Отдельно выносили бочонки с порохом и короба с особым инструментом. Их не оставляли под открытым ночным небом, сразу грузили в фургоны и отправляли. Здесь приходилось все делать практически на ощупь: высокий мужчина в колпаке регулярно напоминал, на какое расстояние разлетятся идиоты-работнички в случае искры, не говоря уже о факеле в дурных руках. Дистанция менялась в зависимости от размеров бочонка и обозначалась с точностью до двух локтей, из чего можно было сделать выводы, что хозяин колпака хорошо разбирается в вопросе.
И это правильно. Бранью и кулаком, чтобы не как три года назад в Байшарре, чтобы без развороченных коричнево-черных животов, без дрожащих культей и располовиненных тел, без полулицых масок, когда застывшая неповрежденная половина страшнее мясного месива… Не здесь и сейчас. Позже.
А потому Туран полностью поддерживал мужчину в колпаке, время от времени напускаясь на нерадивых переносчиков. Иногда даже сам, отогнав их прочь, аккуратно переставлял бочонки в недрах фургона. Тесно, бок к боку, обкладывая мешочками с песком — не будут скакать на кочках дороги. Да и проверить, плотно ли прилегает крышка, не помешает.
Именно в такие минуты Туран и делал главное. Тщательно прислушиваясь, не сунется ли кто, он ловко доставал стальной крюк и киянку, в несколько глухих ударов поддевал очередную крышку, а затем ножом отделял несколько крупных влажноватых комков от основной воняющей мочой массы. Емкость снова закрывалась, комки отправлялись в промасленный мешочек, а тот, в свою очередь — в большую седельную сумку, что висела рядом с коновязью. И охота за порохом начиналась наново.
Снаружи на Турана не обращали внимания. Деловито сновал Паджи, отдавая на удивление короткие, но четкие распоряжения. Гомонили люди, поскрипывали жукотелые тягловые големы, принимая груз. Пиликала свирель в руках темношкурого склана с горбатой спиной и какими-то куцыми, словно обрезанными крыльями. Склану не было дела до человеков, а тем — до крылана. Изредка в воротах показывались и другие из серокожего племени, но темень не позволяла углядеть что-то особенное, кроме коротких вспышек и переливов крыльев. Именно они и высвечивали худощавые силуэты, выделяя их среди людей.
У горбатого крылья казались неживыми, торчали под острым углом к спине, точно выломанные руки. А та девица, которую Туран в Гаррахе встретил, и вовсе бескрылой была. Подобные мысли появились перед самым рассветом, когда последний ящик лег на большую повозку, знаменуя завершение первого этапа.
Он справился. Сам справился, без Маранга. Лучше, чем справился бы Маранг, ведь седельная сумка наполнилась до самого верха, а Турана по-прежнему никто не поймал за руку, не хлестнул словом, плетью или мечом. Все шло хорошо…
— Все должно пройти хорошо, — сказал Аттонио, грея руки над лампой. — Только не вздумай особо лезть в ящики. А от бочонков вообще держись подальше. Просто проверишь по количеству, этого будет достаточно.
Бесшумно отворилась дверь, пропуская джодда, над головой которого торчала уродливая морда Кусечки. Желтые глаза пса тонули в складках шкуры, а из приоткрытой пасти текла слюна. И клыки виднелись. Почти кинжалы.
— Откуда вы все это знаете? Количество, фактория, скланы?
— Оттуда, что именно благодаря мне у вас есть счастливая возможность пользовать порталы, неимоверно сократив время транспортировки. Поэтому и счет идет на фактории и дни, а не на месяцы и караваны. Благодаря мне скланы в принципе разговаривают с вами.
— «У вас». «Вам», — произнес Туран, делая сильный акцент на каждом слове. — То есть нам, Кхарну. А кто тогда вы, раз имеете возможность так старательно отмежевываться от… нас?
Снова акцент, как и на первых двух словах. РуМах когда-то учил расставлять акценты. Что ж, пригодилось, хотя и не для того, чтобы стихи читать.
— Повторяю в третий раз: не обобщай, Туран ДжуШен. Кхарн — это не только и не столько группа шпионов, одержимых страхом перед наирцами. А весь мир — это не только и не столько Кхарн.
— Вы говорите от имени всего мира? Таких вещей себе не позволял даже РуМах и ФирДьях Краснобородый.
Аттонио махнул рукой, и пес лениво подошел к креслу, привалился боком. Кусечка забарахталась, цепляясь лапками за широкий ошейник: она не желала расставаться с ездовым зверем. Не без труда, но мэтр все же пересадил ее на свое плечо, а пес, громко вздохнув уселся рядом с креслом.
— Я говорю от имени тех, кто видит мир шире, чем некий Туран, безусловно одаренный РуМах и, прости Всевидящий, ФирДьях Краснобородый. И даже более широко, чем Лылах-шад, посажный Урлак, хан-кам Кырым и каган Тай-Ы. Скорее всего, даже шире хан-харуса Вайхе, если тебе что-то говорит это имя.
— Слишком много громких имен для обыкновенного художника. В их свете он выглядит еще более жалким. По-прежнему пытается придать себе значимости, ссылаясь на знание больших людей. Преимущественно голословное, как уже однажды подтвердил Кырым.
Аттонио рассмеялся. Прихрюкивая, хлопая себя по колену, а пса по массивной башке. Смешно? Над чем именно он смеется, и отчего внезапное веселье так бесит Турана?
— Эй, ты, — чуть успокоившись, произнес мэтр, — ты, личный знакомец Урлака, Кырыма и даже самого тегина, тебе очень хорошо от этих знакомств? Жизнь твоя стала прекраснее, когда все эти люди дотянулись до тебя, продели нитки в твои глупые ладошки и коленочки? Когда острые проволоки стали раздирать тебя, переплетаясь, спутываясь, дергаясь порой в противоположные стороны? Удушая как кутенка? Ты-то можешь авторитетно ссылаться на самого посажного и хан-кама. И в свете этого будешь выглядеть еще более великолепным. Точно-точно. Вот как сейчас, бегущий по подворотням, испятнанный кровью своего товарища.
Под первое моргание Туран выдохнул… И не дернулся, потому как пес вдруг оказался прямо перед ним. Впрочем, зверюга вовсе не показывала враждебность, сидела точно также, будто и не преодолела незаметным рывком четыре локтя. Только один раз лизнула собственный нос, раскрасив на миг морду алым пятном языка.
— Сиди спокойно. Я сам избавлю тебя от необходимости гадать кто я и что я. Для начала, вполне очевидная вещь: ты мне нужен для определенного дела. По тем проволочкам, которыми ты подвязан, можно проползти в очень интересные места. А некоторые нитки и самому дернуть в нужные стороны. Но об этом чуть позже. Пока обсудим, как ты удостоверишься, что проблема со сцерхами решена…
Это заняло почти две недели.
В Бештины ехать не пришлось: проверка началась с закрытого подворья в ханмате Гыров и широких ям, где лежали мертвые сцерхи, частью засыпанные землей, частью только уложенные в могильник. С дюжину зверей умирало в загонах: исхудавшие, с помеченными шпорами боками, с мордами, шеями и спинами, растертыми непривычной упряжью. К вечеру скончалось еще трое.
