— А почему такой гнет моего баронства? А у Шоберта, значит, войско есть. А у нас нет? Всех мужиков забирают! — Возмущаюсь.
Мужиков нет, бабы ленивые. Во дела…
— Не знаю, хозяйка, так заведено. Мы не добываем пыльцу и не воюем с соседним королевством. Вот и военная обязанность у нас такая.
— А почему мы пыльцу не добываем? — интересуюсь. Сама думаю запоздало, снова о Поляне мысли. Нужна она мне больно!
— Было давно это, хозяйка. Свернули добычу, Ирис глубоко в дебрях, а там и зверье бесновалось.
— Линия километра три, и нигде Ириса не растет? — Опять понесло.
— Кое — где рос. Но паучьи гнезда везде. Когда лорд всех воинов потерял, отступил за реку. Полянские звери с Поляны никуда, они без нее дышать не могут.
Вот, значит, как.
Так… Звери зверьми. Я про экономику подумала. Наемники — это деньги. Были б деньги, появились бы и свои наемники. Там и за деревню спрошу у нахальной морды.
Вот только денег нет. Что же делать? Замкнутый круг.
Выходит, таит родовое гнездо Балейских. Последнее поколение стариков держится еще. А дальше Шоберт все к рукам приберет.
— И все же, с доходами что? Казна баронская есть? — Решила уточнить этот момент.
— Ничего такого нет, хозяйка, — поник Варлам. — Налоги можно назначить, но люд, он привередливый, может взбунтоваться.
Интересно получается. Тупичок такой банкротством называется. Налоги… Чем их брать? Продуктами, потом везти на рынок или где у них рынок? В городе Семистрелья? Но какими еще продуктами, если кроме картошки и помидоров ничего у них нет?! Да, барон… передал ты мне хозяйство. Полная разруха.
Решила продумать первые шаги. Не зря по макроэкономике блистала в институте. Все равно деваться некуда. Через деревню никто не едет. Что ждать без дела?
Внучка Маргариты Мира показалась на кухне с корзиной грибов.
— Насобирала, — торжественно заявляет. — Сегодня будет картошка с грибами! Леди Валерия, а можно и пленника угостить?
Я в некотором удивлении, а то и шоке.
— Какого пленника?!
Варлам в лоб себя бьет.
— Забыл старый, совсем забыл. Вор у нас в погребе, в темнице уже месяц сидит. Кровушки попил не одного лорда. Поймали в сарае спящего. Обнаглел, меры нет. Девка из наших выдала. Должны были забрать его люди графа. Да только все нет их и нет.
— И что мне с ним делать? — Я в полном замешательстве. Этого еще мне не хватало. Отвечать за какого-то разбойника.
Смотрю на Миру, глазки опустила, щеки красные. С чего это?!
— Можем не кормить, сам помрет, — пожимает плечами дворецкий.
— Как не кормить?! — вскрикивает Мира. Вижу по глазам, что не равнодушна к нему.
— Веди, показывай, — командую.
Погреб оказался во дворе. Вонь от испражнений ударила, как только крышку дворецкий открыл. Уже и всякое желание отпало погружаться в эти канализации.
Пересилила себя. Стали спускаться. Сырой, тесный подвал, мыши пищат, будто возмущаются, мол что пришли. Но я девушка отважная за Варламом следом иду. И Мира за нами. Прошмандовка, видимо, роман с ним крутит. Мне-то дела нет. Но раз он преступник, значит, должен быть наказан. Я не судья. Пусть граф судит. Как поняла, это вышестоящий руководитель барона.
Гнилые доски едва держат земляные стены. Кое — где уже осыпалось. Пару дохлых кротов на пути встретилось. Уже довольно давно умерших. Судя по пустым полкам, дела у баронства плохи. Запасов никаких нет. Хотя, банки с помидорами и огурцами тут вряд ли научились закатывать. Но картошкой той же чего б не запастись? Фу, что я плету, вонь такая.
Уткнулись в тупик. Слева и справа показались клетки. Друг на против друга. Варлам подсвечник поставил на полочку, зажег свечку, что тут была.
Прутья на совесть вбиты, видимо, когда погреб рыли, сразу их вколотили и засыпали основательно.
Из темноты высунулось лицо. Отшатнулась в ужасе. Грязное, заросшее, да еще и щурится от света некрасиво. Господи, да он худой, что без слез не взглянешь. Лохмотья на нем уже сопрели. Как так можно?!
— А ну назад морда! — Рыкнул дедуля. — Пакши свои убери! Хозяйка новая пришла на тебя смотреть!
Молчит. Отодвинулся назад. Смотрит на меня большими глазенками. Одни глазенки и остались. Жалко его.
— А может в сарай его поселим? — предлагаю.
— Сбежит, — отвечает дворецкий деловито.
— Сбежит и ладно, — говорю. — В сарай его и быстро. Нечего ему тут в подвале сидеть. Мира, одежду ему подбери. Опекай, откармливай, отпаивай. Сил наберется, пусть сбегает.
Вылетела с погреба пулей, да еще и злая. Права человека никто не отменял. Вор — не убийца. Мало ли какая судьба у человека.
Время к вечеру близится. Позвала Серафиму и с ней к мосту пошла, осмотр проводить.
До моста плелись не меньше километра. Иду в платье красивом, сияющая и кудрявая, а от меня разит вонью из подвала. Мост оказался на грани. Впечатление сложилось, что сваи подрублены слегка. Тут далеко ходить не надо: видимо, сосед постарался. На мост пиломатериалы нужны и гвозди. О мужских руках вообще молчу.
Дальше пошли деревни осматривать. Энтузиазм пропал, как только до второй дошли. Далековато. Но я девочка упорная. Доковыляли по заросшей дороге, путаясь в сорняках и колючках.
Вторая деревенька поменьше. Всего шесть домов. Никто не встретил. Серафима покричала старосту, пока горло не сорвала. Я ей сочувствую… Вышел дедуля старый престарый. Еле — еле идет.
— Что дочки?
— А где все? — Спрашивает Серафима, руки в боки.
— Барон угнал, на работы в поле. К ночи воротятся.
Я чуть от собственного яда не захлебнулась, услышав такую новость. Вот уже и до второй деревни дошел, морда нахальная!
Вернулась. Сбор вечером объявила. Уже привычнее себя хозяйкой чувствовать. Досада берет. Нас поглощают, а мы ничего сделать не можем. Пять деревень! Две уже забрал, с двух других народ на работы гоняет! Судя по карте, баронство мое километров на пять квадратных. Как тут границы контролировать?!
Пеший патруль женский устроить? Или всадников — глашатаев, чтобы орали и на испуг брали, чуть что… Вот только лошадь одна, и та, уже полудохлая. Дворецкий обмолвился, что это рыцарский конь моего покойного муженька. Если учесть, что рыцарствовал барон в лучшем случае лет двадцать назад … Хм.
Собралось народа маловато. Большая часть меня проигнорировала. От чего закрался червячок сомнений в собственном авторитете среди местных.
Два мальчонки лет по семь стоят за юбкой бабушкиной прячутся, мордахи грязные. Этих-то как жалко!
— Люди добрые, — начала своим нормальным голосом. Хрипотца осталась, но ничего, так даже величественнее. — Хозяйство, вверенное мужем моим, в упадке. И виной всему лень наша с вами. Поэтому с завтрашнего дня начинаем работать.
