Во время приветственных речей и церемонии вручения подарков у братьев было вдоволь времени, чтобы в подробностях рассмотреть всю королевскую конницу и всю королевскую рать. Особого внимания удостоилась, разумеется, свита кронпринца и сами королевские дети.
Там было на что посмотреть. За Их Высочествами выстроились в ряд сопровождающие лица. Два Флома — орлиные носы, воинственно торчащие усы, сверкающие кирасы на квадратных плечах — восседали на огромных каурых жеребцах. Ещё один военный, значительно моложе и не такой внушительный, напомнил парнишкам Наставника — не лицом или одеждой, а скорее манерой держаться.
Рядом с военными забавно выглядел гном, разряженный в нечто алое, зеленое, лиловое, расшитое золотом и отделанное кружевами. Он намертво вцепился в повод слишком высокого для него мерина. Пятой по счету была та самая остроухая девушка с раскосыми кошачьими глазами и полусотней тонюсеньких, задорных темно-рыжих косичек, украшенных ленточками всех оттенков зелёного. Платье благородной дамы шло лесной деве, как лани седло. Замыкал отряд одетый в военного покроя камзол и серо-синий плащ темноволосый мальчик на породистом жеребце-трёхлетке. Серые глаза и горбоносый профиль выдавали его принадлежность к семейству Фломов.
Принц Кейранн и принцесса Шуалейда вызывали жадное любопытство у всех без исключения присутствующих. Головы тянулись вверх, горожане толкались и протискивались поближе, пытаясь рассмотреть диковину.
Только Лягушонок собрался с толком и расстановкой разглядеть принца, как неуловимый голубовато-лиловый отблеск вокруг принцессы, на который он поначалу не обратил особого внимания, задрожал, потемнел и разросся наподобие грозового облака, словно шапкой прикрывая её с братом и шестерых сопровождающих. Правда, облако не мешало Хиллу продолжать ее разглядывать. Да и, похоже, этой красоты никто кроме него не заметил.
Сам наследник оказался обыкновенным мальчиком, черноволосым и кареглазым, в синем, расшитом золотом и отороченном мехом плаще на худеньких плечах. Принадлежность к королевской фамилии выдавала разве что горделивая осанка и немыслимых размеров золотая цепь с гербом Суардисов. Сестра наследника вообще на принцессу не походила. Скорее на угловатого, нескладного, длинноносого, вредного сорванца, по недоразумению всунутого в бархатное женское платье. Удивительного серо-лилового цвета глаза взирали на мир недоверчиво, ехидно и обещали ближним все что угодно, кроме мира и спокойствия.
Увидев подобное выражение у любого из знакомых мальчишек, Лягушонок бы не сомневался, что в ближайшее время тот сотворит шкоду. Он довольно усмехнулся, представив, какой дивный простор для развлечений открывается перед королевскими детьми. Ему пришло на ум, что, наверное, с принцессой было бы весело. Но завиральная мысль быстро испарилась, оставив лишь тень предчувствия — а может, это слишком сладко пах каштан.
Праздник продолжался. Наконец иссяк запас значительных и громких слов у городских старшин, и кортеж наследника благополучно скрылся за воротами королевского дворца. А для горожан веселье только начиналось. По дороге к дворцу принц с принцессой осыпали толпу изрядным количеством полумарок, вызвав волну народного восхищения и потасовок между желающими поймать хоть одну серебрушку. Из королевских подвалов на площадь выставили пару десятков бочек вина — не самого старого, но уж получше, чем в тавернах. Стражники и гвардейцы облегченно сбросили с плеч тяжкую обязанность охраны порядка и влились в бесшабашную праздничную круговерть.
* * *
Переменчивые боги, сколько же народу в столице!
Кей с трудом сдерживал любопытство. Старательно изображая подобающую наследнику торжественную невозмутимость, он косился по сторонам. После Крепости Сойки, где он провел последние восемь лет из своих двенадцати, столица поражала.
Огромные толпы, невообразимые наряды. Танцы и песни, смех и споры. Люди — жуют, орут, обнимаются, спорят, веселятся и грустят посреди праздничной суеты.
В глазах двоилось от обилия статуй и фонтанов, всевозможных балкончиков, колонн, эркеров, шпилей, куполов, башенок и прочих украшений. Смешение стилей — классического фьонского и восточно-ирсидского, гномской вычурной готики — заставляло юного принца вспоминать уроки истории с архитектурой и попутно придумывать ещё сотню вопросов к тирису Беррилану Бродерику, ученому наставнику.
Западные ворота, через которые Кейранн въезжал в Суард, производили ошеломляющее впечатление. Они походили на сказочный замок, населенный драконами и неизвестными науке чудовищами. Сами створки являли собой переплетенные лапы, хвосты, гребни и оскаленные пасти, из которых мог извергаться огонь.
Это чудо построили гномы ещё за четыреста лет до присоединения Валанты к Империи — как часть крепостной стены Старого города. Мастера-гномы, как всегда, успешно, сочетали легендарную красоту с не менее легендарной обороноспособностью, так что войти через эти ворота не смог пока ни один вражеский солдат. По сторонам от створок вздымались огромные квадратные башни из красноватого гранита, украшенные барельефами в виде монстров с разверстыми пастями и пикирующих драконов. А прямо над воротами расправлял крылья и готовился взлететь алый каменный дракон, по словам Бродерика, в половину натуральной величины.
Наставник как-то целую лекцию прочитал о магических особенностях этой постройки и крылатого ящера. Кею, конечно, не очень-то верилось, что каменный дракон и в самом деле взлетит, если его разбудит направленная на город шаманская волшба. Но гномы и не на такие фокусы способны, особенно когда дело касается их извечных врагов орков. Мало того, через Драконьи ворота не могли просто так пройти ни контрабандисты, ни разбойники, ни изменники — горгульи, сквозь головы которых проходила опускная решетка, начинали душераздирающе скрипеть и визжать. Этим частенько пользовалась городская стража, загоняя подозрительных личностей аккурат под бдительных монстров. Кстати, по этой же причине все посольства, даже пришедшие в столицу по реке, традиционно заходили в Суард с запада, дабы подтвердить свои исключительно мирные и честные намерения. Что ж, в намерениях Наследника никто не сомневался, но традицию надо уважать.
На всем протяжении пути по Старому Городу принц тихонько дергал вопросами то сестру, то Берри. Его внимание привлекали то забавные вывески таверн и лавок, то ирсидские минареты, то притаившийся на площади среди цветущих акаций мраморный единорог или мантикор, пускающий из скорпионьего хвоста водяные струи.
