[13 — Мурман или Мурманское море, Сиверское море, Печорское море — это всё старые названия Баренцева моря. Впрочем, Печорское море существует и в наше время — так сейчас называют юго-восточную часть Баренцева моря в районе устья Печоры.]
О том же Дамире, например, ныне руководителе пушной фактории, пострадавшем за свободу слова. Можно сказать, узнику совести, жертве тоталитаризма, за которого не вступились ни правозащитники, ни демократические журналисты. Увы, правозащитники у нас так и не появились в связи с отсутствием желающих их финансировать, а журналисты обычно предпочитали быть живыми, а не демократическими. Отчасти мне было даже жаль Дамира, но лишь отчасти — это для него хороший шанс пересмотреть свою жизнь. Из него вполне может получиться достойный член общества — в конце концов, его отец проявил себя человеком чести, так что вполне возможно, что и из сына получится что-то хорошее, когда подростковая дурь уйдёт.
Зеппер только покрутил головой на мои слова. Ну, это понятно — человеку, привыкшему передвигаться в лимузине, трудно объяснить прелесть путешествия на собачьей упряжке. Я его даже понимаю — сам предпочёл бы жить так, где вызревают виноград и персики, но так уж получилось, что родился там, где растёт в основном рожь и картошка.
Эрих был явно нерасположен к дружеской беседе, так что перешёл к делу сразу же, как только это стало приличным:
— Так что вы хотели обсудить со мной, господин Кеннер?
— Тот самый неудобный момент с неуплатой налогов, господин Эрих, — отозвался я, всячески демонстрируя сожаление, что мне приходится поднимать столь неприятную собеседнику тему. — Боюсь, что князя Яромира не устраивает ваша позиция.
— Я правильно понимаю, что вы являетесь его официальным представителем? — осведомился Зеппер.
— Неофициальным, — улыбнулся ему я. — Князь предпочёл бы решить это дело приватно. Оно, увы, не красит ни ваше семейство, ни княжество, так что перенос его на официальный уровень — это крайняя мера.
— И эта мера нас совершенно не пугает, — насмешливо улыбнулся Зеппер. — Я уже говорил вам это, и готов повторить ещё раз: мы не поддадимся на угрозы. Мы отвергаем это обвинение, и если Яромир собирается испортить с нами отношения, то это будет исключительно на его совести.
Я грустно покивал в ответ на это решительное заявление.
— Да, мы знаем о вашем плане обанкротить свои банки, — признался я. — Должен заметить, ваши люди проделали прекрасную работу. За такое короткое время перевести большинство активов в высоколиквидную форму, готовую к моментальному выводу — я даже не подозревал, что это возможно. Прекрасная работа, я искренне восхищён. Такая грандиозная задача, решённая столь профессионально, и в столь сжатые сроки… признаюсь вам откровенно — не только я восхищён, даже госпожа Кира Заяц оказалась впечатлена, а она, скажу я вам, не имеет привычки разбрасываться похвалами. Не удивлюсь, если она вскоре попытается переманить некоторых членов вашей команды. Но не буду называть конкретные имена, — заговорщически улыбнулся ему я, — пусть это пока будет нашим маленьким секретом.
— Кхм, — слегка растерянно отреагировал Зеппер.
Да-да, вот тебе и кхм. А ты, наивный, думал, наверное, что всё делаешь тайно? Это могло бы пройти в другое время, когда эти банки не были в фокусе такого пристального внимания. Но мы-то давно уже заинтересовались Зепперами, и сейчас чуть ли не половина сотрудников стучат нам, как дятлы-трудоголики. А другая половина наверняка стучит князю — Курт Гессен своё дело тоже знает туго.
— Но вы ошибаетесь, господин Эрих, — доверительно сообщил я, вновь становясь серьёзным. — Князь Яромир вовсе не собирается как-то вас принуждать. Как я уже сказал, официальный процесс не в интересах княжества. Его не будет. Мы надеемся исключительно на вашу добрую волю, так что вся эта суета с активами не имела ни малейшего смысла.
— Кхм, — в замешательстве повторил Зеппер. — И как вы планируете побудить нас эту, кхм, добрую волю проявить?
