Старший остановился перед ним и протянул кружку. Но сказать ничего не успел. Потому что по коридору к решётке подошли двое. Надзиратель в обычной войсковой форме с пистолетом в открытой кобуре и дубинкой в руках и второй, в сером полувоенном костюме. Старший сунул кружку в руки Гаору и побежал к решётке, быстро шепнув:
— Не пей пока.
Шестой одним прыжком оказался на нарах и в самой глубине, за спинами других. Камера напряжённо замолчала.
— Где он? — негромко, но так, что все услышали, спросил у надзирателя второй.
Надзиратель щёлкнул каблуками и приказал Старшему:
— Лохмача сюда.
— Да, господин надзиратель, — Старший обернулся и махнул рукой, подзывая Гаора.
Гаор отдал кружку кому-то, кто оказался рядом, встал и подошёл к решетке.
— Вот он, господин надзиратель, — сказал Старший.
— Извольте видеть, — надзиратель почтительно вытянулся перед вторым. — Нигде не порван, кожа целая, обучен, дважды проверен в работе.
Второй улыбнулся, разглядывая Гаора.
— Обучен, говорите. Ну что ж, проверим. Выпускайте.
Медленно поехала вбок решётка. Ловко и незаметно Старший подтолкнул его в спину, и Гаор перешагнул через порожек-рельс, оказавшись в шаге от второго. Старший остался стоять в камере.
Чёрные внимательные глаза прошлись по его телу, ощупывая, замечая ожоги от электродов, полученные в первые дни синяки и ссадины, распухшие кисти рук и синие "браслеты" от наручников на запястьях. Удовлетворённый кивок.
— Руки за голову. Повернись. Наклонись. Встань прямо. Опусти руки. Повернись.
Гаор молча выполнял приказы, до боли прикусив изнутри губу. Сортировка? Предпродажный осмотр? Зачем? Проверка обученности? Чёрт, что же делать? И сам себе ответил: выполнять приказы, молчать и не рыпаться. Чтобы руки оставались свободными. Потому что если его сейчас отправят на работу одного, то… то у него будет шанс нарваться на пулю и покончить со всем разом. Лишь бы он был один.
Гаор осторожно покосился на Старшего. Тот смотрел на него внимательно и… сочувственно.
— Когда в последний раз поили?
— Старший, "пойло" когда вливали?
— Вчера, господин надзиратель.
— Доза?
— Сколько влили? Сразу докладывай.
— Полная кружка неразбавленного, господин надзиратель.
— Сегодня?
— Успели влить?
— Нет, господин надзиратель.
Второй кивнул:
— Хорошо, он нужен в натуральном виде. Оформляйте.
Поехала на место решётка, отделяя Гаора от Старшего и остальных. Взмах надзирательской дубинки указал ему налево, к надзирательской и… залу?! Работа?! Медленно, с трудом передвигая ставшие непослушными ноги, Гаор пошёл в указанном направлении. Оглянуться на камеру и остающихся там он не успел. И не посмел.
Дверь надзирательской открыта, сзади негромкий приказ:
— Налево марш.
Гаор послушно повернул и вошёл.
Обычная казарменная дежурка. Две койки, у стены стол с чайником, стаканами и судками, закрытый двухстворчатый шкаф для одежды, на стене оружейный шкафчик. Неистребимый запах гуталина, оружейного масла и дешёвых сигарет.
— Стой.
Гаор выполнил приказ и, воспользовавшись его нейтральной формулой, встал почти по стойке "вольно": ноги на ширину плеч, руки за спину. "Смирно" ему сейчас не устоять, свалится за пять мгновений. Удара не последовало, значит, не ошибся. Ну, что сволочам от него теперь нужно? Дёрнуться к оружию… не стоит, камера рядом, пристрелят всех. "Геройствуй как хочешь, а других не тяни". Какое уж тут геройство, Ворон? Тут… "смерть не мука, а избавление от мук". Дезертирство это. Я — трус и дезертир…
— Имя хозяина? — спросили сзади.
