В ряд гребцов рядом с ним рухнул массивный камень, оставляя за собой кровавый спутанный клубок расщепленного дерева и раздавленной плоти. Закачавшись, его корабль сошел с курса, гребцы на другом борту продолжали грести без остановки. Второй военный корабль прошел мимо на опасном расстоянии, его капитан с трудом избежал столкновения. Слева от Лагеса еще один корабль заполучил огненный шар в трюм и начал извергать огромные облака черного дыма. Многие суда клина тоже горели. А ядра продолжали безостановочно падать на них.
Лагес выкрикивал команды, проклинал гребцов за лень. Катапульты находились в доброй полумиле от него. Они превращали его флот в пылающие обломки, будучи при этом недосягаемыми для имперских стрел. Вспенивая веслами воду, флот Лагеса несся сквозь смертоносный град.
Кейн с удовлетворением наблюдал результаты заградительного огня катапульт. Теперь они стреляли не залпами, а так быстро, как команды успевали заряжать их. Уже несколько имперских кораблей вышли из строя – и четыре корабля, из них три триремы, невозможно было спасти. Внезапный шипящий звук предупредил Кейна, что Лагес приказал лучникам стрелять – однако слишком рано, и туча стрел обрушилась в море, не долетев до медленно отступающих барж.
– Вперед! – закричал Кейн.– На таранящей скорости!
Сигнальные флажки передали его команду на остальные корабли. По мере того как флот мятежников выдвигался навстречу имперскому флоту, Кейн приказал своим лучникам готовиться в бою. Сейчас флот Лагеса будет слишком близко, чтобы отступающие баржи с катапультами могли продолжить атаку. И флот мятежников вскоре окажется на расстоянии выстрела из лука.
Кейн беспечно засмеялся, воодушевившись предвкушением близкой битвы. Палубы были усыпаны песком, чтобы впитывать кровь, которая быстро сделала бы их скользкими. Грот-мачты были сняты – столкновение обрушило бы их. Рассекая морские волны под ритмичные удары длинных весел, его флот устремился на имперские корабли со скоростью примерно четыре узла. Кости были брошены, схватка приближалась.
Когда боевые порядки начали сближаться, ливень стрел с имперского флота посыпался на отступающие баржи. Железное острие пронзило грудь матроса на одной из барж. Завертевшись в агонии, он упал на жаровню, используемую, чтобы зажигать огненные шары, и столкнул ее в трюм. От рассыпавшихся углей оставшийся запас огненных шаров тут же вспыхнул. Баржа с шумом взорвалась фонтаном маслянистого огня и кричащих людей.
Не устрашившись свистящих стрел, команды остальных катапульт продолжали стрелять, пока имперские корабли не вышли за линию огня. Бесполезные в ближнем бою, баржи отплыли к Призарту – пока имперский флот не отомстил им за смертоносный огневой вал.
Оба флота устремились в гущу черного дождя стрел и камней, выпущенных из маленьких катапульт на палубах. И в ливне смерти они сошлись.
Могучая имперская трирема протаранила переделанный торговый корабль, который необдуманно опередил свою эскадру, чуть не вытолкнув сломанный корпус из воды. Две биремы столкнулись нос в нос – судно мятежников было повреждено, а второй корабль пошел ко дну. Крики: «Таранящая скорость!» заглушались ужасным треском раскалывавшегося дерева, криками боли и грубым ревом.
Яростно выкрикивая команды, Кейн направил свой флагман против ближайшей вражеской триремы, гребцы которой отчаянно пытались сменить курс. Но Кейн умело повернул штурвал направо. «Ара-Тевинг» отклонился от противника и скользнул вдоль его корпуса, дробя весла и калеча гребцов на ближайшем к нему борту вражеского корабля. Двигаясь по инерции, «Ара-Тевинг» пронесся мимо, опустил весла в воду и поплыл прочь, оставив неподвижный имперский корабль на расправу меньших судов.
Вдоль линии фронта корабли мятежников применяли тот же маневр – правда, не всегда с таким же успехом. «Хаст-Эндаб» оказался в ловушке между двумя триремами. Зацепившись абордажными крючьями, на его палубу с двух сторон хлынули имперские матросы. Два бывших торговых судна поспешили на помощь военному кораблю мятежников, и все это стало похожим на плавучий остров. Воздух разрывали крики умирающих и раненых воинов, лязг оружия, треск раскалывающейся древесины.
«Мон-Осса» оказалась в сражении почти с самого его начала, и Лагес не мог выправить курс, пока пострадавший борт приводили в порядок. Увидев поврежденный имперский флагман, Кейн дал команду таранить его, намереваясь взять корабль и тем самым деморализовать имперский флот. Лагес заметил трирему мятежников, направляющуюся к его судну, но поврежденный борт ограничил его маневренность. Он попытался изменить курс, но не смог полностью избежать удара бронзоголового тарана.
Два флагмана столкнулись, и раздались боевые кличи солдат. Борта сдвинулись, и на палубах обоих кораблей разгорелась яростная рукопашная схватка.
Кейн вступил в бой, прорубая своим огромным мечом путь на другой корабль. Уверенный, что сможет хорошо орудовать длинным клинком, он отшвырнул щит и сорвал с какого-то трупа абордажную саблю. Будучи левшой, Кейн научился пользоваться правой рукой с равным мастерством. Это делало его вдвойне опасным, как быстро обнаруживали те, кто нападал на него.
Заставив отступить вражеских моряков, Кейн добрался до высокого носа «Ара-Тевинга» и прыгнул на палубу «Мон-Оссы». К нему бросилась куча имперских матросов. Кейн нанес первому сокрушительный удар палашом, отбросил клинок второго, перед тем как выпустить ему кишки резким взмахом абордажной сабли, затем крутанулся, чтобы насадить на палаш третьего моряка. Приказав своей команде следовать за ним, Кейн двинулся вперед, прорубая кровавую дорогу. Рычащие лица и мелькающие клинки крутились вокруг него в алом водовороте. В первые минуты шла жестокая рукопашная. Кольчуга Кейна выдерживала удары, хотя его незащищенная плоть и кровоточила от мелких порезов – малая цена за жизни, которые он отнимал. Потом его команда посыпалась через поручни, чтобы помочь ему.
Арбас сражался, как обезумевшая от крови пантера. Темноволосый убийца безжалостно врубался в ряды имперских моряков. Кейн пожалел, что у него не было времени понаблюдать за работой мастера, ибо смертоносность убийцы заключалась не только в его уловках, но и в умении неукротимо сражаться.
Спокойно и методично Кейн врезался в имперские силы, воодушевившись напряжением битвы и восторгом убийства. Но как бы он ни жаждал забыться в оргии резни и смерти, Кейн держал свою жажду крови в узде – его действия направлял разум, а не эмоции.
Сквозь ряды сражающихся моряков прорвался офицер в красном плаще имперского полководца и набросился на Кейна.
