— Что же вас так взволновало в их словах, княгиня?
— Королева, да и подданные тоже… все волнуются о том, что наследник пока не намечается. А ведь Ранике уже почти шестнадцать.
— Угу, я помню, мне почти тридцать.
— Ваше Величество, неужели вас это останавливает? Девочка уже вошла в тот возраст, когда пора подумать о наследнике, никто вас не осудит за разницу в возрасте. Она юна, но больше не ребенок.
— Княгиня, я подумал. Пойду сегодня же к ней в спальню и обещаю быть на высоте, поселив надежду на кронпринца в сердцах народа и… конечно же, в вашем сердце.
— Вам бы всё шутить, Ваше Величество. Я же серьезно, подданные волнуются.
— Я тоже не шучу, вот увидите, король держит слово, наследник будет!
Садар настолько двусмысленно ухмылялся, что Даналия растерялась: то ли зло шутит, то ли всерьез думает, что раз он так решил, то королева понесет с первой же ночи. То ли чудак, то ли дурак. А вроде не похож ни на первого, ни на второго. А может, просто так храбрится? Ведь правду поговаривают, не замечен правитель в интрижках, нет ни одной красавицы, которая могла бы похвастать, что побывала в спальне короля. Можно сослаться, что держит слово, данное когда-то Фраму… но многие ли мужчины не давали этих слов? И многие ли сдержали? Похоже, действительно дорожит тем, что сказал. Не потому что праведный, а потому что государь, а значит, воздух не сотрясает, раздавая обещания. Вот и наследника пообещал в ближайшем времени. Никак высшие силы подчинил, и в его власти сказать… и сделать, поправ закон деторождения.
— Не слишком ли опрометчивое обещание ты дал Даналии? — Азит перекрыл путь к двери, оттесняя короля вглубь комнаты.
— Отойди. Она мне подсказала выход. Если я не проведу эту ночь с королевой, то поползут ненужные слухи, — Садар отстранил Разящего с прохода, направляясь прочь.
— Не делай глупостей. Да, ты можешь провести с ней ночь, и, судя по тому зелью, что прихватил, девочка останется в уверенности, что всё произошло, как надо. Но как ты ей наследника подаришь?
— А это не твоя головная боль… уже, — едва не зарычал король, покидая спальню и оставляя воеводу в полном недоумении и ярости.
— Уже?! Что ты этим хотел сказать?!
Но за королем и след простыл. Не бежать же за ним по коридорам, перехватив на подходе к опочивальне королевы? И всё же Азит двинулся следом. Неторопливо, сдержанно. Пришел к покоям Раники и, словно заняв пост, уселся перед дверью.
Поутру король покинул спальню королевы, велев позвать горничную. Азит поднялся с места и последовал за Садаром, опустив голову пониже, скрывая следы бессонной ночи под глазами. Слух летел впереди идущих. Еще не достигнув покоев короля, Разящий уловил среди прислуги шепотки о том, что, оказывается, король ого какой мужчина и бедная девочка никак в себя прийти не может, пылает щеками и многозначительно молчит, как-то странно улыбаясь. Однако следы бурной ночи налицо, никто не скажет, что монарх читал там книги.
— И как ты это объяснишь?! — Азит впервые за всё время рванул короля к себе, едва закрылась дверь в опочивальню. Воротник мантии затрещал в крепких пальцах.
— Дурное дело — не хитрое. Ты же видел, что я за зелье взял, так к чему вопросы? Пришлось немного опоить девочку, к тому же, откуда ей знать, как оно происходит? На словах-то, может, дамы и поделились, но ощущений этим не заменишь. Ночь завершилась ко всеобщему удовольствию, — Садар даже не пытался вырваться из хватки, обмякнув, но тем не менее, ехидно ухмыляясь. Азиту показалось, что король издевается над ним и получает неимоверное удовольствие.
— Оно того стоило?! Скажи, неужели стоило?!
— Сидериму нужен наследник, с этим ничего не поделать.
— И как ты его зачнешь с девушкой? Или кого попросишь? Не меня ли? — уже ядом плевался Разящий. Он был в бешенстве, он ревновал, хоть и понимал всю глупость своей ревности.
— Мальчишка! — король с размаху залепил кулаком в челюсть воеводе. — Считаешь, я позволю чужому бастарду стать наследником? Как мог подумать?!
— Но… зачем тогда несешь такую чушь? Совсем стал королем, на женщин потянуло?
Повторная пощечина достигла цели. Разящий не сопротивлялся, но хватку не ослабил.
— У меня будет ребенок. Естественно, мне нужна женщина, которую выдам за мать младенца.
Азит проморгался… и медленно сполз на пол.
— Ты хочешь сказать, что…
— Надо же, догадался!
— Но как?
— Ну да, действительно, мы же ромашки собираем по ночам вот уж три года как. Скорее удивительно, что это случилось лишь сейчас, а не намного раньше!
Садар попытался успокоиться и взглянул в глаза Азиту. И едва сдержался, чтобы не влепить еще одну затрещину, столь глупо улыбался воевода.
— Но…
— Месяц уже как. По глазам вижу, что спросить хочешь, почему именно сейчас устроил это представление с походом в спальню королевы.
— Но как ты это подстроишь?
— Есть мысли. Но потом. Устал я.
— Знаешь, Азит, я бы тоже на него молилась. Надо же, сказал — сделал, — Даналия не прекращала восхищаться королем, когда спустя недели три после памятного посещения спальни королевы, по Сидериму разнеслась весть о том, что Раника в тяжести, король ждет наследника.
Разящий рассеянно улыбнулся в ответ, с сожалением поглядывая на Ранику. Он-то знал, что Садар регулярно поит девочку каким-то женским отваром, дабы не проявлялись признаки, противоречащие беременности. Вслед за этими действиями поползли слухи, что королева слаба здоровьем, и Азит знал, кто эти слухи распустил. Зато теперь она была постоянно рядом с королем, тот глаз не спускал с супруги, зачастую отвечая вместо неё. Конечно же, девочка смотрела с благодарностью и трепетным восхищением на своего супруга, столь он оказался внимателен. Еще и огорчался тем, что она столь юна, а время не терпит. Окружил заботой и бережностью, словно восторженный влюблённый. Подданные не могли нарадоваться на королевскую чету, мгновенно позабыв, что раньше понимали выгодность политического брака и искренне жалели Ранику.
— Возможно, даже его сердце дрогнуло и вовсе оно не изо льда, — щебетали придворные дамы, давно наводнившие недостроенный дворец, сбежавшись из присоединённых княжеств. Благодаря им, королевский двор стал именно тем, чем являлся, и если новые вельможи всячески искали внимания монарха, то женщины мгновенно влились в свиту Раники, пользуясь наивностью юной королевы. Даналии стоило многих трудов отвлекаться от дел государственных и держать в узде этот многоголосый птичник.
— Ах, она так трогательно мила! Конечно же, король не мог остаться равнодушен к этой чистой непорочной красоте!