— Такая возможность у нас действительно имеется, — дружелюбно улыбнулся ему я. — Что вы скажете, если из ваших банков начнут массово уходить клиенты? Чтобы не быть голословным, возьмём для примера банкирское товарищество «Ладога». Ветвь покойного Остромира Грека покидает Новгород и уходит естественным путём. Ветвь Акила Грека лояльна князю и не откажет ему в маленькой просьбе. Собственно, договорённость с ним уже достигнута. Не буду говорить о нашем четвёртом механическом, с ним всё ясно. Это я перечислил, так сказать, золотой фонд вашей клиентуры. Остаются более мелкие клиенты, но с частью из них у нас есть договорённость, а остальные просто сбегут, руководствуясь стадным инстинктом. Паника — обычное дело в такой ситуации. И заметьте, господин Эрих — князь будет совершенно ни при чём. Таким образом, у вас останется выбор — либо обанкротить банк, приняв ответственность на себя, либо расплатиться, но остаться с пустым банком без клиентов, которые уже вряд ли появятся. Массовое бегство клиентов — это серьёзное пятно на репутации банка, мы с вами это прекрасно понимаем, не так ли?
— У нас есть и клиенты из Ливонии. — хмуро отозвался он, лихорадочно что-то прикидывая. — Вряд ли у вас получится подобным образом ими манипулировать.
— Ваши ливонские клиенты в другом банке, — напомнил я. — Что касается «Хохланд Коммерцбанка», то я вижу два пути. Например, на его активы накладывается арест как на имущество банкрота — для обеспечения требований клиентов банкирского товарищества «Ладога». Но это не самый лучший вариант, потому что он всё-таки подразумевает вмешательство князя, а мы предпочли бы этого избежать. Поэтому, полагаю, мы и там выберем вариант массового исхода клиентуры. У нас уже есть твёрдая договорённость с орденом. Я полагаю, что сумею убедить и епископа Дерптского — у меня вполне дружеские отношения с фон Хервартом. Полагаю также, что архиепископ Рижский последует их примеру — у него, конечно, есть сложности в отношениях с орденом, но ваших друзей кананитян он не любит ещё больше. Так что, думаю, он скорее прислушается к словам магистра. Кстати, надеюсь, вы сами не входите в общество Симона Кананита? У нас кананитян казнят без суда, знаете ли.
— Мне казалось, что вы более лояльны к христианской вере, — заметил Зеппер, явно пытаясь выиграть время для размышлений.
— Вас обманули, — хмыкнул я. — К христианской вере лоялен барон фон Раппин, и только в пределах своего баронства, где он клялся эту веру защищать. А новгородский дворянин Кеннер Арди к ней никаких тёплых чувств не питает, особенно учитывая, что христиане хотели сжечь его прабабку Орианну Арди.
— Скажите, господин Кеннер — а для вас-то в этом какой интерес? Ну предположим, вы обанкротите наши банки — но вы же и сами пострадаете. Или вы рассчитываете успеть забрать свои деньги?
— Не рассчитываю, и даже не стану пытаться их забирать, — отрицательно покачал головой я. — Мы уже заложили это в графу будущих убытков. Но я всё же надеюсь, что до таких крайностей дело не дойдёт, и мы с вами придём к взаимоприемлемому решению.
Зеппер надолго задумался, машинально барабаня пальцами по столу. Про десерт он явно забыл, и совершенно напрасно — клубничное суфле из оленьего молока в самом деле заслуживало самого пристального внимания. И клубника, и молоко были привезено от наших лесных, и вряд ли у него получилось бы попробовать это блюдо, приди он в «Ушкуйник» не по моему приглашению.
— В ваших рассуждениях присутствует один изъян, — наконец отмер он, посмотрев на меня с торжествующей улыбкой. — Вы никак не можете доказать, что не блефуете. Вы либо не делаете ничего, либо — если действительно можете, — уводите у нас клиентов. И так и так вы не получаете никакой выгоды. Вы можете получить лишь убытки. Я утверждаю, что ваши угрозы являются блефом и отказываюсь принимать их во внимание.
— Браво, господин Эрих! — обрадовался я, изобразив аплодисменты. — Приятно общаться с умным человеком — и нет, это вовсе не лесть. Буквально за секунды проанализировать ситуацию и найти слабое место оппонента — это заслуживает уважения. Признаюсь вам откровенно — это и в самом деле моё слабое место, и если бы не эта проблема, я бы затеял этот разговор гораздо раньше. Я очень долго думал, как эту проблему решить, и так ни до чего и не додумался. Как доказать, что я не блефую, если доказать это я могу, лишь выполнив свою угрозу? Но ведь тогда обратного пути уже не будет, и всякое доказательство теряет смысл. Полный тупик, — развёл я руками, — и решения не видно. И знаете, господин Эрих — если бы вы мне не помогли, то возможно, я эту проблему так бы и не решил.
