На берегу Герфегест заметил с десяток со вкусом одетых людей. За их спинами стояли простые воины. По меньшей мере четыре сотни при полном вооружении. Их явно ожидали.
Оглянувшись назад, Герфегест заметил, как из неприметных бухточек у входа в гавань выскользнули две полуторные галеры. Галеры быстро перекрыли «Голубому Полумесяцу» путь к отступлению.
«Ну, две полуторные галеры мы, положим, уже один раз отогнали… – с тоской подумал Герфегест, вспоминая кровавую баню в Реме, – …но тогда мы сражались против предателей, а сейчас перед нами – последние союзники. Даже победа над ними означает окончательное поражение в войне с Гамелинами!»
4
На берег сошли только Ганфала и Герфегест. Даже неразлучные Двалара, Горхла и Киммерин остались на борту. Так велел Ганфала.
Итак, десять первых лиц Дома Орнумхониоров. На нагрудниках переливается синевой зловещий тунец, рыба мощная и своевольная, на лицах лежит печать хитролисости и привычного самодурства. Они всегда были такими – это Герфегест помнил еще из прошлой жизни. Из жизни Конгетларом.
– Приветствую тебя, благородный Ваарнарк из Орнумхониоров, – невыразительно и, как нашел Герфегест, неподобающе тихо начал Ганфала.
– Привет и тебе, незнакомец, – приосанившись, сказал щуплый мужчина неопределенных лет, в котором Герфегест мог бы заподозрить главу Орнумхониоров в самую последнюю очередь. Относительно «незнакомца» Герфегест в первый миг удивился, но тут же сообразил, что Ганфалу ведь видел в Синем Алустрале, мягко говоря, не каждый.
– Ты сказал «незнакомец»?
Ганфала вкрадчиво улыбнулся и вместе с его улыбкой перед Орнумхониорами сверкнул перевернутый стальной полумесяц на посохе, с неуловимой быстротой извлеченном из складок длинной, в тон белоснежному плащу хламиды. «Жезл Рыбьего Пастыря… Надзирающий… Ганфала… Не может быть…» – прополз шепоток среди рядовых воинов.
Но Ваарнарк, кажется, все еще не сообразил, кто перед ним. А может, посох Ганфалы просто не впечатлил Хозяина Орнумхониоров, который принял его за подделку.
Это сверх вероятия – Ганфала собственной персоной! Еще будучи ребенком Ваарнарк терпеть не мог сказок, что рассказывала ему старая нянька. И теперь, много лет спустя, в лице немолодого главы Орнумхониоров не дрогнул ни один мускул.
– Я сказал «незнакомец», потому что не услышал твоего имени. Кто сказал тебе, что я буду разговаривать с человеком без имени? Ты ведешь себя как важная персона, но почем мне знать, что у тебя на уме?
С точки зрения Герфегеста, назвать мага «человеком без имени» было неслыханной дерзостью по отношению к Рыбьему Пастырю, который отчего-то не торопился отвечать Ваарнарку.
– Ты не слишком почтителен к своим гостям, Ваарнарк из Дома Орнумхониоров. Я – Герфегест из Павшего Дома Конгетларов и мой меч сейчас служит Ганфале Рыбьему Пастырю. Если ты не узнал его, это не дает тебе право вести себя оскорбительно. Извинись перед ним, иначе тебе придется соединить свой меч с моим в поединке чести!
Орнумхониоры схватились за оружие. Все, кроме Ваарнарка. Тот презрительно скривился, будто бы ему в чашу с вином шлепнулась ядовитая сколопендра и, жестом придержав своих вассалов и родичей, сказал:
– Какие времена – такие гости. Герфегест Конгетлар? Проклятый Дом Конгетларов получил по заслугам. Вот уже второй десяток лет мы благодарим сияющий Намарн, избавивший нас от Дома наемных убийц и шпионов. Конгетлары были назначены к истреблению волею императора и Синевы Алустрала. Если ты Конгетлар – ты преступник.
Орнумхониоры одобрительно зашумели. Их глава знает закон. Он справедлив и честен. Он знает, как вести беседу с нечестивцами!
Ваарнарк выдержал короткую паузу, в протяжении которой Герфегест преисполнялся гневом, но, чувствуя, что все висит на волоске, молчал. Молчал также и Ганфала, что было особенно странно. Почему он не сделает что-нибудь? Почему не вмешается словом или магией?
– Если же ты не Конгетлар, значит, ты совершаешь подлог, присваивая себе чужую родословную, и, следовательно, ты преступник. Таким образом, кем бы ты ни был, твои слова открыли в тебе преступника.
Орнумхониоры расшумелись пуще прежнего. Ваарнарк, ободренный поддержкой благодарных слушателей, завершил:
– О поединке чести с преступником не может быть и речи. Твой спутник имеет возможность, пока не поздно, вернуться на борт корабля – я не буду чинить ему препятствий. А ты подлежишь низкой казни незамедлительно.
Ваарнарк хлопнул в ладоши. Стоило его хлопку разорвать знойный полуденный воздух, как первые две шеренги воинов на флангах построения припали на одно колено.
За ними открылись лучники. Герфегест ожидал чего угодно, но только не такой быстроты в исполнении приговора! Ну и дисциплина у проклятых Орнумхониоров!
Когда в грудь Герфегеста слева и справа устремились два десятка стрел, он только начинал спасительный прыжок «падающая башня». Но было поздно.
Его прыжок означал лишь то, что стрелы не попадут ему в грудь. Он будет убит двумя-тремя стрелами в шею. Что поделаешь, даже башня не может падать с быстротою мысли!
Вдруг перед глазами обреченного смерти Герфегеста мелькнуло белое переливчатое крыло чуда. Вместо стрел, пробивающих навылет его горло, он ощутил горячий камень набережной под закинутыми за голову ладонями и осознал, что остался жив.
Ничего не понимая, Герфегест медленно поднимался на ослабевшие от неожиданности ноги, а над ошалевшими Орнумхониорами уже ярился нечеловеческий, громоподобный голос Ганфалы:
– Довольно, Ваарнарк из Дома Орнумхониоров! Оставь Конгетлара, вступившегося за мою честь, в покое. Иначе нашей дружбе не быть!
– Прекратить! Немедленно прекратить! – заорал Ваарнарк ошпаренным ужасом лучникам.
– Ты никогда не видел нас. Я прощаю тебе твое недоверие, – продолжал Ганфала.
– Спасибо тебе… за снисходительность… Я был чрезмерно… непростительно… резок, – едва ворочая языком, проблеял Ваарнарк.
– А сейчас ответь мне, Рыбьему Пастырю, Надзирающему над Равновесием, и пусть твои люди будут нам свидетелями. Помнишь ли ты слова присяги на верность императору?
– Да, Рыбий Пастырь, – послушно ответил Ваарнарк побелевшими губами и опустился на колени. – Я помню слова присяги. И я… храню верность…
Герфегест смотрел во все глаза и удивлялся, удивлялся, удивлялся. Уже не в первый раз оказывалось, что жизнь – самая увлекательная вещь на свете.
Ганфала, похоже, думал о том же самом. Он поднял заструившийся неземным яично-желтым светом посох над головой и обвел взглядом притихший люд Орнумхониоров. Это так славно – когда тебя боятся!
