Впрочем, нет, не интересно. Скоро вечер, скоро звёзды.
Глава 19. Письма
Рассвет всё не наступал. Мучительно долго тянулось время, и Кан, стиснув зубы, следил за месивом у стен форта, что безуспешно пыталось пробить защиту. Ни о каком сне не могло быть и речи — он знал, что солдаты тихо переругиваются внизу, и понимал: для них такое шествие было в новинку. Нельзя позволить себе расслабиться: он сам должен контролировать происходящее, а если печатей отца окажется недостаточно, то тогда… Что тогда? Всю жизнь шествие было для Кана не более чем дурной ночью, но сейчас он невольно думал о том, через что вынуждены проходить каждый год обычные люди. Солдат Канрё можно было убить, а существа, копошившиеся под стенами, не знали усталости, не знали смерти и следовали за одним только голодом. Демоны не страшились стали, их не останавливали ни огонь, ни мечи. Впервые в жизни Кан задумался о том, почему люди боятся его отца, способного подчинять подобных тварей.
А чудовища карабкались друг по другу, выли, рычали; он слышал треск костей и чавканье, точно они от безысходности пожирали друг друга, отрывая куски от своих же собратьев. Солнце всё не возвращалось. Синяя дымка рассвета уже окружила Илао, и Кан устало посмотрел вдаль. Снег и холод. Пустыня, не терпящая людей, на границе которой стоял их одинокий форт. Хотелось домой, к безобидной суете и тёплой постели.
В какой-то момент снег вдали вдруг пришёл в движение, взвился, закручиваясь в ураган, из которого на глазах у обмершего Кана вдруг выскочило нечто. Это были волки, словно сотканные изо льда, и таких размеров, что Кан мог их рассмотреть даже на большом расстоянии. Они мчались над землёй, вспарывая воздух когтями и оставляя за собой всполохи белых следов. И неслись они прямо к форту, подняв вой, от которого замерли твари внизу.
А затем демоны бросились врассыпную.
***
— Мальчик мой! Я бы с радостью отдал левое ухо, чтобы весь остаток жизни не слышать о Лине и его Духах Охоты, — как-то за ужином ворчал Амань, подбирая рис резными деревянными палочками. — Его бы силу — да в верное русло! Но у Лина ни ума, ни фантазии: всё-то ему надо спасти и защитить. Полагаю, долго его в Юнъаньском храме били — в глазах не осталось ничего, кроме пустоты…
— Пап, а что это за храм?
— Это, солнышко моё, такое место, где таких, как папа, бьют и пытают, чтобы они были покладистыми и покорными. Чтобы они не имели ни собственной мысли, ни воли, ни даже жеста; словом — чтобы вели себя так же, как всякий порядочный подхалим.
— И этого Лина колотили?
— Судя по всему, больше всех. А может быть, ему нравилось; не знаю, как можно вырасти таким… вымороженным, не уродившись со склонностью.
***
Воспоминание мелькнуло и тут же рассеялось, а странные волки уже с лаем перепрыгивали через стены форта. Они бросились в разные стороны, как пастухи, сгоняя рычащих демонов в центр двора, не забывая ни одного угла, где могла затаиться тень. Волки скалились и ходили кругами, рыча на любого, кто пытался сорваться с места. Сяо, в эту ночь ни на шаг не отходивший от Кана, тоже наблюдал за происходящим и вдруг выругался.
— Это Лин.
— Его Духи Охоты.
— Да. Отец вам рассказывал?
— Они хорошо знают друг друга. Но я совсем не уверен, чем это для нас обернётся. — Кан поморщился. — Не знаю никого, кроме Императора, кто был бы в ладах с отцом.
— Интересно, почему… — Сяо позволил себе хлопнуть замершего Кана по плечу. — Не переживайте вы так, господин Цинь. Смотрите.
Волки продолжали загонять демонов, а вскоре на стене форта появилась фигура, закутанная в звериные шкуры. Лица шэнми не было видно под капюшоном — только тяжёлые чёрные косы покоились на груди. Холодный ветер закружил метель вокруг Лина, и в предрассветных сумерках солдаты форта могли рассмотреть, как сквозь туман, подобно пятнам крови на снегу, проступали тени, тонкими зимними ветвями оплетая фигуру, спадая с плеч, словно переломанные птичьи крылья.
