— А я бы его убил.
Ее лицо посуровело.
— Из мальчишеской ревности, потому что я привязана к нему сильнее, чем к тебе? Он же мой сын, не думаешь же ты, что я буду любить тебя больше, чем его. Когда я говорила, что на востоке нас ждет богатство, ты взялся за дело, как полагается мужчине. Вот и веди себя как мужчина.
— Храбрости мне не занимать. В бою я готов выступить против тысячи врагов. Но я вижу, что против тебя магия, и тут я превращаюсь в труса. Я боюсь за тебя, и, признаюсь честно, я тебя люблю.
Саитада улыбнулась.
— Подави в себе нежные чувства. Они держат тебя в западне. Меня нельзя любить, Болли. На мне лежит тень мертвого бога. Не допускай, чтобы она пала и на тебя.
— Моя мать пожертвовала жизнью ради тебя. Я готов сделать то же самое.
— Тогда сделай это как следует. А не разбрасывайся своей жизнью просто так.
Воин засмеялся.
— Ты была бы мне прекрасной женой. Ты настоящий воин, Саитада, хотя твой меч — острый язык, а твое копье — красота.
— Я старуха, Болли.
— Но красивее любой девчонки. Ты прекрасна.
— Я принесу тебе смерть, как и всем остальным, кто был верен мне.
— Прошло пятнадцать лет с тех пор, когда я впервые убил в бою человека, и за это время я отправил в чертоги Всеобщего Отца немало народу. Одину не терпится увидеть меня за своим столом, я это чувствую. Воины понимают, когда их жизнь на исходе. Мой отец, например, понимал. Я должен умереть в самое ближайшее время, не может же мне везти вечно. И я отдам свою жизнь за тебя. Не такой уж это великий подвиг.
Женщина сглотнула комок в горле и поднялась.
— Наверное, — проговорила она, — но, как мне кажется, в итоге наступит мир.
— Ты обретешь мир со мною. У меня хватит сокровищ и золота, чтобы даровать счастье любой женщине. Становись моей женой, Саитада, чтобы я мог бросить к твоим ногам выкуп за выдру.
Саитада улыбнулась, слушая, как Болли Болисон пытается говорить возвышенным слогом. Она вспомнила легенду о том, как Локи убил выдру, которая была вовсе не выдрой, а человеком, превратившимся в зверя. Отец убитого пленил Локи, заставил поклясться, что бог даст выкуп за смерть его сына. Локи отдал кольцо, украденное у одного карлика, но карлик проклял кольцо, и оно принесло смертным одни только несчастья.
— Я и есть выкуп за выдру, Болли. Проклятый дар. Норны отдали меня в жены богам, а не людям.
— Так разведись с ними. Для этого достаточно одного слова.
— Я не знаю, как сказать это слово. — Она протянула руку, чтобы погладить его по голове. — Но вдруг я узнаю его у источника.
— Когда ты идешь к источнику?
— Когда ты откроешь мне дорогу?
— Мои люди наготове. Сначала надо заключить уговор, но, думаю, дня через два-три тюрьма будет в наших руках.
— Уговор?
— С императором. Я уже отправил гонцов. Его армия не справляется, они теряют доверие. Люди уже спасаются из города бегством. Мы хотим, чтобы он заменил свою гвардию нами. И тогда город окажется в наших руках.
— Греки будут сопротивляться.
Болли Болисон похлопал по рукояти меча.
— Я же сказал, что готов умереть за тебя.
— Будет довольно, если ты проведешь меня в дом, который стоит в тени собора. Твоей смерти не требуется. Нам необходимо продержаться там, пока не наступит подходящий момент.
— Когда он наступит?
— Когда я соберусь с духом.
— В таком случае ждать осталось недолго, вала.
Женщина улыбнулась ему.
— Да, ждать осталось недолго.
Аземар попробовал на прочность веревки, стягивавшие руки за спиной. Веревки были крепкие и завязаны так туго, что у него онемели пальцы. Он находился в каком-то подвале, как ему показалось. Было очень темно, хотя сквозь доски, настеленные сверху, пробивался слабый свет.
Никто не объяснил ему, за что он здесь и кто его схватил.
Потом, когда болезненный дневной свет угас и в подвале сделалось темным-темно, послышались шаги. Аземар мысленно перекрестился и помолился об избавлении. Он понимал, что попал в руки вовсе не простых разбойников, потому что у него — монаха в рясе и с тонзурой — явно было нечего брать. Значит, его взяли в заложники? Да, иногда монахов похищали, чтобы потребовать выкуп у монастыря, только он так далеко от дома — пройдут годы, пока гонец доберется до Руана. И господин Ричард точно не станет платить за его освобождение теперь, когда он не смог выполнить задание.
Его похитители говорили что-то о чародействе. Может, они просто суеверные греки, которые хотят возложить на чужестранца вину за странную напасть, поразившую город. В этом случае у него вовсе нет надежды на спасение. Они убьют его на всякий случай, вдруг он действительно виновен.
Дверь открылась, и на стену упал треугольник света. Аземар мысленно собрался и выпрямил спину. Шаги на лестнице: спускаются двое, высокий, идущий сзади, несет свечу. Он рассмотрел впереди маленькую фигурку в плаще с капюшоном, ее сопровождал огромный детина, грузный, с хлыстом за поясом, который кроме свечи нес еще и небольшой стул. Он поставил стул напротив Аземара, и человек в капюшоне сел. Это оказалась женщина, миниатюрная, в шикарном платье, сверкавшем золотыми нитями, ее изящные ручки были украшены переливающимися кольцами.
— Почему ты здесь? — Женщина говорила по-гречески.
— Меня схватили.
— Зачем ты пришел сюда, в Константинополь?
Аземар сглотнул ком в горле. Со страху ему показалось, будто женщина спрашивает, как он оказался связанным в чужом доме, он даже подумал, что она отпустит его.
— Я ищу здесь друга.
— Если ты сейчас же не откроешь всей правды, то я прикажу тебя бить, — сказала женщина. Голос ее звучал ровно, дружелюбно, однако Аземар счел за лучшее не сомневаться в правдивости угрозы.
— Я здесь, чтобы найти ученого Луиса. Меня отправил отец его жены.
Женщина подняла палец, и детина ударил Аземара хлыстом по лицу.
Боль пронзила его словно молния, от щеки до ног, и он закричал.
— Отправил для чего? Не заставляй меня вытягивать из тебя слова, монах, лучше сам рассказывай все, что знаешь.
Аземар не видел смысла запираться, ускоряя таким образом свою смерть или делая ее мучительной. Он был испуган, однако испуган не так сильно, как думал. Наконец-то его путешествие подошло к концу, он не будет причастен к смерти друга, и это радовало его. По телу струился пот, он тяжело дышал, как будто бежал куда-то.
— Я привел с собой убийцу. Я был близким другом Луиса, и мой господин заставил меня отправиться на его поиски.
Палач вскинул хлыст.
