– Но почему?! – в голосе Герфегеста смешались в невиданный яд мольба и ярость. – Почему?! Ты боишься уничтожить Длань, Уста и Чресла Хуммера, ибо вслед за тем погибнет одна-единственная женщина? Но ведь мы же все знаем, что жизнь Урайна стоит сотен тысяч человеческих жизней! А быть может – и всего Круга Земель! Ты это знаешь как никто другой! Убьем его – и покончим с войной навсегда! Убьем – и Третий Вздох Хуммера прекратится. Наши дети и внуки будут счастливы, как был счастлив ты в мире умиротворенных стихий, без кутах и хушаков!
– Спрячь меч в ножны, – повторил Элиен. – И знай: я не был счастлив в свои двенадцать лет. Мне до обмороков, до судорог нравилась пятнадцатилетняя дочь одного из жрецов Фратана. Но она уже была назначена в жены другому мальчишке, сыну столичного градоначальника. Таким несчастливым, как в свои двенадцать, я не бывал более никогда.
Герфегест в сердцах грохнул гардой меча об оковку ножен и, налив себе полный кубок вина, залпом осушил его. Затем он нехотя сел обратно и упер подбородок в кулак.
В этой позе Хозяин Гамелинов намеревался окаменеть по меньшей мере на час.
– Я отвечу тебе, Герфегест, отвечу. И обида уйдет из твоего сердца.
Элиен поднялся с трона Хозяина Гамелинов и отправился мерить шагами Нефритовую Гостиную, неторопливо обходя каре столов. Это было грубым нарушением этикета в первую очередь по отношению к Хозяину Гамелинов. Но коль скоро само мироздание преступило свои законы в год Тайа-Ароан, значит, это позволительно и Элиену, Звезднорожденному.
Так думали все, кроме Элиена.
Элиен полагал иначе. Во-первых, он, как свел, привык говорить стоя (скажем, на дворцовом балконе) или уж в крайнем случае сидя в седле боевого коня. Во-вторых, в Нефритовой Гостиной сейчас не было Хозяина Гамелинов. В Нефритовой Гостиной вообще не было никого, кроме покойников. Да и сам он, Элиен, был покойником.
– Ты, Герфегест, плохо читал Скрижали и не вник в их глубинную суть. Остальные, полагаю, тоже. В этом нет ничьей вины, ибо из всех присутствующих здесь один лишь я прожил год Тайа-Ароан полностью и, сверх того, располагал Вечностью в узилище Диорха.
Говоря так, Элиен подошел к резному креслу Герфегеста сзади и – звякнула сталь – на пустующую тарелку Хозяина Гамелинов лег некий предмет. Герфегест присмотрелся. Рукоять с темной пирамидкой вместо яблока, простая гарда без излишеств, обломок стали длиной в две ладони.
– Это меч Эллата. Вернее, все, что от него осталось, – сказал Элиен. – Я обнаружил его в своих ножнах уже после выхода из Диорха. Меч, сломавшийся в той ветви дерева истории года Тайа-Ароан, не претерпел обратного Изменения и не вернул утраченную цельность.
Элиен еще говорил, а Герфегест уже отшатнулся от блюда, будто там лежал не безобидный кусок грозного в прошлом оружия, а его собственная свежеотрубленная голова.
Рука Харманы дрогнула. Несколько капель красного вина растворились без следа в черной такни ее платья.
Элай по-цыплячьи втянул голову в плечи.
Урайн вскочил на ноги и, весь подавшись вперед, пристально всмотрелся в обломок, от которого его отделяли пятнадцать шагов.
Шет тихо сказал:
– Можешь не сомневаться, любезный брат мой. Это действительно меч Эллата – даже с такого расстояния его ни с чем не спутать.
Шет, пребывающий в теле Звезднорожденного, действительно отчетливо видел угасшую, но неповторимую сущность меча Эллата, чем, конечно, не мог похвастаться Урайн, втиснутый в тело Сделанного Человека.
– Увы, Поющий Клинок мертв и ему больше не петь никогда. Точно так же мертвы мы все, здесь присутствующие, ибо нас разыскала смерть в год Тайа-Ароан. Ты, Шет, был застрелен Поющей Стрелой Аганны. Я ушел в Диорх, что также равносильно смерти ибо в действительности из моего узилища нет возврата. И если я скажу, что не я вышел из Диорха, а вы все пришли ко мне в Диорх, это тоже будет правдой. Впрочем, этой темы проще не касаться. Двинемся дальше. Ты, Элай, обратил мощь Урайна и хушаков в битве при Линниге против них самих и тоже погиб.
Элай вздрогнул, словно только что получил пощечину, и побледнел. Элиен между тем продолжал:
– Ты, Хармана, тоже пала в битве при Линниге. Ты, Герфегест, был убит спустя неделю Тареном Меченым, которого излечил от ран хушак по имени Фарг. И наконец ты, Октанг Урайн, безвозвратно ушел в Диорх и уже там, в моем узилище…
– Знаю, знаю… – раздраженно бросил Урайн с набитым ртом.
Он был первым, кто догадался положить на свое блюдо с вездесущими черными лебедями кусок жареной осетрины и большую острую лепешку с сыром.
– … ты был зарублен мною при помощи Когтя Хуммера, – с нажимом завершил фразу Элиен. – И если от меча Эллата осталось хоть что-то, то Коготь Хуммера превратился в колючую черную пыль.
– Извини мою невоспитанность, – спохватился Урайн, которому очень не хотелось драконить Элиена. – Но я не ел десять лет, а вот смертями сыт по горло.
Слова Урайна разрядили обстановку – в самом деле в первый раз с начала ужина кто-то вспомнил собственно об ужине, о простых радостях жизни вроде чревоугодия.
Даже Герфегеста отпустило напряжение и он, улыбнувшись краешком рта, убрал со своей тарелки обломок меча Эллата. Вместо него на лебединый герб Гамелинов легли две румяных гусиных ноги.
– Ну что же, – лицо Элиена подобрело. – Пожалуй, я бы тоже не отказался от жареного лебедя.
Сошло за шутку. И только возвращаясь на свое место, Элиен осознал: его великомудрые уста только что породили ужасную двусмысленность.
– Хорошо, – сказал Элиен, когда глаза пирующих замаслились сытостью. – Надеюсь, вы поняли главное и расстались с заблуждениями относительно нашего будущего. Но еще не все вопросы, заданные Герфегестом, обрели свои ответы. Я бы хотел продолжить.
– Я весь вниманье, – с готовностью кивнул Герфегест, отодвигая тарелку.
– Итак, почему бы нам не убить Октанга Урайна? – напомнил Элиен.
При этих словах Урайн скроил презрительную мину. Дескать, убивайте, пожалуйста – я выше этого.
– Ответов три. Во-первых, он уже мертв – я объяснял почему. Во-вторых, он сейчас совершенно безопасен – так же, как лук без тетивы, как меч Эллата без клинка. В-третьих – Урайн отныне чист перед народами Круга Земель. Когда развенчанный Властелин, проигравший битву при Линниге, оставленный союзниками, лишенный девяти десятых своей магической силы, вошел в Диорх, он наконец-то очистился от гордыни, осознав, что ему не по силам уничтожить Хуммера. И тот, кто сидит сейчас рядом с Шетом окс Лагином, тоже чист, ибо прочел Скрижали.