Лин замер и поднял в воздух печати, раскрыв их перед собой в три ряда. Длинные белые пальцы подцепили ленту печатей, и те тут же метнулись вперёд, превращаясь в острые ледяные шипы. Кан догадался, что произойдёт, ещё до того, как они обрушились на загнанных демонов, прибивая их к земле одного за другим. Вой, поднявшийся во дворе форта, заставил наблюдателей вздрогнуть. Как бы ни пытались твари выбраться из ловушки, иглы-печати держали их прикованными к земле, точно нанизанных насекомых.
— Он… нам помогает?
— Ещё чего. Он сражается не за наши шкуры, а против Бездны. Жрецы Севера — самые странные проклятые, каких только можно встретить в Цияне. — Сяо указал на волков, которые снова разбежались по крепости, вынюхивая оставшихся демонов, и оскалились, стоило им подойти ближе к стенам.
Шэнми приподнял голову и задумчиво посмотрел в их сторону. Кан был уверен, что этот Лин догадался, чьими усилиями был защищён форт Илао, и совершенно не знал, как он на это отреагирует; но Лин просто спрыгнул со стены, и ледяные волки последовали за ним.
— Раз он был здесь, значит, Небо отвернулось от нас, и в этот раз разлом открылся неподалёку. То-то этих тварей так много вылезло…
— Лин закрывает разломы?
— Да я-то откуда знаю, что он с ними делает, господин Цинь! Ломает, закрывает… Но северные шэнми охотятся на эту падаль во время шествия, в этом я уверен. — Лян облегчённо вздохнул. — Вам бы тоже научиться такому, или у отца вашего спросить.
«О да, был бы я ещё на самом деле шэнми — обязательно». — Кан достал флягу и сделал глоток вина, задумчиво глядя на двор.
— Раз они не могут высвободиться, то с рассветом их просто сожжёт.
— Именно. И останутся только шахты, господин Цинь.
— Шахты?
— Ну, демоны, конечно, тупы, но с рассветом они уползают в тёмные места, а не проваливаются обратно в Бездну. Каждый год одно и то же. Из двух шахт мы их на живца выманили в прошлом году, но три не работают до сих пор, потому что там завелось столько погани, что хоть вешайся. — Сяо улыбнулся. — Но вы же что-нибудь придумаете со своими печатями, верно?
— Да… Конечно… Обязательно придумаю.
Может, всё-таки не стоило тогда лгать?
***
Когда первые лучи солнца коснулись форта, Кан и Сяо отошли от окна. Сяо спустился к галдящим солдатам, ликующим от вида поверженных демонов. Даже в форте пахло палёным мясом: дневной свет выжигал порождений Бездны, которые не могли скрыться, прибитые к земле магией Лина. Кан, которому было противно всё, что происходило этой ночью, направился в госпиталь, не забыв по дороге заглянуть на кухню.
В соответствии с приказом Кана, найденный дозорными северянин находился не за решёткой, а на койке. Два солдата с весьма недовольными лицами сидели рядом, но охраняли пленника. Кан подошёл ближе, отметив про себя, что раны мужчине перебинтовали, но гораздо занятнее было поглазеть на настоящего — живого! — линьцанца.
Их не зря называли варварами, это точно. Растрёпанные волосы с множеством мелких косичек, в которых виднелись камушки, мелкие косточки и перья. Давно не бритая борода, огромное количество шрамов по всему телу. Рядом лежала одежда — сплошь грубо сшитые шкуры или подбитые мехом ткани в сине-белых тонах. Сверху ещё была волчья накидка — это он помнил. Интересно, они и в своих городах так же ходят?
Пленник открыл глаза и злобно посмотрел на Кана, тут же буркнув, куда южанину следует провалиться, но Кан молча протянул ему миску с супом. Поварам обед сегодня особенно удался: от горячего аромата рот тут же наполнился слюной. Пленник отвернулся.
Догадавшись, Цинь кашлянул, привлекая к себе внимание, и сам съел несколько ложек, а затем снова протянул еду.
— Не отравлено.
— Я всё равно ничего тебе не скажу, южанин.
— И не надо. — Кан подтащил к койке стул спинкой вперёд, сел на него и опёрся руками о спинку, внимательно рассматривая пленника.
