Бедные варвары, которые не знали другого королевства, кроме Сен-Мари, слушали, распахнув глаза и развесив уши. У них с одной стороны Великий Хребет, с другой — Сен-Мари, за спиной которого тоже Великий Хребет. Взгляд только с одной стороны не упирается в неприступную каменную стену… но там океан, которому нет конца и края.
— Как же мир, — проговорил Кулд потрясенно, — оказывается… громаден!
— Он еще больше, — заверил я, — чем думаете! Но как-то даже неприлично, что там еще не ступали копыта ваших коней.
Слуги следят за быстро пустеющими чашами и кубками, вовремя наполняют их снова и снова. Мои рыцари переглянулись, подняли их над столом и выжидающе смотрели на вождей.
Кулд первым взял кубок с вином и тоже гордо поднял над головой. К нему потянулись с чашами в руках, он лихо чокнулся с ближайшими и провозгласил громко:
— Под знаменем сэра Ричарда!
Пир длился всю ночь, а утром хмельные вожди отбыли к своим отрядам. Сэр Норберт хотел послать с ними своих людей, я вовремя ухватил его за рукав.
— Нет-нет!
— Почему?
— Пусть все видят, — сказал я твердо. — У них как бы полная автономия, мы же союзники?
Он спросил с подозрением:
— Как бы полная… это как?
— Это никак, — пояснил я. — И не полная и не автономия вовсе. Но это прояснится потом, а сейчас они наша наглядная агитация для других племен с призывом прекратить сопротивление.
Сэр Палант, сам хмельной больше некуда, проворчал с неудовольствием урожденного лорда:
— Здесь все одеты бедно. Даже эти вожди… гм… оборвыши. Мои слуги богаче.
Я сказал многозначительно:
— Овца, носившая золотое руно, не была богата.
За моей спиной раздалось возбужденное перешептывание, я не видел лиц, но сразу представил, как ярко вспыхивают и разгораются глаза при таком намеке, что куда уж яснее.
Барон Альвар довольно хохотнул:
— Тогда мы снимем эти шкуры!
— Хороший пастух снимает с овец шерсть, — сказал я наставительно, — а не шкуру. Эта земля теперь наша, как и люди — наши. Улавливаете разницу?
Граф Ришар посмотрел недоуменно. Я продолжал:
— Развивая эту мысль, поясню, что те герои приплыли на чужой берег с кратковременным набегом. Пограбили, что успели, сняли золотое руно и бросились убегать. Помню, за ними еще была погоня королевских войск… А здесь надо сразу вести себя так, будто эти земли уже наши.
Морган Гриммельсден, никогда не отличавшийся острым умом, сказал с недоумением:
— Но как же… там же варвары!
— Сопротивляющихся, — заговорил Ришар и взглянул на меня, в том ли направлении развивает мысль, — истребить! Сразу. Пока они чужие, а не наши подданные. Так легче, и Господь простит быстрее. Но дома не жечь, сады не рубить, колодцы не засыпать!.. Вы не чужое захватываете, а освобождаете свое!
Рыцари возбужденно переговаривались, идея хоть и понятная, я вдалбливаю уже давно, но то были идеи, а сейчас нужно все на практике, как-то непривычно без грабежей и поджогов.
Я покосился на Ришара, сказал так же строго и значительно:
— Вы должны преисполниться праведного гнева! Это на ваших землях хозяйничают эти полуголые нечестивые дикари! Господь избрал вас своим орудием, так будьте же достойны вашей великой миссии! Излейте гнев в полной мере!
Ришар кивнул в сторону ускакавших вождей.
— Но на землях их племен не бесчинствовать, женщин не позорить, скот не уводить!.. Вообще обходить стороной.
Иоганн Пауль Фридрих Дистервег из Рихтерберга, незнатный рыцарь из моего герцогства Дассаль в Вестготии, успевший в битве показать себя, проговорил сконфуженно:
— Но как же… Вы же сказали, что чужих истребить… пока они еще не наши…
Ришар скривился, посмотрел в мою сторону за поддержкой. Я произнес властно:
— Истребить тех, кто сопротивляется! Можно побольше. И тех, кто рядом. А вождь Кулд и остальные — союзники. Их земли не трогать! Это потом, когда захватим весь Гандерсгейм, придет их очередь расставаться с золотым руном.
Все повеселели, я внес ясность в трудный вопрос: грабить всех сразу или же избирательно?.. Оказывается, все-таки всех, но не сразу. У нас законность, а не варварство.
В лагере то особое оживление, какое бывает только у побеждающей стороны. Даже те, кто сидит у костра, вертятся, будто у каждого шило в заднице, переговариваются, хохочут, хлопают друг друга по плечам. Еще больше таких, кто бродит от костра к костру, навещает приятелей в шатрах, меняется цветными поясами, снятыми с павших варваров, хвастается драгоценными камешками, оказалось, что варвары украшают ими кинжалы, мечи и топоры.
Я вспоминал, как в этих краях совсем недавно принес кучу платьев, скупив у одного из торговцев все, что было. Мириам сперва пофыркала настороженно, как кошка на горячее молоко, но затем, обжигаясь и взвизгивая, все же начала рыться, разглядывать, примерять. Вики тоже заинтересовалась, хотя, конечно, у нее во дворце такого добра навалом и получше, но все-таки здесь дикость, пещера, а принес волшебный дракон.
Сердце мое защипало, я судорожно вздохнул, кивком подозвал графа Стерлинга.
— Дорогой граф, — сказал я, — не в службу, а в дружбу, соберите рыцарей, что особенно отличились в этой битве.
Очень польщенный, что я обратился к нему напрямую, а мог поручить оруженосцам и пажам, он переспросил довольно:
— Ваша светлость?
— Включая и рядовых, — пояснил я.
— Все сделаю быстро, — пообещал он.
Я слышал, как он на ходу раздает приказы, затем прогремел частый конский топот вестовых.
Вблизи зазвучала музыка, я тихонько откинул полог шатра, трое молодых оруженосцев исполняют веселую песню: двое на трубах, третий поет красивым чистым голосом. Их слушали с удовольствием, я видел, как постепенно попадают под обаяние мелодии, начинают притопывать в ритм, рыцари ритмично стучат закованными в железо рукавицами в грудь, стальная кираса тут же отзывается бодрящим звуком, бьют рука об руку. Копьеносцы ударяют тупым концом в землю, простые ратники в восторге лупят по коленям, но, к счастью, попадают в такт, и все пронизывается, как острым копьем, этим взвинчивающим дух ритмом, от которого вскипает кровь…
Ко мне подкатили дубовую колоду. Я бодро вскочил наверх, вокруг блещет железо и сталь, мы в лагере, а не на отдыхе, все готовы в любой момент услышать сигнал тревоги и отражать атаку вражеской конницы.
Военачальники, как водится, прошли ко мне через море почтительно расступающихся рыцарей, встали полукругом, серьезные и величественные.
