– А ну, отвечай! – прокричал углежог охотнику.
Через поляну тек ручей. Джон Аскгласс посмотрел на воду, потом на Уголька, который все сновал туда-сюда меж копытами лошади, протянул руку и превратил поросенка в лосося. Лосось высоко подскочил, нырнул в воду и уплыл. Затем и Джон Аскгласс исчез в лесной чаще.
Углежог проводил его взглядом, посокрушался и побрел к угольной куче. Там он прибил огонь и, как мог, восстановил насыпь. Как известно, куча угля, пострадавшая от собачьих лап и конских копыт едва ли сохраняет прежний вид. Углежогу слезы навернулись на глаза при виде поруганного детища.
Итак, он отправился в аббатство Фернесс попроситься к монахам поужинать, поскольку его собственный ужин втоптали в грязь. Дойдя до монастырских врат, углежог позвал Елемозинария, чьей обязанностью было наделять неимущих едой и одеждой. Монах радушно встретил его, дал добрую головку сыра и одеяло, а после спросил, отчего у бедняги такой несчастный вид.
Углежог и повел свой рассказ. Надобно знать, что изложение столь долгой и путаной истории требует некоторой сноровки, коей он не обладал. Так, уделив много времени охотнику, оставшемуся на поляне, он ни словом не обмолвился об его изысканной одежде и дорогих перстнях, отчего собеседник даже не заподозрил в обидчике короля. Углежог назвал его «черным человеком», и монах представил себе еще одного вымазанного в грязи бедняка.
Елемозинарий был само участие.
– Значит, Уголек теперь стал лососем… – грустно протянул он. – На твоем месте я пошел бы и потолковал со святым Кентигерном. Уверен, он найдет, чем тебе помочь. Лососи – по его части.
– Святым Кентигерном, говорите? И где же мне найти такого нужного человека? – оживился углежог.
– У него есть церковь в Гриздейле. Эта дорога приведет тебя прямо к ней.
Вот так углежог и отправился прямиком в Гриздейл, где, придя в церковь, стал барабанить по стенам и орать, что есть мочи, призывая святого Кентигерна, пока сам покровитель не выглянул с небес – спросить, в чем, собственно, дело.
Углежог долго и негодующе описывал причиненный ему ущерб, особо отметив роль охотника в черном.
– Ну-с, – бодро отозвался святой Кентигерн. – Посмотрим, что тут можно сделать, Святые вроде меня всегда обязаны внимать мольбам грязных, оборванных бедняков вроде тебя, даже таким грубиянам. Вы – наша особая забота.
– Это мы-то? – польщенно спросил углежог Святой Кентигерн спустился на землю, сунул руку в купель и извлек откуда лосося. Потом он немного встряхнул рыбину и – гляди-ка! – она превратилась в Уголька, такого же чумазого и смышленого, как прежде.
Углежог засмеялся и захлопал в ладоши Он, было, собрался обнять поросенка на радостях, но тот только взвизгнул и понесся кругом с обычной для него прытью.
– Ну вот, – произнес святой Кентигерн, не без удовольствия наблюдая за трогательной сценой. Счастлив, что сумел ответить на твои мольбы
– Но ты не ответил! – вскричал углежог. – Ты должен покарать этого негодяя, моего врага?
Тут святой Кентигерн наморщил брови и принялся втолковывать бедняку, что надо прощать врагов и подставлять другую щеку.
Однако углежог не привык к христианскому всепрощению, и привыкать не собирался.
– Бленкатра его задави! – воинственно ревел он, потрясая кулаками. (Бленкатрой звалась небольшая гора чуть севернее Гриздейла.)
– Пожалуй, обойдемся – тактично отказался святой. – Горы не в моей власти. Но, если я не ослышался, твой недруг – охотник? Быть может, если он вернется с пустой сумой, это научит его хоть отчасти уважать ближнего? Стоило святому Кентигерну так сказать, и Джон Аскгласс (который все еще охотился) свалился с лошади и угодил в ров с камнями. Он хотел выбраться, но не смог, как если бы его удерживала некая таинственная сила; попытался применить магию, но и это не помогло. Английские скалы и земля уважали Джона Аскгласса и охотно ему повиновались, однако неведомую силу, похоже, чтили еще больше.
Король просидел во рву целый день и всю ночь, на заре странная сила вдруг отпустила его – совершенно продрогшего, вымокшего и несчастного. Он выбрался на пригорок, нашел коня и поскакал к себе в замок, в Карлайл.
– Где вы были? – спросил Уильям Ланчестер. – Мы ждали вас вчера к вечеру.
Тут Джон Аскгласс решил не распространяться о том, что его превзошел неизвестный чародей, поэтому, на мгновение задумавшись, ответил:
– Во Франции.
