– …Ты тоже рад видеть меня, – помог Тай-Кевру Герфегест, – в добром здравии. Верно? – Верно…
– Благодарю за любезность, Тай-Кевр. И прошу тебя подписать эту грамоту.
Герфегест протянул Хозяину Пелнов лист отменной бумаги с угольно-черными лебедями в левом верхнем углу. Тай-Кевр оторопело взял грамоту и прочел, проговаривая слова себе под нос.
"Сильнейшие Дома Пелнов, милостивые гиазиры Раш и Тарен Меченый!
Сим удостоверяю, что назначенного знака к нападению на Дом Гамелинов не последует. Посему прошу вас незамедлительно отвести вверенный вам флот в Лорк.
Легкой волны и попутного ветра!
Тай-Кевр Неистовый,
глава Дома Пелнов."
Удостоверившись, что Тай-Кевр ознакомился с грамотой, Герфегест щелкнул пальцами. Один из его сопровождающих поднес главе Пелнов полный письменный прибор.
– Но с чего ты взял, Герфегест, что мои люди примут эту грамоту во внимание? Да и вообще, кто доставит ее? У меня на борту ни одного почтового альбатроса… Не проще ли мне самому развернуть «Память…», э-э-э… «Грозу Западного Моря» и отдать моим людям соответствующие указания лично?
Герфегест лукаво улыбнулся.
– Ты подпишешь эту грамоту тайнописью Дома Пелнов, Тай-Кевр. Не поверить в подлинность твоей подписи будет невозможно. А о доставке не волнуйся – мои файеланты справятся с этой задачей не хуже почтовых птиц!
Тай-Кевр обернулся.
«О Ярость Вод Алустрала!»
Файеланты Гамелинов числом никак не меньше семидесяти четырьмя колоннами следовали на северо-восток. Туда, где через четыре часа окажется флот Раша и Тарена Меченого. Величественная и грозная картина.
«Они готовы к войне. Они чересчур хорошо готовы к войне!»
– Ты… Неужели ты, Герфегест, замыслил вновь погубить цвет Дома Пелнов? – спросил наконец Тай-Кевр и его пальцы побелели, стиснув рукоять меча.
– Я мог бы пустить на дно все твои корабли, а тебя самого распять на самой высокой мачте «Молота Хуммера». На том единственном бревне, которое я оставил себе на память о варанском исполине, что был сокрушен позавчера по моему приказу. Я мог бы, Тай-Кевр. Но я не хочу этого. Во имя мира между нашими Домами, я прошу тебя: подпиши эту грамоту.
Нахмурившись, Тай-Кевр взял палочку для письма тушью и поставил свое имя, а вслед за ним – несколько знаков тайнописи.
– Син! – неожиданно бросил Герфегест в спину сохраняющей неподвижность гостье из Пояса Усопших. – Не соизволишь ли подойти и растолковать мне, не врет ли твой хозяин? Ты ведь искушена в тайнописях! Действительно ли здесь начертано «Тай-Кевр Неистовый»? Или, может, «Убить сего подателей»?
Син медленно обернулась и уставила на Хозяина Гамелинов пустой взор.
– Син, ай-яй-яй, – укоризненно сказал Герфегест. – Ты сегодня такая неласковая! А ведь ты должна помочь нам и в этот раз, мы же договаривались!
И тогда Тай-Кевр не выдержал – он извлек из ножен свой меч и бросился к Син.
«Эта шлюха опозорила меня на весь Синий Алустрал! Я, Хозяин Дома, словно мальчишка доверился приспешнице Гамелинов! Кто из Пелнов сможет теперь верить своему Хозяину Тай-Кевру Неистовому!»
Тай-Кевр был не столь уж быстр. Герфегест мог остановить его. Но он не хотел.
Разрубленная жестоким ударом от левого плеча до правой груди, Син молча упала на доски мостика.
– Забирай свою шлюху, Гамелин, – прохрипел Тай-Кевр.
– Мне не нужна эта женщина, – пожал плечами Герфегест. – Я первый раз в жизни вижу ее.
Сказано это было так, что Тай-Кевр понял: проклятый Гамелин не лжет.
Герфегест и его свита ушли, унося подписанную грамоту. Тай-Кевр некоторое время глядел окаянным взором то на удаляющиеся файеланты Гамелинов, то на изуродованное тело Син.
Потом он возвратился в свою каюту и обратил свой клинок против себя. Вечером того же дня главой Дома Пелнов был провозглашен Раш.
Раш был очень рад своему возвышению. Он строил многочисленные планы (среди которых, как водится, был и план мести Гамелинам) не подозревая о том, что не успеет воплотить и сотой их части, ибо пробудет главой Дома совсем недолго. Раш падет от руки Тарена Меченого.
Тарен будет править Пелнами долго – почти полный год.
Так по-новому начали свершаться судьбы, уже один раз свершенные по воле Хуммера и Великой Матери Тайа-Ароан.
– Вы остаетесь здесь, – сказал своим телохранителям Шет окс Лагин у входа в Игольчатую Башню.
– Но, князь, мы не имеем права делать это, ибо народ Варана не простит нам если… – Канн, с мольбой поглядел на своего господина.
– Забудьте о народе Варана… В конце концов, он остался далеко за морем, – посоветовал Канну Шет окс Лагин. – Нравится вам это или нет, но вы со мной не пойдете.
«Слыханное ли дело – препираться со своими телохранителями?» – подумал Элиен, ставший невольным свидетелем этого разговора. Ему самому хватило бы одного слова, чтобы склонить своих ирвамессов к беспрекословному повиновению.
– А мне можно? – спросил кудрявый черноволосый мальчишка с умными глазами. – Мне очень интересно знать что там, а?
– Никаких «интересно»! Я сказал «нет» – значит нет? – с нарочитой строгостью сказал Шет окс Лагин.
Элиен догадался, что явленная Шетом суровость – это максимум, на который способен он в общении со своим маленьким слугой. «Впрочем, что тут странного, ведь детей у него нет. И вряд ли уж будут..».
– Милостивые гиазиры, – Элиен счел необходимым вмешаться, – с такими темпами мы будем препираться здесь до следующего утра…
Шет окс Лагин со значением развел руками.
Обиженным волчонком Инн поглядел на Шета. Канн и Телемт с каменными лицами встали по обе стороны двери. Они обнажили мечи – обязанности телохранителей следовало исполнять даже в отсутствие охраняемого.
Элиен решительно распахнул дверь в подземелья, где хранился роковой для Круга Земель клад. Под мышкой у него покоился необъятный фолиант.
Затем было долгое падение.
Они смежили веки, предавшись власти видений и голосов. Шет был, как всегда, рассеян и безмятежен. Элиен – собран и напряжен.
Наконец Склеп. И бордовый кокон, в котором, вне времени и пространства, недосягаемый для звуков и тишины, покоился Сделанный Человек, в чьем теле была заточена душа Октанга Урайна.
