Когда я в ней, все меня боготворят.
Глава девятнадцатая
НИКОЛАС
Отец и Лилит сидели во внутреннем дворике, потягивая «Маргариту». Спрятав книгу заклинаний под одним из кустов с наполовину опавшими листьями, я направился к ним.
Рядом с кувшином с «Маргаритой», отливавшим под солнечными лучами зеленым, стояла тарелочка с солью и дольками лайма. Лилит сидела неподвижно, устремив взгляд в пространство, в то время как отец с красной ручкой и маркером бегло просматривал кипу каких-то бумаг. Я надеялся, что он читает свидетельские показания, а не редактирует присланную ей рукопись или что-нибудь чересчур пикантное, предназначенное для совместного чтения супругами.
— Привет, — поздоровался я, потирая рукой затылок, но это не ослабило напряжения, сковавшего шею.
— Ник, как провел день? — Отец отложил ручку и маркер в сторону.
— И как твоя машина? — добавила Лилит, проводя пальцем по ободку бокала с коктейлем.
— Отлично, а с машиной все устроилось, — глухо ответил я.
Я как-то странно себя чувствовал, и вовсе не из-за магии. Меня вновь одолели тяжелые воспоминания. Мама касается моего лба и приговаривает: «Я изгоняю тебя из этого тела». Мой живот сводит судорогой, и вот я сижу на полу и смотрю на маму, а ее рука покоится на морде собаки. Пашей собаки, которую зовут Эйп. Все это я видел в своих снах, будь они прокляты.
— Как хорошо, — обрадовалась Лилит. — Знаешь, мы можем отправить ее в Кейп-Джирардо и таким образом избавиться от местного колорита.
Я бросил в ее сторону сердитый взгляд:
— Уж не потому ли мы здесь? Интересно, а что это такое, местный колорит…
Она, поднеся к губам бокал и глотнув коктейля, посмотрела на меня.
— Папа, мне надо поговорить с тобой, — произнес я.
— Конечно, Ник, давай, рассказывай, в чем дело.
Многозначительно помолчав, я уточнил:
— Ну… наедине.
Лилит встала с плетеного стула:
— Пойду приготовлю брускетту. Мне давно хотелось попробовать хороших помидоров.
Она скрылась за стеклянной дверью, а мы с отцом посмотрели друг на друга. Отец даже в свой выходной выглядел так, словно вот-вот собирался на важное совещание: отглаженные брюки, рубашка застегнута па все пуговицы, тщательно причесанные волосы. Он ждал, когда я заговорю. Господи, только бы он не тратил слов па то, чтобы подбодрить меня.
— Господи, Ник, ну так выкладывай же.
А с чего начинать? У меня пересохло в горле. Я не хотел обсуждать это с отцом, но больше никого не было: ни мамы, ни дедушки, хотя они-то как раз знали, что здесь происходит. Я переминался с ноги на ногу и наконец спросил:
— Почему я не был знаком с дедушкой?
Отец нахмурился:
— Твоя мать с ним не разговаривала.
Мысли беспорядочно метались, и я старался сформулировать вопросы, которые меня беспокоили. Солнце припекало, его лучи грели мне шею и затылок.
— Я знаю, но почему? Зачем она привезла меня сюда, когда мне исполнилось семь?
— А ты сам как думаешь?
— Папа…
— Пик, ты постоянно болел. Твоя мать говорила, что ее отец, твой дедушка, пытался снять с тебя проклятие или что-то в этом роде. По ее словам, он просто свихнулся. Резал тебе ножом щеку… Вот она и привезла тебя домой.
Как раз мама-то меня и ранила — это я помню отлично. Она успокаивающе улыбалась и бормотала какие-то слова, а лезвие в это время пронзало мою кожу. Зачем она это делала?
— Ник? А в чем дело, сынок? — спросил отец.
На моем лице отразилась растерянность.
— А ты не знаешь, как у нее появились все эти раны? — продолжил я. — Она врала мне? Хранила это в секрете? А он-то почему не знал? Или ему было наплевать?
— Она была очень неуклюжей и неловкой, чего ты, к счастью, от нее не унаследовал. Например, при готовке она почти всегда резалась ножом. Раны появлялись у нее постоянно: когда она резала бумагу, стригла ногти, удаляла занозу — все что угодно. Как она только пальцы себе не оттяпала?..
Видимо, отец действительно не знал причины. Не хотел знать и поэтому никогда не пытался помочь ей.
— Я помню, как ее пальцы были вечно обклеены пластырем.
Уголки губ отца опустились.
— Она изменилась, когда ты был совсем маленьким. Перед тем как…
— Перед тем как впервые искупала меня в ванне, — подсказал я. — Сразу после нашей поездки к дедушке.
Отец кивнул:
— Какой-то странный разговор, да еще в такой прекрасный день.
Я сжал зубы, едва справляясь с желанием грязно обругать отца. Я придумал ответ, который, как мне казалось, в состоянии понять даже он с его скудным умишком.
— Ну, я здесь, где жила она, понимаешь? Хожу в школу, в которую ходила она.
— Понятно.
— Иногда я думаю о ней и задаюсь вопросом, была ли она действительно безумна, если нашла в себе силы уехать?
Отец удивленно приподнял бровь, а затем его лицо стало печальным, но во мне это не пробудило сочувствия.
— Ее постоянно тянуло именно сюда, Ник. Она считала, что здесь можно скрыться, хранить в тайне свое прошлое. Она всегда хотела бросить свою семью здесь.
Интересно, какие ужасные дела ей приходилось скрывать? Совращение, в котором участвовал дедушка? Или магию? Что-то, связанное с кладбищем, как и предполагал Эрик? Меня?
— А она никогда не говорила тебе, что именно так сильно ненавидит? — произнес я и тут же добавил, не дождавшись ответа: — Да ты ведь никогда и не спрашивал?
Дыхание отца сбилось, это означало, что он теряет терпение.
— Ник, в ее словах с каждым днем становилось все меньше смысла. Прости, но я не хочу вспоминать об этом.
«Да, вот, значит, как!» — в ярости подумал я.
Стеклянная дверь дома открылась, и появилась Лилит с тарелкой тостов и нарезанных помидоров.
— Ну, мальчики, ваш тет-а-тет закончен? Проголодались?
— Да, — буркнул я.
— Выглядит очень аппетитно. — Отец встал и пододвинул Лилит стул.
— Спасибо, мой дорогой.
— А ты знаешь, в какой комнате жила мама? — вновь спросил я.
Мы втроем одновременно оглянулись на дом. Все окна были закрыты и задернуты шторами, кроме моего. Неожиданно для нас с отцом ответила Лилит:
— Последняя комната справа. В конце коридора второго этажа.
— А откуда тебе это известно? — Мой вопрос прозвучал более резко, чем следовало, однако лицо мачехи даже не омрачилось.
— На двери чулана было нацарапано ее имя. Я обнаружила его во время уборки, когда мы с агентом по недвижимости приезжали сюда в июле.
Мне следовало извиниться. Причина была проста и понятна. Отец, кажется, придерживался того же мнения. Но я не извинился. Перед тем как подняться к себе, я забрал из-под куста книгу заклинаний.
