Очнулся Прошка от боли и жары. Открыл глаза и тут же понял, что горит. Но горел не только он, но и блажная изба. Она вся была охвачена ярким пламенем. Прошка откатился в сторону и стал бить по тлеющему рукаву ладонью. И тут кто-то схватил его за шиворот и рывком поднял на ноги.
Отплюнув грязный снег, Прошка повернул голову и увидел перед собой ратника. Это был охоронец Бун, которого он видел в подвале. Держа Прошку за шиворот, охоронец оттащил его в сторону и спросил:
– Местный?
– Нет, – испуганно ответил Прошка.
– Родичи есть?
– В Топлеве. Тетка с дядькой.
– Как зовут?
– Прошка.
– А их?
– Вобей и Ярина.
Холодное лезвие ножа ткнулось Прошке в горло. Прошка тихонько вскрикнул, но верзила склонился над его ухом и сказал:
– Тс-с… Не шуми. Тут и без тебя шумно.
Затем приблизил к нему свое угрюмое лицо, посмотрел в глаза ледяным взглядом и просипел:
– Хочешь жить?
Прошка покосился на нож и пробормотал:
– Хочу.
– Скажешь, что блажную избу поджег ты. Понял?
Прошка удивленно воззрился на верзилу и сказал:
– Так я не поджигал!
– Так я знаю, – усмехнулся охоронец. – Но скажешь, что поджег. А ежели не скажешь, найду и убью. И не только тебя. Отыщу в Топлеве твоих родичей, Вобея и Ярину, и зарежу их, как свиней. Понял ли?
– Понял, – тихо выдохнул Прошка.
– Молодец. – Бун опустил нож. – Идем за мной.
И он грубо потащил Прошку к возку, стоявшему в ста саженях от горящей блажной избы.
В возке сидел тощий мужик с неприятным, хлипкобородым лицом и жестокими глазами. Прошка хорошо знал такие глаза. Слишком хорошо. От того, кто смотрит на тебя такими глазами, добра не жди и спиной к нему не поворачивайся. Мужика звали Крысун, Прошка сразу его узнал.
У возка охоронец Бун снял с головы шапку и отер ею потный лоб. Остатки волос посыпались с блестящей лысины в грязь. Крысун, сидевший в возке, усмехнулся. Прошка заметил, что у Крысуна не хватает во рту уже нескольких зубов.
– Садись в возок! – приказал Бун и нахлобучил шапку на лысину. – Ну!
Прошка послушно забрался в расписной возок. Затем хмуро спросил:
– Куда вы меня?
– К княжьему дознавателю. Расскажешь ему, как первый советник княгини дал тебе огниво и крынку земляной крови. И как ты блажную избу по его наущению спалил.
Прошка хотел возразить, но столкнулся взглядом с Крысуном и промолчал. Нехорош у того был взгляд, ой нехорош. Да и у Буна был не лучше.
И Прошка решил покамест помалкивать. Может, удастся дать деру? Главное, чтобы эти двое поверили, что он напуган и смирен. Ну, а там поглядим.
Стоя перед обугленным каркасом сгоревшей избы, Глеб повернулся к Кудеяру и сказал:
– Ты ведь знаешь, я не приказывал сжигать блажные избы. Тот, кто так говорит, лжец.
– Народ думает иначе, – возразил Кудеяр. – За день в пожарах погибло три сотни человек. И все эти смерти – на твоей совести. Так считают люди.
Глеб нахмурился, и глаза его люто сверкнули из-под темных сдвинутых бровей.
– Да с чего они вообще взяли, что я к этому причастен? Кто внушил им эту глупость?
– Все знают, что ты грозился закрыть блажные избы и изничтожить бурую пыль.
– Закрыть, но не сжечь! – Глеб отвернулся от Кудеяра и, окинув взглядом обугленные бревна, проговорил: – Кто-то пытается меня подставить, Кудеяр. Неужели ты сам этого не видишь?
