— Что ты тут делаешь?! — раздался за спиной удивлённый вскрик.
Марианна обернулась так резко, что едва не упала в воду. Вот блин! Она уж было подумала, что в самом деле повстречала мертвеца!
На заросшем мхом островке стояла бабка Евдокия. Она была с корзинкой и в болотных сапогах.
— Как ты сюда попала? — удивлялась старуха.
Узнав, как обстояло дело, она неодобрительно покачала головой. Значит, Ле-ший подсобил? Навёл мосты? Хорошенькое дело! Ладно ещё, что Марианна не утонула. Нашли, кому довериться! Поганец просто вымогал у режиссёра деньги, поэтому и выбрал такое место. Здесь можно найти более безопасную и более жи-вописную натуру. И совсем необязательно прокладывать тропинки через самую топь. Неудивительно, что доски потонули. Удивительно другое: как Марианна не пропала. Наверно, негодяй рассчитывал, что ему заплатят за роль спасателя. Да, здесь тонули люди, но далеко не столько, как расписывает Леший.
— Иди за мною след в след. — сказала бабка Евдокия. — Я выведу тебя сторо-ной.
И первая сошла с маленького островка в неглубокую воду.
ГЛАВА 14. Пространство Виртуальных Трупов
— Завтра надо съездить в город. — сказал Кондаков.
В этот вечер все снова собрались во дворе гостеприимного дома Семёновых. Неожиданно счастливая развязка сегодняшнего происшествия вернула ему хоро-шее настроение. Но съёмки были сорваны. Целый день пропал, и какой день! Никто не решался лезть в воду за Марианной, только бегали по берегу и кричали. А сам Виктор досадовал на тот нелепый детский страх, который неожиданно вдруг навалился на него.
В разгар споров и взаимных обвинений из кромешного тумана, со стороны рощицы вдруг вышла виновница переполоха. Марианночка по обыкновению вы-глядела флегматичной. Её, похоже, даже нисколько не встревожило, что она едва не утонула.
— Где моя кофта? — сварливо буркнула она, и напялила на себя роскошный пу-ловер. Понятно, отчего она злится: такая ухоженная девица и вся в грязи!
— Марианночка, ты не заболела? — заискивающе подкатился к ней перетру-сивший Борис. Он уже представлял себе, что сделает с ними её драгоценный па-пик со своими откормленными бугаями.
— Пошёл в болото. — не глядя на оператора бросила звезда и босиком пошлее-пала в деревню.
Только потом она изволила поведать, что вывела её баба Дуся и что Леший крепко их всех подставил.
— Леший, отвори! — стучал потом в дверь к нему Виктор.
— Идите все отсюда! — крикнул Леший. — Ничего я вам не отворю! У меня ух-ват тут!
Кондаков плюнул и ушёл. Что в самом деле можно взять с оболтуса?! Если какой деревенский хитрован решил, что он незаменим в каком-то деле, что он уж постарается побольше выжать сала с комара!
— Нет, вот вы скажите, — горячился Кондаков. — отчего народ такой подлец?! Это ж надо, так озвереть! За бутылку водки готовы утопить! Вы только гляньте, что творится! В эфире каждый день сюжеты: как зять зарезал тёщу из-за двух рублей! Подростки ни с того и и с сего расчленяют одноклассницу! Писателя на улице убили! Малолетняя шпана малюет свастики на стенах! Семёнов, вот ты участковый! Скажи, ну от чего в народе такое зверство?!
— Чего ты, Витя, забухтел? — недовольно отозвался участковый. — Откуда мне-то знать, что творится на миру? Это ваше дело, интеллигенции, отвечать на такие вопросы. А моё — ходить да трупы подбирать. Вон Антонина — она с нормальными детьми имеет дело, а не как я — с трудновоспитуемыми.
— При чём тут я?! — возмутилась Антонина. — Я вообще уволилась из школы. Но, если знать желаете, то я открою тайну: сейчас вообще нет ни нормальных, ни ненормальных детей. Раньше у педагогов были проблемы только с неблагополуч-ными учащимися — из семей пьяниц, социально неадаптированных, брошенных родителями на старых бабушек. А теперь все дети без исключения, как бомба за-медленного действия. И никто не знает, почему такое происходит. Я не хочу вда-ваться в это, для меня весь этот кошмар уже закончился.
— Чего молчишь, Левонид? — спросил Борис. — Тебе как кажется: что происхо-дит в людях?
— Ничему не удивляюсь. — ответил Лёнька. — Я сам иногда чувствую в себе по-зыв к убийству. Меня особенно заводит идиотская реклама. Блевать тянет, когда видишь, как какая-нибудь ухоженная тёлка закатывается в экстазе от дрянного шоколада. И вообще реклама чрезвычайно эпатажна: в торчок впадают от всего — от кофе, от жвачки, от стирального порошка, от детских попок, от прокладок, от пельменей!
— Но так нельзя. — возразил Виктор. — Без рекламы нет прогресса.
— Да рекламируйте, сколько захотите! — пожал плечами Лёнька. — Но зачем из людей делать дураков? У меня создаётся впечатление, что вся реклама снимается в дурдоме и предназначается только для того же контингента. А как она попала во внешний мир? Как сильно надо не любить и не уважать людей, навязывая им та-кую жваку! Едет женщина в метро, а к ней кидается мужик и вожделенно спраши-вает: а отчего у вас такая кофточка красивая? А та и рада всем объяснить, что жи-вёт и дышит только своим стиральным порошком, который тут же с собой в сумке и таскает. Или какая-то дура переехала пацану ноги и не понимает: что случилось? Да такую пешком на улицу выпускать опасно, кто права ей выдал? А он — ничего, пожевал конфетку и всё прошло! А вы ещё спрашиваете, откуда такая лёгкость в отношении к убийству!
Все расхохотались.
— Лёнь, ну ты и начётчик! — отозвался Кондаков. — Рекламный мир весьма ус-ловен. Он не пародирует, но и не отображает реальность.
— Нет, конечно. Он просто подменяет её.
— Это уже слишком. Нельзя так строго относиться к несерьёзному искусству, иначе переклинит.
— А я о чём и говорю — согласился Лёнька. — Вам и Антонина это говорила: мы становимся опасны, когда нас переклинивает. Педагоги первыми всё это чуют. По-этому и абстрагировались от явления. Простите за прямоту, но страна затрахана рекламой и не только ею. Что же удивляться, когда от всей этой тошниловки плы-вут мозги у тех, кто и без того ими обделён. Если уж и нормальная психика сбоит. Иногда я думаю: а каковы в обычной жизни те, что плодят все эти гнусные Фан-томы? Как они могут сохранять рассудок, придумывая, изображая и запечатлевая все эти тошнотворные идеи? Людская масса всё жрёт, как помойка — ей всё время мало! Иногда мне кажется, закрой глаза, потом открой и ты не увидишь ничего, кроме мертвечины.
Общество умолкло.
— Ладно, надо идти и делать дело. — поднялся с места Кондаков.
Борис тоже встал.
— Эк он тебя разделал! — заметил он позднее. — А Антонина говорила, что уче-ники у неё сплошь тупые.
