Надев поверх пижамы тонкий халат, висевший на двери, Квентин вышел и спустился по лестнице в тихий холл с деревянными балками. Помещение как две капли воды походило на столовую в Брекбиллсе, но атмосфера больше напоминала альпийский лыжный приют. Длинный стол с лавками занимал почти все пространство.
Квентин сел. Человек, сидящий на том конце, держал в руках кружку кофе и уныло смотрел на остатки плотного завтрака — светловолосый, высокий, широкоплечий, со слабым подбородком, водянисто-зелеными глазами и намечающимся брюшком. Халат на нем был гораздо белее и пушистее, чем у Квентина.
— Я дал вам поспать, — сказал он. — Остальные почти все уже встали.
— Спасибо. — Квентин, перемещаясь по лавке, сел напротив него и поискал чистую вилку.
— Это южный филиал Брекбиллса. — Мужчина говорил монотонно, с легким русским акцентом, и на Квентина не смотрел. — Около пятисот миль от Южного полюса. На пути из Чили вы пролетели над Морем Беллинсгаузена и Землей Элсуэрта. Эта часть Антарктиды называется Землей Мэри Бэрд — адмирал Бэрд дал ей имя своей жены. — Он, не стесняясь, поскреб в нечесаной голове.
— А где все? — спросил Квентин. К чему лишние формальности, раз они оба сидят в халатах. Картофельные оладьи оказались невероятно вкусными — он сам не знал, как сильно проголодался.
— Я их отпустил погулять. — Мужчина махнул рукой в неопределенном направлении. — Занятия начнутся во второй половине дня.
— Какие занятия? — с полным ртом спросил Квентин.
— Какие? Основы магии. Или вы полагаете, что у профессора Фогга занимались именно этим?
Квентин, которого всегда смущали такие вопросы, решил быть предельно честным.
— В общем-то да.
— Здесь вы будете отрабатывать магические механизмы на практике. В прежнем учебном заведении вы прошли книжку Поппер, усвоили склонение, спряжение и поправки к ним. Что такое пять Третичных Условий?
— Высота над уровнем моря, возраст, положение Плеяд, фаза луны, ближайший водоем, — без запинки отрапортовал Квентин.
— Великолепно, — саркастически одобрил мужчина. — Вы просто гений.
Квентин решил, что обижаться не станет. Он все еще наслаждался послевкусием оладий и гусиной жизни.
— Спасибо.
— Вас учили магии, как попугая стихам Шекспира. Вы произносите текст, как присягу, но смысла не понимаете.
— Не понимаю?
— Быть магом — это нечто совершенно иное, — шпарил, как по нотам, блондин. — Магии нельзя научиться. Ее надо разжевать и переварить. Вы должны составить одно целое с ней, а она — с вами. Маг, произнося заклинание, не перебирает в уме Первичные, Вторичные, Третичные и Четвертичные условия. Не вспоминает, какая нынче фаза луны, который водоем к нему ближе всего и когда он в последний раз подтирал задницу. Когда он хочет произнести заклинание, он его произносит, когда хочет взлететь — летит, когда хочет убрать посуду — она убирается.
Он произнес что-то, стукнул по столу, и тарелки стали укладываться в стопки, как намагниченные.
— Заучить что-то наизусть — еще не все, Квентин. Принципы магии познаются не одной головой, а костями, кровью, печенкой, сердцем, вот этим вот. — Он ухватил себя сквозь халат между ног и потряс. — Мы внедрим язык магии в самую твою сущность, чтобы он был при тебе всегда, а не только при подготовке к экзаменам. Здесь тебя ждут не мистические приключения, Квентин. Процесс будет долгим, болезненным и скучным, — громко выкрикнул он последнее слово. — Скучным до одури. Вот для чего ты здесь. Пребывание в Южном Брекбиллсе ты будешь вспоминать без всякого удовольствия, смею тебя заверить.
Квентин выслушал его молча. Этот человек, упорно не называвший своего имени и ссылавшийся на свой пенис, не особенно ему нравился.
— Каким образом можно что-то познать костями? И всем остальным? — спросил он, продолжая подкреплять истощившийся организм.
— Это трудно, очень трудно. Не всем удается.
— А что будет, если и я не смогу?
— Ничего. Вернешься обратно в Брекбиллс, получишь степень. Проживешь всю жизнь как второразрядный маг. Со многими так бывает. Возможно, ты даже не поймешь, что потерпел неудачу.
Квентин решил, что с ним ничего подобного не случится — но ведь так думают все, и с кем-то, согласно статистике, это все же случается. Оладьи ему приелись.
— Фогг говорит, у тебя хорошие руки, — немного смягчился блондин. — Покажи что-нибудь.
Пальцы у Квентина еще не совсем отошли после работы крыльями, но он все же взял со стола нож, острый и, кажется, с приличной балансировкой. Тщательно вытер его салфеткой, зажал между мизинцем и безымянным пальцем левой руки, довел, крутя, до большого и подкинул к самому потолку. При падении ножу полагалось воткнуться между растопыренными пальцами в стол, но смотреть для пущего эффекта следовало не на него, а на публику.
Блондин подставил под нож булку и презрительно бросил ее на стол.
— Глупо так рисковать. Ступай к друзьям, они должны быть на крыше Западной башни. — Он показал Квентину дверь. — Уроки начнутся днем.
Как скажете, мистер Приколист, подумал Квентин и встал. Блондин тоже встал и с разочарованным видом зашлепал в другую сторону.
Южный Брекбиллс был точной копией американского. Это придавало уверенности, хотя английский загородный дом восемнадцатого века выглядел как-то нелепо в антарктической ледовой пустыне. Крыша Западной башни, вымощенная гладкой каменной плиткой и огражденная по краю каменной стенкой, была открыта стихиям. Какие-то чары согревали и защищали от ветра воздух над ней, но под этим условным теплом, как в оранжерее морозной зимой, чувствовался глубоко въевшийся холод.
Здесь действительно собралась вся их группа. Студенты стояли по трое-четверо и разговаривали, омытые непривычным антарктическим светом. После перелета на юг талии у всех стали тоньше, плечи окрепли, скулы и челюсти резко обрисовались. Взгляд Квентина упал на красивую, худую, растерянную Элис.
— Хонк-хонк-хонк-хонк-хонк! — крикнула Дженет, увидев его. Все засмеялись, но у него создалось впечатление, что она повторяется.
— Отпадное местечко, а? — с деланой беззаботностью сказал Джош. — Как по-твоему?
— Да ничего вроде, — ответил Квентин. — Когда там у нас заплыв в голом виде?
— Тут я дал маху, — признался Элиот (тоже, наверно, не в первый раз), — но догола мы все же разделись.
Среди одинаковых белых пижам Квентин чувствовал себя, как один из пациентов в психушке. Интересно, скучает ли Элиот по своему тайному бойфренду, кем бы тот ни был.
— В столовой мне встретилась сестра Рэтчед.[21] — Карманов в пижаме не было, и Квентин не знал, куда девать руки. — Вернее, брат. Он объяснил мне, какой я дурак и какую он мне устроит веселую жизнь.