Боярин вздохнул:
– Я тебя предупреждал, Первоход. С бурой пыли кормятся все – и купцы, и бояре. Люди готовы отдать за щепотку бурой пыли последнюю рубаху. Для многих бурая пыль – единственная возможность закрыться от ужасов жизни. Теперь ты лишил их этой возможности и не надейся на поддержку.
– Да, – задумчиво проговорил Глеб. – Пожалуй, я слишком рано начал завинчивать гайки. Что ж теперь – предлагаешь отступить?
Кудеяр покачал белокурой головой:
– Нет. Отступать нельзя. Люди расценят это как слабость. Коли приклоним головы да повинимся, нас раздавят.
– Тогда что? Гнуть свою линию дальше?
– Да, – ответил Кудеяр. – Гнуть. И действовать еще жестче, чем прежде.
Глеб невесело усмехнулся:
– Отличный совет. Что бы я без тебя делал, Кудеяр?
Некоторое время они молчали, глядя на черное пожарище. Потом Глеб спросил:
– Что у нас с соседним княжеством и степняками? Наши шпионы сумели что-нибудь выведать?
Кудеяр пригладил ладонью белокурую, аккуратно подстриженную бороду и ответил:
– Степняки прознали про твою борьбу с боярами и уверены, что в княжестве наступает смута. Они готовят набег на Хлынь. Нагрянут уже в эту седмицу и бить будут с восточной стены.
– Пушки подвезли?
– Да. Полдюжины.
– Сколько пороховых снарядов готово?
– Две сотни.
– Что с западным направлением?
– Кривичи помалкивают, но стягивают к границе княжества пеших и конных дружинников.
– Сколько у нас там пушек?
– Четыре.
– Снарядов?
– Около сотни.
Глеб дернул щекой.
– Мало. Нужно еще. Поторопи литейщиков. Прибавь им к жалованью по серебряной резанке.
Кудеяр кивнул:
– Сделаем.
Глеб тяжело вздохнул и проговорил:
– Жаль, что все так сразу навалилось. Но, наверное, иначе и не бывает. Там, откуда я родом, говорят: беда не приходит одна.
– Верно говорят, – поддакнул Кудеяр. – А у нас говорят так: беда в одиночку не ходит, ей потребны спутники.
Они снова помолчали.
– Ну ничего, – сказал после паузы Глеб. – Вот погоди, прогоним от стен степняков и кривичей, а потом заживем. Дай только срок.
Он повернулся и зашагал к возку.
– Куда ты, Первоход? – окликнул его Кудеяр.
– К дознавателям, – ответил Глеб. – Хочу поговорить с юнцом-поджигателем, которого поймали у блажной избы. Пусть он в лицо мне скажет, что это я его надоумил.
* * *
В подземной комнате царил полумрак. Глеб услал дознавателя, сел за стол, взглянул на худощавого отрока, сидевшего по другую сторону стола, и раскрыл рот для вопроса, но мальчишка его опередил. Он вдруг подался вперед и взволнованно воскликнул:
– Первоход! Ты меня не узнаешь?
Глеб вгляделся в лицо паренька. Лицо это и впрямь показалось ему знакомым.
– Я тебя уже видел, – хмуро сказал он. – Но где?
– Я же Прошка! – Отрок засмеялся. – Прошка Суховерт! Ну!
– Прошка?
– Ну да! – кивнул воренок. – Мы с тобой вместе ходили в Гиблое место, помнишь? Ну, вспоминай же! Диона, Лагин, старик Хомыч, нетленные трупы! Вспомнил?
– Прошка! – Глеб улыбнулся. – Ах ты, чертенок! Стало быть, это ты?
– Я!
Глеб перегнулся через стол и обнял парнишку. Потом отпрянул, взял воренка за плечи и вгляделся в его изможденное, грязное лицо.
– Ты сильно повзрослел. Как твоя мать? Ты ведь копил деньги, чтобы выкупить ее из наложниц хана. Выкупил?
