Про Томаса Линна королева знала еще меньше, ведь когда он предстал перед судом, ей было всего пять лет и дела государственной важности волновали ее тогда меньше всего.
— Не знаю, — наконец, после долгих размышлений, честно сказала она.
— Они должны быть счастливы, — с какой-то отчаянной уверенностью заявил Даниэль. — Обязаны быть счастливы! Иначе тогда в чем смысл существования?
Он помолчал немного и продолжил:
— Знаешь, мне в последнее время все чаще хочется убежать от своей жизни, от всего этого: от постоянного одиночества, от сомнительной славы, от заказчиков, которые требуют невозможного.
Девушка, затаив дыхание, слушала исповедь вора.
— Но я уверен: Серый квартал меня не отпустит. Все не так просто. Новый маэстро не поверит, что я просто ушел на покой, что я не буду претендовать на его заказы и лавры. Клиенты не отступятся, будут преследовать, находить, предлагать баснословные суммы за очередную безделушку, которой им захотелось завладеть. Семья… Я знаю, что произошло с невестой Мишеля, и не хочу, чтобы такая же судьба постигла еще кого-то. А мне с моей внешностью скрыться сложнее, чем кому-либо. Я еще ни разу не видел никого, хоть немного похожего на меня. А ты? — спросил он с надеждой. — Ты же ведь объехала всю Эсилию вдоль и поперек?
Эльфийка отрицательно покачала головой. За ее спиной раздался еще один горестный вздох Даниэля. Ей захотелось хоть как-то его поддержать:
— Но ведь ты можешь взять себе ученика, воспитать его и уйти на покой. Тогда все поверят, что ты сделал это добровольно и не собираешься возвращаться.
— Я не могу работать с людьми! — неожиданно взорвался маэстро. — Ни с людьми, ни с гномами, ни с орками, ни с кем другим, кого мне подсовывает гильдия в ученики! Как они вообще могут стать ворами?! Они пыхтят, как мехи в кузне, топочут, как стадо коров, они слепы, как новорожденные кутята. Я не могу их учить! У них ничего не получается. Даже для отвода глаз я не стану их учить.
Он перевел дыхание после внезапной вспышки возмущения и гнева, а когда заговорил снова, Эйриэн услышала в его голосе нотки, которые раньше никогда не проявлялись. Сначала она не поверила своим ушам, но, нет, ей не послышалось — маэстро действительно был неуверен в себе.
— Сельба, — мягко и вкрадчиво обратился он к девушке, — пообещай мне, что на мою просьбу, которую я сейчас произнесу, ты не ответишь сразу «нет», а подумаешь. Очень хорошо подумаешь. Ладно?
Королева слегка кивнула. Она уже чуяла подвох, но еще не понимала, в чем он.
— Сельба… — Голос совсем изменил Даниэлю, последнюю фразу он выдохнул так, как если бы ему пришлось прыгнуть в ледяную воду: — Выходи за меня замуж.
Звезды как-то вдруг резко приблизились, или это глаза у Эйриэн увеличились в размерах настолько, что ей так показалось. Она даже не нашлась, что ответить, настолько неожиданным было данное предложение. У нее тоже перехватило дыхание, как до этого у маэстро.
«Ух ты! Вот это да! Вот что называется, с корабля — на бал. Во дворце орки, а тут такое… Ничего себе вечерочек у меня задался». Звезды поплыли перед взором веселым хороводом, точь-в-точь соответствуя мыслям в голове.
— Ты обещала подумать, — тихо напомнил ей маэстро.
— Я подумаю, — просипела девушка, судорожно кивнув, и нырнула мимо мужчины в открытую дверь кабака, стараясь не встречаться с вором взглядом, чтобы он не увидел того глупого выражения, которое было у нее на лице.
Очень сильно захотелось пить. Эльфийка подошла к столу, схватила первый попавшийся под руку кувшин и опустошила его залпом, не ощущая вкуса напитка. Когда она опустила сосуд, то обнаружила, что все в зале стоят молча и как-то странно смотрят на нее. Она огляделась вокруг, но все продолжали на нее пялиться. Во рту появился какой-то необычный привкус горечи, и королева, заподозрив неладное, понюхала кувшин. Да, если б она могла, то сама на себя тоже бы так посмотрела — это ж надо, выпить целый кувшин анисовой водки не закусывая и даже не занюхивая! В голове снова поплыло, только на этот раз намного быстрее, закружилось по кругу, завертелось с ног на голову. Она бы упала, если бы чьи-то заботливые руки не подхватили ее и не усадили на лавку, бережно прислонив спиной к стене.
Голова Даниэля привычно легла к ней на колени, она даже и не заметила, когда он оказался рядом. Маэстро запел. В «Висельнике» было шумно. Даже больше, чем шумно — просто оглушающе, но Эйриэн слышала только тихий чарующий голос, который мог различить лишь ее тонкий эльфийский слух. Песня завораживала своей красотой. Все в ней было гармонично и прекрасно: стихи с четким размеренным ритмом и безупречной рифмой, мелодия, завораживающая своей красотой и созвучием, чувства, бьющие по нервам так, словно это на них играют вместо струн. Он пел о лебеде, потерявшем свою любимую, и у девушки сердце сжималось от тоски и чувства невосполнимой потери, от безысходности утраты.
Даниэль пел лучше, чем кто-либо, лучше всех, кого слышала королева, а уж она за свою жизнь перевидала и переслушала немало певцов и менестрелей. Он пел даже лучше, чем Веселый Соловей. Только Эйриэн казалось, что вряд ли маэстро хоть когда-нибудь пел для кого-нибудь, кроме нее. Она была его единственной слушательницей и почитательницей.
Эльфийка опустила голову, пытаясь сквозь пьяный туман посмотреть в радужные глаза вора, но тот, продолжая выводить мелодию, глядел в зал, внешне оставаясь равнодушным, лишь едва заметно шевелились губы. Взгляд ее величества скользнул по белесым ресницам, по жемчужным мягким волосам. Они были мягче, чем вата, мягче, чем пух. Девушка прекрасно это знала и, как всегда не удержавшись, запустила пальцы в волнистую гриву Даниэля. На его лице отразилась тень полуулыбки, когда он почувствовал это, но больше вор ничем не выдал своего удовольствия.
Да, наверное, Эйриэн сама в чем-то виновата, раз он решил сделать ей предложение. Нельзя все же вести себя так вольно с мужчинами, пусть даже они такие благородные и прекрасные, как маэстро. Она вдруг представила его во дворце в окружении придворных. Представила его таким, каким он был сейчас: в той же одежде, обуви, украшениях—и поняла, что среди них он запросто сойдет даже за герцога. А по изяществу обхождения и манерам она могла сравнить его лишь с Ивэном и Николо. Внезапно, неожиданно даже для себя самой, девушка представила себя рядом с Даниэлем. И поняла, что они прекрасно смотрятся вместе.
«Это невозможно, — подумала эльфийка, — Николо будет против. Королева не может выйти замуж за вора, будь он хоть трижды маэстро. Да и как это объяснить моему народу, моей стране? Крок, — осадила она себя, — о чем я вообще думаю?! Какая свадьба? Какой муж? Да мне еще до совершеннолетия дожить надо, я же маленькая еще совсем, да и не люблю я Даниэля. Ну только если как друга. И вообще, как мне в голову могла прийти такая мысль?»
