— Почему мы должны были подниматься пешком? — спросил Палин, останавливаясь, чтобы отдышаться. Несмотря на его молодость, долгий подъем сделал свое дело: ноги юного мага болели, легкие горели огнем. Не хотелось даже думать, что сейчас чувствует отец. Даже Даламару, казалось, приходилось нелегко, хотя лицо эльфа было холодным и бесстрастным, как всегда. — Разве мы не могли воспользоваться магией?
— Я не буду тратить силы впустую, — ответил Даламар. — Тем более в эту ночь всех ночей.
Палин заглянул в миндалевидные глаза эльфа и снова начал подъем, стараясь смотреть лишь вверх.
— Вот наша цель, — внезапно указал Даламар.
В конце лестницы Палин увидел маленький дверной проем.
«Для меня ворота откроются...»
Слова Рейстлина.
Страх юного мага испарился, по телу пробежала волна силы. Палин ускорил шаг. За собой он слышал легкие шаги Даламара и топот тяжелых сапог отца. Карамон едва переводил дух, и юноша почувствовал раскаяние.
— Хочешь отдохнуть, отец? — спросил он, обернувшись.
— Нет, — прохрипел Карамон. — Давай скорей покончим со всем этим и спокойно отправимся домой.
В грубом голосе отца Палин услышал необычные, не слышанные ранее интонации.
Отец боялся. Не крутого подъема, не шепчущих об отчаянии и гибели голосов, а того, что окружало их сейчас в Башне.
Палин ощутил тайную радость, какую, должно быть, знал только его дядя. Отец — Герой Копья, самый сильный из всех людей, кого он встречал, способный даже сейчас свалить на землю здоровяка Танина и разоружить искусного бойца на мечах Стурма, — боялся, боялся силы магии.
«Он страшится, — изумился юноша, — а я — нет!» Прикрыв глаза, Палин дотронулся до холодной стены, впервые в жизни отдавая себя власти магических энергий.
Они горели в крови, ласкали кожу.
Шепчущие голоса теперь не обещали гибель, а приветствовали и приглашали. Тело трепетало в магическом экстазе. Приоткрыв глаза, Палин увидел, что тот же восторг горит и в ярком взгляде темного эльфа.
— Теперь ты ощутил настоящую власть! — прошептал Даламар. — Вперед, Палин, иди вперед.
Улыбнувшись самому себе, юный маг, окутанный этим чувством, полетел вверх по ступеням.
Для него двери откроются.
В этом нет никаких сомнений. Он не раздумывал, чья рука сотворит это. Неважно. Наконец-то он окажется внутри древней лаборатории, где творилась одна из сильнейших магий на Кринне. Он увидит книги заклятий легендарного Фистандантилуса и книги дяди. Он увидит великий и страшный портал, ведущий из этого мира в Бездну. Он прикоснется к знаменитому посоху Магиуса...
Палин с давних пор мечтал о посохе дяди. Из всех сокровищ Рейстлина он больше всего занимал Палина. Возможно, потому, что посох часто изображали на картинах или обязательно упоминали о нем в легендах и песнях. У Палина была одна такая картина, он хранил ее завернутой в шелк у себя в спальне. На ней Рейстлин, в черной мантии, с посохом Магиуса в руках, сражался с Королевой Тьмы. Юноша тоскливо думал, что если бы Рейстлин был жив, а он, Палин, был достоин, то дядя, возможно, передал бы ему посох. Такие мысли приходили всегда, когда он смотрел на изображенный на картине деревянный артефакт с золотой драконьей лапой, сжимающей сверкающий шар.
«Теперь я увижу его и, может быть, даже подержу в руках! — Палин задрожал от предвкушения. — А что еще мы найдем в лаборатории? — подумал он. — Что увидим, когда заглянем в портал?»
— Все будет так, как сказал отец, — прошептал юный маг, почувствовав, как сердце на секунду сжалось от боли. — Рейстлин отдыхает... Так должно быть! Но отцу все равно будет ужасно больно.
Если сердце Палина и подсказывало другой ответ — он его проигнорировал.
Дядя мертв. Так сказал отец, и ничего другого и не стоит желать...
— Стоп! — прошипел Даламар и схватил Палина за руку.
Тот замер.
Он так задумался, что не заметил, где оказался, а теперь разглядел широкую лестницу, ведущую прямо к двери лаборатории. У Палина перехватило дыхание, когда он посмотрел на короткий лестничный пролет.
Из тьмы на них взирали два холодных белых глаза. Глаза без тела, если только сама тьма не была их плотью и кровью. Отпрянув, юноша натолкнулся на Даламара.
— Спокойней, парень, — приказал эльф, поддержав Палина. — Это Хранитель.
Позади них дрогнул факел в руке Карамона.
— Я помню их, — сказал силач хрипло. — Они могут убить прикосновением.
— Живая плоть, — прозвучал эхом голос призрака. — Я чувствую запах теплой крови. Я слышу стук сердец. Подходите, вы будите мой голод!
Отпихнув Палина в сторону, Даламар шагнул вперед. Белые глаза блеснули и опустились в почтении.
— Повелитель Башни, я не почувствовал твоего присутствия. Ты приходил сюда слишком давно.
— Твой бессменный дозор никто не тревожил? — спросил темный эльф. — Никто не пытался войти?
— Разве ты видишь их кости на полу? Если бы кто-нибудь осмелился нарушить приказ, ты бы их увидел.
— Превосходно, — сказал Даламар. — Теперь я даю тебе новый приказ. Дай мне ключ от замка, потом отойди в сторону и дай нам пройти.
Белые глаза расширились, излучая устрашающий бледный свет.
— Этого не может быть, Повелитель Башни.
— Почему? — холодно спросил Даламар.
Он сложил руки на груди и взглянул на Карамона.
— Твой приказ, господин, был таким: «Возьми ключ и храни всю вечность. Не давай его никому, — сказал ты, — даже мне. С этой секунды твое место у этой двери. Никто не войдет сюда. Позволь смерти быстро поразить того, кто попробует проникнуть внутрь». Таковы были твои слова, господин, и я, как видишь, подчиняюсь им.
Эльф кивнул, края капюшона качнулись.
— Неужели? — пробормотал он, делая шаг вперед. Палин задержал дыхание, когда увидел, что белые глаза засияли ярче.
— Что ты будешь делать, если я попробую войти?
— Твоя магия могущественна, Повелитель, — произнес призрак, и бесплотные глаза скользнули ближе к Даламару, — но на меня она не действует. Был только один, обладавший такой властью.
— Да уж,— раздраженно бросил темный эльф — он колебался, поставив ногу на первую ступеньку.
— Не подходи ближе, Повелитель, — предупредил призрак.
Жадно сверкающие глаза вызвали у Палина неожиданное видение: холодные губы припали к его мертвой плоти, высасывая последние крохи жизни. Вздрогнув, юноша обхватил себя руками и отпрянул к стене. Радость ушла, уступив место разочарованию и холоду смерти. Он чувствовал теперь только холод и опустошение. Может быть, еще можно все бросить. Не стоит и пробовать...
Рука отца легла на плечо Палина, а слова Карамона отозвались на его мысли.
— Давай, сынок, — сказал силач устало. — Все напрасно, лучше пойдем домой.
