человек может прочитать за два дня, да еще с таким папочкой, который постоянно вырывает у тебя из рук страницы?
Натаниель засмеялся.
— В таком случае, тебе многое еще предстоит узнать, — сказал он. — Я думаю, тебя ждут впереди страшные истории.
— Должна признаться, что я пыталась найти те места, где говорится о тебе, но ничего не нашла.
— Обо мне пока что мало написано, ведь каждый сам пишет о себе, и у меня все еще впереди. Я еще не так много пережил. Но моя мать… И ее мать, Ванья…
Натаниель вздохнул, захваченный своими мыслями. Эллен показалось, что он торопливо и тихо сказал самому себе что-то о «черных ангелах и ночных демонах», но это ей, разумеется, послышалось.
— Кстати, ты очень понравилась моей матери, — громко произнес он. — Она хочет, чтобы я как-нибудь пригласил тебя к нам домой…
«О, да! — подумала Эллен. — Мне бы так хотелось этого!» Но он тут же убил в ней всякую надежду.
— Но этого, конечно, не должно быть. Нам нужно поскорее покончить с этой историей, а потом каждый из нас пойдет в жизни своим путем.
Ну разве можно вот так лишать человека всякой надежды? Настроение у Эллен стало сразу мрачным, но она решила взять себя в руки. Лучше все это воспринимать легко.
— Как дела у Эфраима? — с напускной веселостью спросила она. — Ведь у него совсем нет чувства юмора, зато он считает себя седьмым сыном седьмого сына. Весьма забавная комбинация!
— В самом деле, — вздохнул Натаниель. — Да, у Эфраима дела плохи.
Мы пытаемся спасти его, но он злится, считая, что мы вмешиваемся в его жизнь. Ведь он считает себя Великим и Непогрешимым. Это просто трагедия! Считать себя святым и избранником самого Бога, а на самом деле не быть им — такое долго продолжаться не может. В особенности, если человек такой слабый, как он. Он говорит одно, а делает совсем другое. Слоняется к тому же по пивным. Хорошо, что моему деду не пришлось увидеть все это, ведь в свое время он возлагал на него такие надежды…
— Не лучше ли было бы, чтобы все, включая Эфраима, узнали, что седьмым сыном седьмого сына являешься ты?
— Чтобы из меня сделали святого? Нет, благодарю! Обо мне растрезвонили бы по всей стране и вознесли бы меня до небес, а у меня нет на это времени. Передо мной поставлена великая задача, и ничто не должно затмевать ее. Но если ты уже поела, мы можем продолжить наш разговор вечером. У нас очень мало времени.
Эллен встала и застегнула на все пуговицы пиджак, словно защищаясь от чего-то незримого.
Все равно, что идти к зубному врачу или выступать перед большой аудиторией. Люди стараются не думать об этом до самого последнего момента. Но внезапно этот момент наступает — и человек как будто попадает под холодный душ.
Вот и для нее наступал теперь такой момент.
Около пяти часов их автомобиль медленно поехал по главной улице городка.
Повсюду бродили туристы, торопливо осматривающие живописный пейзаж.
День был пасмурным и мрачным. Эллен со страхом думала о приближающихся сумерках. Ей хотелось протестовать против этой вечерней поездки, ведь утром все было бы видно лучше.
Но если уж ему так хочется поскорее отделаться от нее, то…
— Куда мы отправимся? — спросил Натаниель. — Далеко ли эта долина от того места на лесной дороге, где ты впервые почувствовала нечто жуткое?
— Да, довольно далеко, — сказала Эллен. — Ведь я бежала очень долго. Неподалеку был какой-то дом, но я бежала мимо, все дальше и дальше… Впрочем, сейчас я могу что-то напутать.
Она провожала взглядом несущиеся мимо машины.
Как приятно было думать о таких сугубо материальных вещах, как автомобили! Это помогало ей забыть все страхи — по крайней мере, на некоторое время. Кулаки ее были сжаты, ступни ног плотно прижаты к полу.
— Расслабься, Эллен, — мягко сказал он. — Твоя реакция в тот раз была совершенно естественной. Я знал одну женщину, которая однажды в лесу почувствовала такую панику, что, вместо того, чтобы спуститься вниз, к реке, пошла наверх и очнулась только тогда, когда увидела перед собой снежные вершины.
— Возможно ли такое?
— Возможно. Когда человек в панике, у него пропадает всякий здравый смысл. Именно это и произошло тогда с тобой. Ты могла пробегать мимо полей, домов и лугов, даже проезжих дорог, и не замечать этого.
Эллен задумчиво кивнула. Ее руки ерзали по коленкам.
— Ну, ну, — сказал Натаниель. — Я все время буду с тобой, я все возьму на себя.
— Разве ты знаешь, чему я была свидетельницей? — изумленно спросила она.
— Нет, но я присутствовал при подобном происшествии. А потом этот случай в гостинице…
— Да, да… — торопливо сказала Эллен, которой не хотелось вспоминать все это. — Ты раскрыл много историй с привидениями за свою жизнь?
— Я не называю это историями с привидениями, — ответил он. — Просто я бывал в местах, где происходили странные вещи. Нет, это случалось не часто. В девяносто девяти случаях из ста все загадки, которые я призван был решить, имели естественное объяснение.
— По-твоему, есть что-то «естественное» в том, что я пережила здесь?
Он искоса посмотрел на нее.
— Что касается тебя, то… нет! Ты пережила нечто призрачное, я в этом уверен. Но я уверен также и в том, что никто другой ничего не заметил.
— А ты сам?
— Это совсем другое дело. Подобные вещи я чувствую кожей.
Она невольно посмотрела на руки Натаниеля, такие теплые и сильные, спокойно лежащие на руле. Если ему не страшно, то и ей нечего бояться.
Она вдруг быстро погладила рукой черную, мягкую обивку автомобиля.
— Зачем ты это делаешь? — с улыбкой спросил Натаниель.
Ей не хотелось говорить правду: потому что она была счастлива сидеть в его автомобиле, потому что она любит эту машину — его машину, потому что эта машина кажется ей маленьким домом, в котором они оба так близки друг другу.
