— Глупцы, — произнес он с ужасающей мягкостью. — Храбрые, безрассудные, вероломные глупцы.
— Адское отродье! — взвыл самый смелый или самый безумный. Это могла быть женщина. Это мог быть мужчина, визжащий от страха.
Мирейн не ответил. Он остановился перед братом своей матери и сказал:
— Я запомню, что ты помог мне. Запомнишь ли ты, что я ниспослал смерть на главного бунтовщика, зачинщика беспорядков на Окраинах, вождя племен? Он мог бы поймать в ловушку нас обоих: меня — убить, а тебя — сделать своей марионеткой. Я оставляю тебе его владения и его людей. — Он швырнул к ногам Морандена кинжал, звякнувший в тишине. — Делай с ними все что хочешь, лорд Западных Окраин. Мой отец призывает меня в другие края.
С тех пор как Мирейн уехал, король снова стал выходить на зубчатую стену, только теперь он смотрел не на юг, а на запад. Имин обычно сопровождала его в эти часы ожидания. Спокойная и молчаливая, она смотрела на него так же часто, как и в сторону горизонта. Он стар, думала она. Он всегда был старым, но все же крепким, словно старое дерево. Теперь он стал совсем хрупким. Когда ветер приносил обжигающе холодный воздух с гор, король дрожал, кутаясь в плащ; когда палило солнце, он ежился под его лучами.
На четвертый день убывания Ясной Луны и на двадцатый со времени отъезда Мирейна солнце скрылось за тяжелой пеленой облаков. Мелкий серый дождик сделал стены замка серыми, но король не уходил. Даже Имин не удавалось отговорить его. Он стоял, не скрываясь под навесом, который соорудили для него слуги, и струи дождя заливали ему лицо, а ветер развевал волосы. Дрожь то и дело сотрясала его, несмотря на богатый и теплый плащ из расшитой кожи, подбитый овчиной.
Те, кто приезжал и уезжал по делам королевства, — ибо король правил со стены так же уверенно, как и сидя на троне, — переглядывались друг с другом, делая знаки, которых, по их мнению, он не замечал. Очевидно, он окончательно впал в детство.
Король не снисходил до всего этого, а Имин, потерпев неудачу и не уговорив его покинуть бойницы, заставила себя успокоиться. Иногда она пела в одиночестве старые песни и новые, песни о дожде и гимны Солнцу.
Внезапно она замолчала. Король напрягся и шагнул навстречу яростному порыву ветра.
Дол Янона был окутан легким туманом. В этом тумане двигались тени, то полностью скрытые, то ясно различимые: крестьяне, посланные по поручениям, не терпевшим отлагательства до того, как распогодится; путешественники, бредущие к теплу и уюту замка; гонец с почтой; женский паланкин.
На этот раз появилась кавалькада из четырех всадников, не отличимых друг от друга в струях дождя. Никакой флаг не реял над ними, а эмблемы, если они и были, оказались скрыты под темными плащами. Сенели путников двигались еще достаточно проворно, но шеи их уже согнулись от усталости.
Передний сенель вороной масти, лоснящийся под дождем, единственный, бежал легко и свободно. Без узды.
Король уже был на ступенях лестницы, ведущей к воротам.
Кованые копыта прозвенели под сводами изогнутой арки. Один за другим всадники устало спешились, чтобы почтительно приветствовать короля. Он не обратил на них внимания. Мирейн медленнее других слез со спины Бешеного, хотя он казался не таким утомленным, как остальные. Он даже улыбался, подходя к ожидающему его с распростертыми объятиями деду. Когда король разжал руки, принц отстранился со словами:
— Почему ты такой же мокрый, как я? Дедушка, ты поджидал меня?
— Да. — Король протянул руки, чтобы снова коснуться внука. — А где Моранден?
Лицо Мирейна не изменилось.
— Он приедет после. Ему нужно еще кое-что уладить.
— Все эта война?
— Война окончена. — Мирейн вздрогнул и чихнул. — Дедушка, ты разрешишь отпустить моих спутников?
Если король и ощутил в его ответе уклончивость, он понял его правоту.
— Иди и ты. Мы поговорим, когда ты обсохнешь и отдохнешь.
* * *
В очаге королевской спальни пылал огонь, на нем грелось терпкое вино со специями; напротив огня сидел король, а рядом с ним на табурете расположилась Имин. Мирейн молча сел возле них и принял кубок из рук певицы. Он искупался; его чистые волосы были распущены и сохли, а тело облачилось в длинный мягкий халат. Его лицо в отблесках пламени было неподвижным, как маска, губы сурово сжаты.
Король шевельнулся.
— Расскажи, — просто попросил он.
Мирейн долго молчал, не отрывая взгляда от кубка с нетронутым вином. Наконец он произнес:
— Война окончена. В конце концов, это была не совсем война. Все это было хитрым обманом. Устарен из Умиджана играл в нем не последнюю роль. Он мертв. Я здесь. Моранден вернется, когда утвердит свое владычество.
Снова воцарилась тишина. Мирейн не проявлял ни малейшего желания продолжать, и король сказал:
— Ты рано оставил его и поехал почти один. Почему?
— Там мне нечего было делать.
— Ты мог бы остаться и править от моего имени. Ты мой наследник и будешь королем.
— Властелин Западных Окраин — Моранден.
Король долго и пристально смотрел на него.
— Может быть, ты сбежал?
Поникшая голова Мирейна вскинулась.
— Ты упрекаешь меня в трусости?
— Я сказал только то, что скажут другие. Ты готов защищаться?
— В той части Янона, — сказал Мирейн, — мое происхождение не может быть предметом гордости. Поскольку война, в которой я сражался, окончена, я счел более разумным вернуться сюда.
— Как умер Устарен?
Если этот вопрос был задан в надежде что Мирейн потеряет бдительность, то король просчитался.
— Он пал от руки своей родственницы, жрицы богини. Она просто спятила. Но целилась она, — добавил юноша, — в меня.
Лицо короля стало строгим.
— И никто не попытался защитить тебя?
— Мой дядя пытался, мой оруженосец тоже. Но им помешали. Устарен погиб. Я остался жив.
— И ты уехал.
— Прежде чем из-за меня погибнут другие. Пока еще не время объяснять жителям Окраин их религиозные заблуждения.
Король склонил голову, словно внезапно почувствовал, что не в силах удерживать ее тяжесть. В глазах его стоял ужас — видение мертвого Мирейна с черным клинком в сердце.
Мирейн встал напротив него на колени и положил ладони на колени старика.
— Дедушка, — произнес он настойчиво. — Я жив и здоров. Смотри, я здесь, живой и не раненый. Я не мог бы умереть и оставить тебя одного. Клянусь рукой моего отца.
— Рукой твоего отца. — Король поднял руку Мирейна, прикоснулся пальцем к золотому солнцу и коротко, болезненно улыбнулся. — Отправляйся в кровать, дитя мое. Похоже, ты нуждаешься в отдыхе.
