Тролль бросился к нему и вновь взмахнул своей палицей. Однако Егор оказался быстрее. Вскочив на ноги, он молча, как питбуль или стафф-терьер, вцепился демону зубами в запястье и перекусил ему сухожилие. Алая струя из разорванной руки ударила вверх, подобно кровавому салюту. Егор сплюнул, оттолкнул тролля от себя и ударил его леворучным мечом в живот.
На секунду лица их сблизились.
— Кто ты? — прохрипел тролль, с изумлением и ненавистью глядя на Егора.
— Серый волк из сказки, — процедил Егор, пристально глядя демону в глаза. — Хочешь спросить, почему у меня такие большие зубы?
Волчок с хрустом провернул меч в животе тролля, а затем ударом ноги отшвырнул от себя его грузную тушу.
Битва продолжалась еще минут двадцать, и наконец отряд демонов-троллей был побежден, остатки отряда отступили и скрылись в тумане так же внезапно, как появились.
Викинги перевели дух.
Торгрим Белая Голова остановился рядом с Егором, тяжело дыша и вглядываясь в туман. Некоторое время он молчал, потом повернул голову и спросил, обращаясь к Волчку:
— Будут и еще?
— Возможно. Но не сейчас, — ответил Волчок.
— Почему? — спросил чернобородый Олаф, отирая со лба пот.
— Я не чую опасности, — прямо ответил ему Егор.
Олаф что-то невнятно пробормотал. Егор почувствовал сомнения, обуревающие десятника, но ему было плевать на это. Он вложил мечи в ножны, поискал глазами островок чистого снега, а затем нагнулся, зачерпнул снег в пригоршню и обтер им окровавленное, разгоряченное лицо.
Пару минут викинги стояли неподвижно, ожидая новой атаки, а потом зашевелились. Егор услышал, как Олаф вложил меч в ножны, и увидел краем глаза, как Торт повесил боевой топор на перевязь.
Битва была закончена.
Разглядывая мертвых троллей, Волчок в очередной раз удивился тому, насколько уродливы эти твари. Он не верил в то, что тролли — оборотни. Скорее всего, их ужасная внешность стала результатом ритуального членовредительства. Носы их были перебиты, лбы покрыты кожными наростами. (Сковырнув ножом один из наростов, десятник Олаф обнаружил под кожей костяную вставку.)
Уши и ноздри троллей были подрезаны, а радужные оболочки глаз, вероятнее всего, приобрели белый цвет под влиянием какого-нибудь травяного настоя или отвара, который тролли закапывали себе перед боем в глаза.
— Бывают же в мире чудеса, — тихо проговорил Волчок. — Еще немного, и я поверю в хоббитов.
— Мерзкие твари, — прогудел у него за спиной чернобородый Олаф. — Мало того, что уродливы, так еще слюной брызгаются.
— Точно, — согласился Торт, стоявший рядом с Егором. — Настоящая антисанитария. Вульфгар, есть чем продезинфицировать?
Егор вынул из котомки флягу с вином и протянул Торту. Гигант, не оборачиваясь, взял флягу, отпил пару глотков и вернул ее Волчку.
Туман рассеялся, из-за облаков выглянуло солнце.
— Мы убили почти две дюжины тварей, — сказал Олаф. — А сами потеряли троих. Двое лежат у скал. Третий, Хильдинг Смелый, упал в пропасть, и мы не сможем его достать.
— Займитесь двумя другими, — сказал Егор. — И постарайтесь провести обряд побыстрее, у нас мало времени.
Олаф посмотрел на Егора удивленным взглядом, потом нахмурился, развернулся и пошел к своим людям, отдыхающим после битвы.
Вскоре тела убитых взвились к небу дымом, а ветер развеял пепел, оставшийся от костра. Отправив погибших товарищей в последний путь, усталые викинги сели перекусить. С угрюмыми лицами жевали они вяленую оленину и заедали ее снегом.
Отрок Альвир-Ловкач сел возле Егора. Некоторое время они жевали молча, но парню, видимо, не терпелось поговорить.
— Это была славная битва, — сказал отрок, искоса поглядывая на Егора. — Мы дрались, как боги, верно?
— Верно, — ответил Егор, пережевывая жесткое мясо.
— Я видел, как ты бился, Вульфгар. Скажу тебе, что никогда прежде не видывал ничего подобного.
— Ты преувеличиваешь, малыш, — сказал Егор.
— Твое мастерство удивило всех, — настаивал на своем Альвир. — Олаф сказал, что ты и раньше был хорошим воем, но теперь… теперь ты не просто хороший, ты лучший вой!
— Вой, — повторил Егор и усмехнулся.
Действительно, «вой». С виду человек, но в сущности — четвероногий, зубастый хищник, который не прочь повыть на луну. Егор посмотрел на перевязанную руку паренька и спросил:
— Ты ранен?
— Пустяки, — ответил тот нарочито небрежным голосом. — Зубы одного из троллей остались в плече, но Олаф вырезал их ножом.
— Зубы? — Егор насмешливо прищурился. — А где все остальное?
— Остальное я нашинковал мечом, будто капусту, — в тон ему ответил отрок. — Кусков сто получилось, не меньше.
Волчок улыбнулся бесхитростному хвастовству мальчишки. А тот вздохнул и вдруг заявил:
— Жаль, что у нас нет с собой рабов. Было бы неплохо, если бы они тащили на своих спинах провиант.
— По-твоему, это нормально, когда одни люди делают рабами других? — спросил Егор.
— Конечно, — ответил отрок.
— Но ведь те, кого ты называешь рабами, такие же люди, как ты.
Альвир посмотрел на Егора удивленно.
— Ты говоришь странные вещи, Вульфгар. Бог Хеймдалль по очереди посетил три дома в Мидгарде, и рожденные от него пригожие дети становились конунгами, крепыши — крестьянами, а уродцы — рабами. Это всем известно.
— Не все предания старины справедливы и правильны, Альвир.
— Разве?
— Одну и ту же историю люди пересказывают из поколения в поколение и невольно привносят в нее что-то от себя. А что касается рабов и хозяев… Все мы отличаемся друг от друга: кто-то умом, кто-то силой, кто-то хитростью. Но Бог не смотрит на эти различия. Взгляд его становится благосклонным, когда он отмечает в человеке доброту и любовь. Доброта и любовь — вот что имеет истинную ценность.
Альвир хмуро помолчал, потом осторожно уточнил:
— Прости, но о каком из богов ты говоришь?
— Бог один, — сказал на это Егор.
— Бог Один? — Молодой викинг облегченно улыбнулся. — Слава Одину! А я уж подумал, что ты перешел в ромейскую веру.
Поскрипывая снежком, подошел десятник Олаф.
— Альвир, поди погуляй, — приказал он парню.
Отрок нехотя подчинился. Как только он отошел, Олаф взглянул на Егора и спросил:
— Можно задать тебе вопрос, Вульфгар?
— Валяй, задавай, — разрешил Егор, ковыряя щепкой в зубах.
Олаф пару секунд колебался, а затем сказал, глядя Волчку в глаза:
— Я видел, как ты дрался. Тролль, которому ты прокусил руку, был вдвое крупнее тебя.