– Во Франции?! – Уильям Ланчестер поразился. – И вы были у короля? Что он сказал? Не думают ли они снова на нас напасть?
Джон Аскгласс произнес несколько расплывчатых, туманных и загадочных фраз – словом, таких, какие можно ожидать от волшебника, – и удалился в свои покои, где тотчас сел на пол перед серебряным блюдом с водой. Там он обратился к сущностям великого значения (как-то: западному ветру и звездам) и попросил рассказать, кто загнал его в каменный ров. В блюде возник силуэт углежога.
Джон Аскгласс велел подать коня и свору собак, после чего поскакал прямиком на поляну.
Тем временем углежог поджарил головку сыра, которым снабдил его монах, и отправился поискать Уголька в надежде порадовать поросенка лакомством.
В его отсутствие появился Джон Аскгласс со своей сворой. Он обошел всю поляну, пытаясь понять ход событий и гадая, почему столь могучий и опасный чародей живет в убогом шалаше и жжет уголь. Но тут его взгляд упал на обжаренный сыр. Даже в наши дни не всякий сможет устоять перед таким искушением, и короли здесь не разнятся с углежогами. Джон Аскгласс рассудил так: раз ему принадлежит вся Камбрия, то и лес этот – его собственность, а значит, и сыр – тоже. Поэтому он сел и умял его без остатка, а закончив, дал собакам облизать себе пальцы.
Тут-то и вернулся углежог. Посмотрел он на Джона Аскгласса, на пустую подложку из листьев, где лежал сыр да как закричит
– Опять ты? Взял и оставил меня без ужина! Углежог подскочил к Джону Аскглассу и сгреб его за грудки.
– Что я тебе сделал? Отвечай!
Джон Аскгласс не произнес ни слова (видимо, чувствуя, что ситуация складывается не в его пользу). Он высвободился из углежоговой хватки, сел на коня и ускакал прочь.
Углежог снова пошел в аббатство Фернесс.
– Этот злодей опять явился ко мне и съел весь мой сыр! – пожаловался он елемозинарию.
Тот покачал головой, сокрушаясь о греховности мира сего.
– Возьми еще, – предложил он бедняку. – Может, хлеба в придачу?
– Какой святой отвечает за сыр? – не унимался углежог.
– Святая Бригитта, – ответил монах после минутного раздумья.
– И где же мне найти ее милость?
– В Бекермете есть посвященный ей храм. – Елемозинарий указал на дорогу, которой было удобнее всего туда добраться.
Итак, углежог пришел в Бекермет, а найдя церковь, принялся бряцать алтарной утварью и голосить, пока святая Бригитта не выглянула с небес и не спросила с тревогой, чем может служить.
Углежог долго и подробно описывал вред, нанесенный его молчаливым врагом.
Святая Бригитта сказала, что ей очень жаль это слышать.
– Мне кажется, тебе лучше обратиться к кому-то другому. Я покровительствую молочницам и сыроварам, помогаю маслу взбиваться, и сырам зреть. Если их съедают не те, кому положено, тут уж я ничего не могу поделать. Ворами и украденной собственностью заведует святой Николай. А еще есть святой Александр из Команды, который любит углежогов. Может быть, – с надеждой произнесла она, – ты помолишься им?
Углежог не пожелал обращаться к упомянутым особам.
– Грязные, оборванные бедняки вроде меня – ваша особая забота! – нажимал он – Сотвори чудо!
– А что, если человек этот вовсе не желал оскорбить тебя молчанием? – заметила святая Бригитта. – Не думал ли ты, что он может быть нем?
– Вот и нет! Он говорил со своими собаками, и те виляли хвостом, слыша хозяйский голос. Святая, принимайся за дело! Обрушь Бленкатру ему на голову!
Святая Бригитта вздохнула.
– Нет, этого мы не допустим. Но раз он похитил твой ужин, его следует проучить. Небольшой урок ему не повредит. Совсем маленький
Джон Аскгласс и его свита собирались опять поохотиться, как вдруг на конюшенный двор забрела корова. Она подошла прямо туда, где стоял король со своим скакуном, и завела долгую проповедь на латыни – проповедь о грехе воровства. Когда она замолчала, конь повернул голову и важно заметил, что совершенно согласен с коровой, и что ее слова требуют самого пристального внимания. Повисла долгая пауза. Слуги и придворные, онемев, не сводили глаз с короля. Ничего подобного здесь никогда не видели.
– Да это магия! – воскликнул Уильям Ланчестер. – Но кто посмел?…
– Я сам ее сотворил, – поспешно ответил Джон Аскгласс.
– Вот как? – удивился Уильям. – Но зачем?
– Чтобы полнее осознать собственные грехи и заблуждения, – ответил король после минутного замешательства, – как приличествует христианину.
