— Я сказал — сидеть смирно! — прошипел мэтр. — Или тебе выдавить глаз для понимания?!
И пинком вернул Турана на противоположную скамейку. Кинжал, как оказалось, перекочевал к Аттонио.
— Я могу убить тебя здесь и сейчас, и для этого мне не понадобится славный клинок байшаррской работы. Сдается, я даже знаю мастера, его изготовившего. Лично и довольно неплохо.
— Кто вы?
— Я тебе уже сказал.
За стенкой возница на кого-то заорал, крикнули и в ответ; в крохотном окошке мелькнул рыжий сполох и тут же исчез — карета продолжала свой путь.
— Кто вы на самом деле?
— Я — художник Аттонио из Пелитьеры, полугениальный полуидиот, ни убавить, ни прибавить.
Смеется? Над Тураном смеется, над тем, как ловко обманул, выследил и заманил в ловушку. И что теперь? Убьет? Уже мог бы. До сих пор на лице ощущается хватка жестких пальцев.
— Что вы здесь делаете?
— То, с чем не справляетесь вы. Не ты конкретно, а вся ваша организация, практически подчистую вылущенная ловкачами Лылаха. Я срисовываю жизнь Наирата, запечатлеваю глупости на холстах, а нужные вещи — в голове. Например, именно благодаря мне гыровская затея со сцерхами стала известна Кхарну.
— Вы — шпион?
Еще смешок и блеск кинжала, исчезающего в широком рукаве.
— Шпион у нас ты. А я — всего лишь пара глаз при толике мозгов, некоторой ловкости рук и ряде собственных интересов.
— Вы — шпион Лиги Вольных Городов?
— Рыбак видит в людях рыбаков. Подлец подлецов. Шпион шпионов. А жизнь, между прочим, не ограничивается игрой разведок.
— Но вы помогаете Кхарну?
— Разумеется. Вижу, кое-что до тебя начинает доходить. Это хорошо. Мы, кстати, почти приехали. И не думай бегать, резвун. — Ловкие руки подхватили стальное тельце Кусечки и водрузили голема на обычное место. — Ты и без того глупостей натворил.
Карета действительно вскоре остановилась, и Аттонио, к которому мигом вернулась прежняя неуклюжесть, выбрался из нее. Он долго вопил на возницу, пререкаясь о цене, требуя, грозясь, причитая и стеная; и только когда цокот копыт смешался с обычным шумом улиц, провел Турана в дом.
Дурдаши — спокойный район. Не из самых бедных, потому забор, окружавший дом, был всего в пять локтей высотой, но и не самый богатый — поверху каменной кладки змеился кованый частокол шипов и колючек. А еще во дворе обитал огромный пес. Без ошейника и цепей. Он не прыгал и не лаял при появлении хозяина и его гостя, а степенно подошел к Атоннио. Мотнулась тяжелая башка, качнулись брыла, стряхивая нити слюны, еле шелохнулся обрубок хвоста.
— Заждался, умница ты моя. — Художник пристроил Кусечку собаке на холку. — А ты не стой. Давай иди, иди.
В доме было на удивление холодно. А еще темно и безлюдно. Ну и, пожалуй, бедно или, скорее, скудно. Но может это только в той части, куда дозволено заглянуть Турану?
Аттонио повел узким коридором и вывел в практически пустую комнату с дощатым полом и четырьмя дверями. В щель одной из них просматривались белые пятна холстов и серые силуэты, которые Туран сначала принял за человеческие, но потом сообразил — статуи.
— В Наирате принято долго кормить и поить гостя, даже перед тем, как отправить его к предкам, — сказал Аттонио, закрывая двери. — Но мы обойдемся без лишней канители.
Туран кивнул, прикидывая, как выбраться из дома. Даже если получится избавиться от хозяина — Туран коснулся лица — то останется собака. Серые джодды и туров валят, а уж человека взять им и вовсе просто.
— Час назад ты убил того, кто прибыл тебя спасти. Ты зарезал человека, который желал вытащить из переделки глупого парня, попавшего туда почти случайно. Несчастный хотел помочь соотечественнику, а получил вот этим кинжалом в артерию и почку, если не ошибаюсь? Надеюсь, у тебя были резоны для такого поступка.
В артерию и почку, верно угадал. Или не гадал, но был там? Следовал по пятам? И как давно? С самой первой встречи? С долины Гаррах? Или с Туранова прибытия в Ханму? В любом случае, знает мэтр слишком много, чтобы оставлять его живым.
— Вы все видели, вы были здесь с самого начала, вы вообще могли все сами…
— Повторяю еще раз: Туран, жизнь не ограничивается играми шпионов Кхарна, Наирата и Лиги. Имеющий знание далеко не всегда является шпионом. И далеко не всегда ему вообще есть дело до ящеров и пушек. Мои интересы лежат в иной области. Абсолютно.
Он снял задымленное стекло с лампы, пальцами растрепал фитиль и зажег его от свечи, прикрыл ладонями, позволяя разгореться. Потом вернул колпак на место, а свечу задул — не нужна стала. Когда свечи не нужны, их задувают и прячут. А людей убивают и тоже прячут, но в землю, навсегда. Сегодня, возможно, спрячут Турана, а он ничего не сможет сделать. Кинжал у Аттонио. Собака у Аттонио. Сведения у Аттонио. Нужно слушать, что говорит Аттонио. Возможно, тогда станет ясно, что с Аттонио делать.
— Итак, вы — художник, увлечены исключительно живописью. А что в курсе серьезнейших дел — ну так это совершеннейшая случайность.
— Не случайность. Но и не специальный умысел. И увлечен я не только живописью.
— А чем еще?
— Тем, в чем ты мне будешь активно помогать.
— С чего вы так решили?
Лампа стала на низенький столик, пятном света разделяя людей, находившихся в комнате. Они оба были в тени, но теперь сумрак у каждого оказался свой.
— С того, что и моя помощь тебе будет нужна чрезвычайно. Сейчас, когда ты уничтожил сменщика, когда ты окончательно замкнул на себя всё и всех, когда ты взвалил на себя груз в десятки раз больше того, что можешь утащить — моя помощь станет единственным способом не превратиться в кусок раздавленного мяса. Баш на баш, ты мне — а я тебе. Когда приходит первая посылка?
— Не понимаю, о чем вы.
— Молодец, кое-что в тебя вдолбили насмерть. Итак, первая посылка приходит через четыре дня в факторию Хейдж, принадлежащую уважаемому Урлаку. Разумеется, после полуночи. А потому ты…
… Туран не видел самого портала. Хотел, но ему вежливо отказали, ссылаясь на запрет со стороны самих склан. А вот каждый ящик, который выволакивали из широких ворот, он проверял лично. Никаких пометок не делал, сверялся по памяти: шесть Львов со звериными мордами на бронзовых боках, одиннадцать Ревунов со сбитыми клеймами Байшарры, и полторы дюжины Морских Змей. Ящики наново заколачивали и складировали у длинной стены, а потом распределяли по повозкам. Деловито, четко, скучно.
Обманываясь густыми тенями и дурными мыслями, Туран видел не толстостенные деревянные саркофаги, а хлипкие клетки. И совсем скоро бронзовые звери оживут, с легкостью вырвутся из них на свободу, начнут рвать всё вокруг. Так и надо.
