— Ну ладно, не хочешь слушать правду, дело твое, Ларс. Ты магистр, тебе виднее. Давай я советы почитаю. Тут все сказано о том, как ее приворожить.
Разенна смирился. Когда на демона накатывало, лучше было покориться и дать ему высказаться. В противном же случае пришлось бы применять грубую физическую силу, а учинять над Тагетом насилие было бы негуманно и не отвечало бы интересам Ордена. Поэтому Ларс присел на скамью рядом с богами и принялся уничтожать тушеного зайца, в то время как Тагет читал с выражением:
— «Выкопать корень сосны примерно в локоть длиною, лицом на восток, под звездою Истарь. Высушить оный и в мелкую стружку искрошить без изъятия. Добавить полстакана своей крови жильной, взятой от надреза серебряным ножом. В фарфоровый сосуд, смешавши между собою, залить и на медленном огне дать закипеть при полной луне на исходе часа коровы. Небольшой гвоздь поместить в смесь сию и пусть лежит так. В пятницу же выбрать момент и вбить оный гвоздь в порог дома, где предмет пылкой страсти споспешествует бысть.»
— Вот это да! — простодушно сказал великан и посмотрел на свои руки, на которых вздувались мощные синие вены.
Тагет неодобрительно дернул носом, но от комментария воздержался.
— А вот еще здорово. Ты слушай, Ларс, внимательно. Запоминай. Тебе без магии все равно не видать Анны-Стины…
— Убью, — невыразительным голосом сказал Ларс.
— «Возьмите глаз старой жабы, причем чем больше бородавок на жабе сией обретается, тем для целей ворожбы и приворота драгоценнее. Поместите в рюмку и залейте крепким напитком, сиречь самогоном. Дайте так постоять седмицу, а на исходе седьмого дня в час тигра положите туда лепестки роз, шишки сосновые числом общим девять, и в полночь окропите все это мочой черного кота…»
— А кота на руках держать или мочу заблаговременно в бутылку налить?
— заинтересовался великан.
— Здесь не сказано. Не перебивай, Пузан. «Глядя строго на восток и отнюдь не опуская глаз, повторить десять раз волшебные слова ким-ким-дуем-дым».
— И баба твоя, — басом вставил Фуфлунс.
Великий магистр посмотрел на него, но промолчал.
— А мне понравилось, — сказал Сефлунс. — Отличная форма кормежки, брат кормилец, спасибо тебе и поклон низкий. Чтение вслух эзотерической литературы способствует усвояемости зайчатины…
— Между прочим, мы собрались здесь не для того, чтобы читать вслух эзотерическую литературу или усваивать зайчатину, — сказал Ларс. — Это так, попутные занятия. Лично меня беспокоит Торфинн. Он самовольно поселился на землях Ордена, никого не кормит и ни к кому не входит в дом братом долгожданным. Разведка доносит, что Торфинн впал в жесточайший запой. При его магической силе это может иметь непредвиденные последствия.
— А чего, — подал голос великан, — по мне так все просто. Гнать Торфинна надо. Я у него в замке двести лет на цепи сидел, претерпел от его рук немало и точно вам скажу, братья кормильцы-поильцы-спать-уложильцы: второго такого злыдня на свете нет…
Тагет с печки поддержал предыдущего оратора.
— Верные слова, брат Пузан. От него одни только пакости и неприятности. Ясновидение кто замутняет? Отчего, спрашивается, помехи? Ответ один: Торфинн и только он! Давеча вот поглядел в магический кристалл, полюбопытствовал, как там в Ахене, а в кристалле, в темных его глубинах, понимаешь ли, ничего не видать: муть одна.
Фуфлунс сказал злорадно:
— Муть, потому что третьего дня на этот кристалл Сефлунс щи пролил. Так и без всякого Торфинна помехи начнутся.
Сефлунс, побагровевший от несправедливого поклепа, раскрыл уже было рот, чтобы разразиться возмущенной тирадой, но тут великан заворочался за столом, гулко прокашлялся и сказал:
— Дозвольте, еще скажу.
— Говори, — величественно разрешил Тагет. Ларс Разенна покосился в сторону печки, однако промолчал. Подбодренный таким образом, великан продолжал:
— Нам Синяка нужен. Он великий. Он могущественный.
— Кто могущественный? Этот хлюпик? — презрительно фыркнул Фуфлунс. — Как же, лечили! Убожество приютское! Мы, хвала Вейовису, видели вблизи, на что он годен. Ни на что он не годен. Верно я говорю, Сефлунс?
Но Сефлунс, еще не простивший собрату-богу заявления насчет пролитых щей, мрачно отмолчался.
— Синяка погряз в людских делах, — задумчиво сказал Тагет. — Магу и чародею такого уровня не должно жить на людях. И уж тем более, незачем их жалеть. Они еще начнут приставать к нему с просьбами погадать и прочими глупостями… Людям только дай воли — на голову сядут.
В этот момент за рекой Элизабет, далеко в городе, грохнул взрыв. Сотрапезники замерли, прислушиваясь.
— Вот, пожалуйста, наглядный пример, — неодобрительно сказал Фуфлунс.
— Все не могут успокоиться.
— Тихо! — рявкнул Ларс.
В тишине стали слышны выстрелы. Магический кристалл, несмотря на замутненность ясновидения, звуки передавал хорошо. Запертый в сундуке, он гремел, трещал и подскакивал, как живое существо.
— Это уже серьезно, — заметил Великий Магистр, снимая со стены бинокль и карабин. — Пока мы тут совещаемся, они там разнесут Ахен к чертям. Я на скалу.
Он выдернул из-под Тагета теплое одеяло, набросил его себе на плечи, как плащ, и вышел из избушки под холодный северный ветер.
После того, как мятежники взорвали пороховые склады у южных ворот, прошло уже около двух суток. Косматому Бьярни так и не удалось толком поспать за все это время, и он валился с ног. Первые сутки за ним по пятам ходил Тоддин, словно кто-то поручил ему следить за тем, чтобы командир не совершил какой-нибудь самоубийственной глупости. Потом Бьярни озверел и велел ему заниматься ранеными.
Весь южный район города был перегорожен баррикадами. Штурмовать их без пушек Косматый Бьярни не хотел — неизвестно было, сколько человек примкнуло к мятежникам. Разумнее всего было отправить гонца к Альхорну, чтобы тот со своими орудиями подошел к Ахену с юга. По расчетам капитана «Медведя», если гонцу удалось беспрепятственно выбраться из этого проклятого города, Альхорн должен появиться через два дня. А пока что нужно было не давать заразе распространяться и удерживать ее.
Бьярни, наконец, уснул возле костра, горевшего на перекрестке. Был серый предрассветный час, когда человеку лучше не видеть того, что происходит на земле. И Косматый Бьярни спал, как привык с детства, прямо на снегу. Внезапно ему показалось, что прямо над ним на колокольне Соледад разрушенного храма ударил колокол. Тревожная низкая нота прогудела и стихла. Бьярни вскочил, огляделся по сторонам. Вокруг все спали вповалку, и капитану вдруг подумалось, что у него осталось очень мало людей. Ничего, сказал он себе, скоро с юга ударит Альхорн, и с мятежом будет покончено.
