Болезнь тётки, вызов врача, самоизоляция, поход за покупками, падение лифта, иной мир, дождь, избушка, глупый поход по лесам, нагло ухмылявшийся тигр, работорговцы, неудавшийся побег, жрица, бойня на дороге, возвращение в горы, жар, дурнота, несущая её на плече женщина с гладко выбритой головой.
Рядом кто-то заворочался. Что-то тёмное перебралось через её ноги и, спустя какое-то время, завозилось где-то внизу, с шумом выдыхая воздух.
Появились багровые отблески, осветили знакомое лицо с вытянутыми в трубочку губами и покрытым морщинами лбом.
— Пить, — попросила недавняя невольница. — Сабуро, пить.
Спутница положила на раздутые угли пучок тонких веток. Отсветы вспыхнувшего пламени заплясали по бревенчатым стенам и запертой на засов двери, немного потеснив темноту, до этого безраздельно властвовавшую в избушке.
Жрица плеснула в миску воды из чайника и протянула Ии.
Приподнявшись, та вдруг с удивлением заметила на своих руках резиновые перчатки, но тут же вспомнила, что сама надела их перед тем, как делать укол. Морщась, сорвала мокрый от пота латекс и, не забывая о приступах рвоты, потянулась к воде.
Тошнота не заставила себя ждать, но на сей раз бывшая рабыня смогла с ней справиться. Поворчав, желудок успокоился.
Тяжело откинув голову на свёрнутые тряпки, девушка вспомнила нежданный эротический сон и криво усмехнулась: «Наверное, это из-за болезни. Галлюцинация, бред и всё прочее. Раньше мне ничего такого не снилось… Ну… настолько откровенного. А парень красивый. Только где же я его раньше видела? В Сети? Вряд ли. Я бы запомнила. Такого не забудешь. А может, сон вещий, и мне суждено встретиться с ним здесь?»
От этой мысли потрескавшиеся губы сами собой раздвинулись в мечтательной улыбке. Жрица ненадолго вышла, а вернувшись, подобрала подол балахона, обнажив грязные, белые носки и такого же цвета узкие штаны до середины икр, кряхтя забралась на подиум. А размышления недавней невольницы внезапно сделали крутой поворот, отвлекаясь от прекрасного видения.
«Она же знает, что может заболеть, и всё равно за мной ухаживает. А могла бы просто бросить в лесу… как ту женщину на дороге».
Путешественница между мирами внезапно ощутила стыд и чувство глубокой признательности к почти незнакомому человеку.
«Она и в самом деле очень добрая, — всхлипнула Ия, испытывая какой-то странный душевный подъём. — Наверное, когда-то у нас такими были святые».
Брошенные Сабуро в печь мелкие веточки прогорели, и в избушке вновь воцарилась кромешная тьма.
Снаружи доносился еле слышный шелест ветра в кронах деревьев. У стены безмятежно похрапывала немолодая женщина с гладко выбритой головой.
Бывшая рабыня вытерла мокрое от слёз лицо, повернулась на бок, подтянув прикрывавшее её меховое одеяло, и только тут сообразила, что больше не мёрзнет.
Конечно, это можно объяснить и тем, что нагрелась лежанка, и в избушке просто стало теплее, тем более, что чувствовала она себя по-прежнему очень плохо: накатывала дурнота, в груди хрипело, голова раскалывалась от боли, но тело больше не сотрясала непрерывная дрожь, и хотя бы думать стало легче.
«Неужели антибиотики всё-таки действуют? — ахнула девушка, нервно облизав сухие, покрытые коркой, губы. — Так, может, я ещё смогу вылечиться? Тогда надо обязательно помочь Сабуро. Это будет свинство, если я выживу, а она нет. Только бы лекарств хватило. Спасибо тётке за её паранойю. Как только чуть оклемаюсь, сразу отложу половину пузырьков для Сабуро, чтобы было честно».
Окрылённая надеждой, недавняя невольница устало смежила веки, погружаясь в тягучую болезненную полудрёму, когда трещавшая голова не даёт уснуть по-настоящему, а от наваливавшейся дурноты просто ничего не хочется видеть.
Когда она закашлялась в следующий раз, женщина проснулась, что-то спросив полным тревоги голосом.
— Всё нормально, — пробормотала бывшая рабыня. Хотелось пить, но она решила потерпеть и не беспокоить свою заботливую спутницу слишком часто.