— Фрегор Ардин, господин, — равнодушно ответил Гаор, не оборачиваясь.
— На сколько тебя хозяин отправил в пресс-камеру?
Гаору вдруг стало нечем дышать. Неужели…
— На неделю, господин, — осторожно ответил он.
— Сегодня который день?
— Седьмой день, господин.
Сзади негромко засмеялись.
— Ориентировка во времени и пространстве не нарушена. Память в норме. Проверим соображалку. А зачем?
Обернуться Гаор не посмел, и теперь мучительно пытался угадать, какого ответа от него ждут. Уж очень не хотелось получить удар сзади. По почкам, или в затылок, или… да у него везде и всё болит. Удара не было, значит, его молчание… правильно?
— Учиться тебя отправили, — засмеялись сзади. — Ну как, учили?
— Да, господин, — упавшим голосом ответил Гаор.
Значит, все-таки это, сейчас либо его заставят кого-то трахнуть, либо его самого…
— И как, хорошо выучили? Без "пойла" справишься? — смеялись сзади.
Гаор угрюмо молчал. Но его ответы были уже, видимо, не нужны.
— Ладно, посмотрим, как тебя выучили, — безжалостно продолжал тот же весёлый, насмешливый до издёвки голос. — Повернись.
Гаор медленно повернулся кругом, и… и не увидел ни надзирателя, ни того, второго, который вызвал его из камеры. Перед ним стоял молодой, но с седым "ёжиком" мужчина в штатском сером костюме.
— Однако, и видок у тебя, — покачал он головой, разглядывая Гаора жгуче-чёрными глазами. — Сзади ещё похож на человека, а спереди, ну, дикарь дикарём. Только "клиентов" на допросах пугать. Особо нервные от одного твоего вида обделываться будут. И хозяйство у тебя неплохое, недаром ты ту девчонку с одного раза и насмерть порвал. Где только тебя такого откопали? Это редкость, чтоб из або приличный "пресс" получился. Все они, лохмачи, только с виду страшны, а в деле хлипкие, а ты, смотри, как на первой же неделе заработал.
Похолодев от предчувствий, Гаор молча слушал его излияния, безуспешно пытаясь сообразить, кто эта сволочь и что она сейчас с ним сделает. Ведь всё что угодно, что ей угодно, сможет.
— Ну ладно, там уж, наверное, всё для тебя подготовили, лохмач. Пойдём, проверим чему и как тебя за неделю выучили.
И отступил на шаг, открывая ему выход.
Поняв это как команду, Гаор вышел из надзирательской. Новый жест его отправил дальше по коридору. В зал? И опять нет. Новая команда остановила его в двух шагах от двери в зал и развернула лицом к стене. В которой после мгновенной паузы открылась дверь в комнату. Маленькую и тёмную, как шкаф. Стоячий карцер? За что?!
— Вперёд.
Гаор вошёл, и за ним бесшумно закрылась дверь, отрезав его от света и ослепительно белого кафеля.
Пол под ногами дрогнул. Лифт? Да, похоже, по характерному, памятному ещё с той первичной обработке шуму. Здесь очень тесно, но ему сейчас возможность опереться на стену весьма кстати. Ну вот, можно передохнуть и собрать разбежавшиеся мысли. Сволочи, что же они с ним делают? Вот сейчас лифт остановится, и он выйдет… куда? В очередную пыточную камеру? Чтоб от одного его вида "клиент" раскололся? А если тот будет молчать, то… нет, не хочу! Не буду! Не заставите! И сам себя тут же остановил презрительным: не ври! Ты ж за шкуру свою поганую, лишь бы выжить, на всё согласный стал. Ты уже нелюдь, выродок, хуже выродка, так что… закрой глаза и ни о чём не думай. Отдыхай… перед работой, будь она трижды и четырежды проклята. И она. И придумавшие её. И ты сам…
