Больше ему не спалось. Кроме него, похоже, никто не слышал колокола, и вполне могло статься, что этот звон ему просто приснился, но он уже растревожился. Кутаясь в плащ, капитан пошел проверять посты. Снег хрустел у него под сапогами.
Возле башни Датского замка Бьярни остановился. Потом пошел быстрее. Потом побежал по скользкому снегу вверх по улице. Но глаза его не обманули: на перекрестке, так, чтобы издалека было видно, лежало тело гонца, которого Бьярни посылал за Темный Лес. Бьярни заскрежетал зубами. Он понимал, что эти люди хотели его запугать и — что признавать было совсем уж невыносимо — это им удалось. Слишком уж уверены в себе. Похоже, они не сомневаются в том, что ни одни человек от гарнизона не доберется до основных частей.
Бьярни сел на снег рядом с убитым. Это был рулевой «Медведя», носатый Меллин, старший из восьми братьев. Все они ушли с Бьярни под полосатым парусом, и Меллин погиб последним. Бьярни смотрел на него, и полуразрушенный, но все еще гордый Ахен втайне наблюдал за ним и насмехался.
Сзади заскрипели шаги. Косматый даже не обернулся: знал, что это Тоддин. Старый друг присел рядом, мельком взглянул на убитого и сказал:
— Я пришлю сюда Хилле.
В обязанности Батюшки-Барина последнее время вошло хоронить убитых.
Капитан покачал головой — он думал совсем о другом. Свалявшиеся черные волосы разметались по его плечам, горбатый нос уныло уставился в землю.
— Почему они так уверены в успехе? — спросил он. — Как ты думаешь, Тоддин, сколько у них людей?
— Меньше, чем тебе кажется, — спокойно отозвался Тоддин.
— Но хватит для того, чтобы перерезать нас всех.
Деревянный Тоддин помолчал немного, а потом сказал:
— Если будем тут сидеть и огрызаться, то да. Они навязали нам правила игры, и мы их сдуру приняли.
Бьярни встал.
— Я буду посылать людей к Альхорну одного за другим каждый день. Кто-нибудь дойдет. И даже если мы все тут погибнем, не дождавшись помощи, Ахен все равно будет нашим.
Тоддин тоже поднялся.
— На том и порешим, — сказал он и еще раз посмотрел на убитого Меллина. — Только посылай гонца скорее. У нас скоро не останется хлеба.
— Меллин убит? — Норг подскочил, будто его ударили.
Хильзен неторопливо кивнул.
— Ты уверен?
— Да. Прибегал Косматый, бледно-зеленый от злости, заявил, что подмога близка, а потом отправил за Темный Лес Иннета. Тот чуть не помер со страху.
— Бьярни молодец, — сказал Колдитц, светловолосый верзила, который тоже пришел на «Медведе», — своего не послал. Если Иннета зарежут, как Меллина, будет на так жалко.
— Интересно только, что запоет Бракель Волк? — возразил Хильзен.
— Бракель уже ничего не запоет. Вчера его принесли от баррикады на Караванной улице, истекающего кровью, и я не думаю, что после этого он проживет очень долго.
Норга эти подробности, похоже, не интересовали. Он сидел, глядя в одну точку, и беззвучно шевелил губами, пока Хильзен не ткнул его в бок.
— Что с тобой?
— Если они перехватили Меллина, значит, они контролируют берег залива.
— Ну и что? — мгновенно сказал Хильзен. — Даже если это и так, они все равно не станут нападать на нас открыто. Будут сидеть за баррикадами и отбрехиваться. Они чего-то ждут, Норг, поверь мне.
— Чего они могут ждать? — вмешался Колдитц.
— Не могу знать, — ответил Хильзен, пожимая плечами. — Здесь, говорят, в лесах шляются бандиты по прозванию Веселые Лесорубы. А может быть, ахенская армия передумала и решила с нами пообщаться.
— Это вряд ли, — пробормотал Норг.
— Так что же тебя беспокоит?
— Понимаешь ли, если они контролируют побережье, значит, могут предпринять налет на район Морских улиц. Хлеба-то у них тоже нет…
Норг замолчал с несчастным видом. Колдитц вопросительно посмотрел на Хильзена, и тот пояснил:
— У Норга на Морской улице жена.
— Тоже мне, сложности, — фыркнул Колдитц. — Пусть заберет ее оттуда и отправит в башню к Тоддину. Деревянный разрывается, не успевает перевязывать раненых. Все женщины умеют делать это. Все польза.
Слушая этот диалог, Норг слегка покраснел. Он никогда еще не позволял себе называть Даллу своей женой. Однажды в хорошую минуту она показала ему портрет своего погибшего мужа: рыжего парня с веселым ртом и глазами как у Унн. Норг взял портрет в руки и вгляделся пристальнее. Далла говорила, что он был среди защитников форта, когда последний оплот Ахена разнесли в клочья пушки с «Медведя» и «Черного Волка».
Норг вернул ей портрет и крепко обнял женщину. Он подумал еще о том, что любой нормальный Завоеватель счел бы в порядке вещей убить своего врага и завладеть его женщиной. Рыжего парня застрелил Бьярни, когда они вошли в разгромленный форт и осматривались среди развалин. Он хотел сдаться в плен, хотя должен был знать, что Завоеватели пленных не берут.
И Далла не была Норгу женой. Она была его военной добычей. И даже та минутная откровенность была вызвана тем, что он принес в ее дом большой кусок солонины и краюху хлеба.
В районе форта было тихо. Снег хрустел под сапогами Норга, когда он стремительно шел по улице, круто спускающейся к заливу. Солнце пробивалось сквозь золотисто-розовый туман. Одежда Норга была запачкана кровью, лицо почернело, глаза горели зеленым огнем. Он перепрыгнул через деревянные ступеньки, заметенные густым снегом, и почти бегом помчался к дому с зелеными ставнями.
Дверь, как всегда, не была заперта. Он вошел и остановился на пороге, слишком грязный и слишком страшный для этого острова тишины. В комнате, казавшейся очень светлой из-за чистой беленой печки, тихо звенела мелодия менуэта из синякиной шкатулки. Унн и Далла медленно кружились, взявшись за руки.
Услышав шаги, Далла остановилась, и ее золотисто-карие глаза, все еще сияющие нежностью, обратились в сторону Норга. Эта нежность, которая предназначалась дочери, погасла не сразу, но несколько мгновений спустя ее ласковый взгляд стал тусклым и испуганным, как обычно.
Зато Унн с визгом повисла у Норга на шее. Он схватил девчушку и забросил ее на печку, откуда тут же свесилась довольная рожица. Далла стояла перед ним, опустив руки. Менуэт, уже ненужный и бессмысленный, звучал все медленнее, и когда он стих, оборвавшись на середине мелодии, Норг решительно подошел к женщине и взял ее за подбородок. Ее губы задрожали. Норг увидел, как в карих глазах тихо зажигается золотистый свет. Далла слабо улыбнулась.
Норг осторожно привлек ее к себе. От его волос пахло порохом.
Вдалеке опять что-то взорвалось, и стаканы в буфетике Даллы тоненько задребезжали. Норг отстранился от нее и вынул нож. Женщина доверчиво смотрела на его руки. Она не боялась, и он поймал себя на том, что благодарен ей за это.
