— Кого же он так боится?
Эйнар рассмеялся.
— Хорд никого не боится! Просто так было во времена Хакона, а Хорд хочет во всем подражать ему! И многие из нас, мужчин, упражняются в старинных искусствах — мы сражаемся на посохах, стреляем из лука, ходим на охоту в горы…
— Что, за курганы?
Глаза у Эйнара расширились, он сделал оборонительный знак.
— Ты чего? Сбрендил? Вот, смотри, смотри: новые ворота Дома! Дубовые, железом окованные!
Они перешли через мост, следуя за нескончаемым потоком людей. Миновали высокие ворота с аркой и очутились на узкой улочке. Свет сразу потускнел, они погрузились в голубовато-серую тень, лишь там, где пронзительно-голубое небо проглядывало сквозь высокие крыши, на мостовой лежали узкие треугольники солнечного света. Дома теснились вплотную друг к другу, деревянные стены были оштукатурены, с карнизов свисали цветы. Улица шла немного в гору. Тут, в тени, было прохладно, камни мостовой были отполированы и стерты множеством ног. Еда и вино сделали свое дело: Халли снова был полон сил, к нему вернулась прежняя решимость. Но тем не менее у него голова шла кругом от масштабов всего, что он видел перед собой. Они проходили мимо открытых лавок: медник, шорник, игрушечник, гончар, ткачиха, прилавок с ожерельями и брошками, которые мерцали в полумраке… У них, в Доме Свейна, все это тоже делали, но только вечерами, после работы в поле; готовыми товарами обменивались запросто, в главном дворе, а не раскладывали их напоказ, выставляя на продажу…
Улица кончилась, дома расступились. Перед Халли раскинулась огромная площадь, и людей на площади было не меньше, чем цветов на весеннем лугу. На противоположном краю площади, высокий и крутой, точно утес над ущельем, вздымался чертог Хакона. Ведущие в него двери, защищенные островерхой крышей на мощных столбах, были высотой почти как сам чертог в Доме Свейна. А чтобы увидеть крышу, Халли пришлось так задрать голову, что шея заболела.
Он надул щеки и нахмурился. Ну да, большой чертог. Ну да, очень впечатляюще! Но это все не важно. Он все равно сделает то, зачем пришел.
Пока что все было в порядке. Ему удалось проникнуть в Дом — неожиданно легко. Теперь следующий шаг. Он, сощурившись, окинул взглядом двор и толпу, не без удивления отметив, что народ тут самый разный: среди высоких, плотных, белобрысых местных жителей виднелось немало жилистых и темноволосых людей из верхней долины.
Во дворе там и сям стояли палатки с алыми навесами, где люди играли в азартные игры или соревновались в ловкости, пили, слушали рассказчиков и певцов. Отовсюду доносился смех, мелькали раскрасневшиеся веселые лица. Халли угрюмо наблюдал за всем, что происходило вокруг. Отделаться от Эйнара было не так уж трудно: шмыгнуть в сторону и скрыться в толпе — но что делать дальше? Найти укрытие и пересидеть там до темноты?
Эйнар ткнул его в бок.
— Ну что, приятель, как тебе наш Дом, а? Бесплатное пиво и развлечения для всех! Закончив работу, люди собираются здесь. А сегодня вечером избранные приглашенные будут пировать в чертоге во славу нашего Основателя!
— Пировать в чертоге?
— Ну ты-то этого уже не увидишь, увы. После темноты чужакам в Доме находиться не разрешается. И ворота запрут.
— А что, там будут и Хорд, и Олав? — небрежно поинтересовался Халли. — И Рагнар Хаконссон?
— Хорд и Рагнар там, конечно, будут. А вот Олава не будет. Болеет он.
Халли взглянул на него; сердце у него отчаянно забилось.
— Как «болеет»?
— Проклятие троввов. Конь вынес Олава к границе, и его коснулась тень кургана.
Эйнар снова сделал оборонительный знак.
— Исцели его Хакон! Он тоже благородный человек, как и его брат.
— Бедный, бедный! — Халли облизнул губы. — Так он небось с кровати не встает? А как ты думаешь, где его комната? В чертоге?
Но Эйнар внезапно отвлекся. Глаза у него заблестели, он вытянул шею, чтобы разглядеть что-то поверх толпы.
— Э-э, друг мой, да тебе повезло! Гляди, вот идет наш вершитель!
Глаза у Халли расширились; он обернулся и увидел вдалеке, там, где праздничная толпа кишела гуще всего, Хорда Хаконссона. Разглядеть его было нетрудно: он был выше всех. Его массивная, медвежья фигура раскачивалась из стороны в сторону. Толпа раздавалась у него на пути. Он пожимал руки, хлопал по плечам, громогласно приветствовал встреченных знакомых.
— Не правда ли, впечатляющий человек? — спросил Эйнар.
— Да, очень… — нервно ответил Халли. И натянул капюшон куртки на самый нос.
— Может, тебе и самому доведется встретиться с ним лицом к лицу. Смотри, он идет в нашу сторону!
Халли отступил на несколько шагов, озираясь в поисках пути к отступлению. Эйнар не ошибся: Хорд приближался к ним. На нем был подбитый мехом плащ, застегнутый у горла золотой фибулой в виде лебедя. Его голос, его походка, даже манера носить плащ — все выдавало привычку к власти.
— Эй, друг, — окликнул его Эйнар, — ты куда? Он, глядишь, поговорит с тобой!
— Нет-нет! Я… это… я недостоин!
— Ну что ты, не надо так говорить! В Хаконов день великий Хорд благосклонен даже к таким несчастным, как ты! Погоди-ка, я попробую привлечь его внимание.
И он громко воскликнул:
— Вершитель!
— Не надо, пожалуйста!
— Вершитель!
Халли высунул нос из-под капюшона — и увидел, как Хорд оглянулся в сторону Эйнара и приветственно вскинул руку. Он двинулся было в их сторону, но его остановили три женщины, которые что-то верещали.
Эйнар улыбнулся Халли.
— Не беспокойся. Сейчас он к нам подойдет! Он взял съежившегося Халли за руку.
— Да не будь ты таким застенчивым! Я езжу с ним на охоту, мы хорошо знакомы. И не стыдись своей бедности. Хорд благороден и щедр к друзьям.
Халли отчаянно пытался оторвать руку, вцепившуюся ему в локоть.
— Нет, послушай! Я не могу к нему приближаться!
— Это почему же? — усмехнулся Эйнар.
— Я… я… Ну, в общем, ты тогда правильно угадал, я действительно болен несколькими необычными болезнями, и не хотелось бы, чтобы кто-то ими заразился, тем более такой великий человек, как Хорд.
Говоря это, Халли торопливо отступал назад.
— Гноящиеся язвы и все такое. Вряд ли ты захочешь знать подробности. Так что я лучше не буду к нему подходить.
Эйнар больше не улыбался.
— Погоди-ка! А как же я? Ты ведь всю дорогу шел рядом со мной!
— Ах, ну да, но я… я старался держаться с подветренной стороны. И ветер уносил всю заразу и вонь в сторону моря. Ну а тут, где так тесно и душно, — тут я ничего обещать не могу. Хотя, впрочем, так ли уж это важно? Давай лучше нальем себе пива, сплетем руки и выпьем из одной чаши в знак нашей дружбы!