Кряхтя, жрица села, явно намереваясь слезть с лежанки.
Приподнявшись, девушка поймала её за балахон, твёрдо проговорив:
— Всё нормально.
И легонько толкнула её назад.
Очевидно, за эти дни они уже научились немного понимать друг дружку, так как невидимая собеседница, громко зевнув, вернулась на своё место.
За ночь недавняя невольница то и дело принималась кашлять, но всякий раз чётко повторяла:
— Всё нормально.
И только когда жажда сделалась совершенно невыносимой, виновато попросила:
— Пить.
Сабуро тут же встала и, с трудом раздув огонь, подала больной миску с чуть тёплой водой.
И сейчас Ие удалось подавить тошноту. Более того, утолив жажду, она даже немного подремала.
А вот самостоятельно сходить по нужде, сил уже не хватило. Женщина помогла ей выйти и проводила до угла.
Кое-как оправившись, недавняя невольница тихо и жалобно заскулила:
— Сабуро.
Жрица тут же появилась, и девушке вновь стало ужасно стыдно за свою беспомощность.
Затянутое облаками небо уже достаточно посветлело, чтобы она, тяжело откашлявшись и вытерев рот, с огорчением заметила на рукаве розовое пятно.
Сквозь дурноту и шум в ушах недавняя невольница слушала, как её спутница ходила туда-сюда, наполняя котёл водой, возилась у печки и вдруг тихо позвала.
Приподнявшись, Ия увидела, как женщина беспомощно указывает на топку со словами:
— Були иджеоста.
Видя её непонимание, собеседница выставила вперёд сжатый кулак и, выдохнув:
— Ф-р-р-р, — сдала вид, будто из него что-то выскакивает.
«Огонь в печке потух», — почему-то сразу поняла бывшая рабыня и огляделась вокруг в поисках сумки с лекарствами. Та обнаружилась у стены вместе с коробками и пузырьками.
Проследив за её взглядом, жрица подошла и взяла лежавшую рядом зажигалку. И опять девушка нисколько не удивилась догадливости своей спутницы.
Добравшись до печки, Ия глянула на перемешанный с сухими листьями и сосновыми иголками хворост и знаком подозвала женщину.
Откашлявшись, недавняя невольница показала внимательно наблюдавшей за её действиями спутнице зубчатое колёсико и рычажок. Затем повернула ролик, одновременно нажимая на выступ.
Сверкнули крошечные искорки. Из трубочки появился язычок пламени.
Жрица тихо вскрикнула.
Когда с треском загорелись сухие ветки, девушка протянула ей зажигалку.
— Сабуро.
Не без некоторого колебания та попыталась добыть огонь, но, конечно же, сразу у неё ничего не вышло.
Бывшая рабыня ещё раз показала, как это делается, и поплелась к лежанке. Её снова мутило.
Через несколько минут она услышала негромкий ликующий крик, но даже не стала открывать глаза, без этого сообразив, что местная служительница культа наконец-то освоила применение зажигалки.
«Если бы ещё уколы научилась делать, — усмехнулась про себя Ия. — А то у меня скоро все ляжки в синяках будут».
Когда женщина присела на край подиума, то ли дожидаясь, как сварится рис, то ли просто отдыхая, недавняя невольница решила, что пришло время для очередной инъекции.
Как теперь у неё повелось, перед каждым ответственным делом девушка долго и надсадно кашляла. Опять-таки очень быстро сообразив, что именно она собирается делать, спутница вывела её из избушки, полила из чайника тёплой водой и протянула резиновые перчатки.
«Она взяла их в сумке? — удивилась бывшая рабыня, хорошо помня, что купила три пары, но потом сообразила. — Нет, это те, которые я ночью сняла».
Только представив, как трудно будет натянуть их на сырые руки, недавняя невольница отрицательно покачала головой и, провожаемая недоуменным взглядом спутницы, подошла к лежанке, помнив, что приобрела ещё и антисептические салфетки, которыми и собиралась воспользоваться на этот раз.
Пока Ия разыскивала их в сумке, женщина торопливо вытащила из окна тряпки, впуская в избушку свет и свежий воздух.
Процедура вскрытия упаковки произвела на Сабуро едва ли не столь же сильное впечатление, что и укол.
